— Спасите меня, Сергей Петрович! — вернулся к мальчику дар речи. — Эта страшная птица заклюет меня!

— Это сова, трусишка. Чего ты испугался? Слезай с дерева.

— Не могу, не могу! Она загнала меня сюда и не дает пошевелиться. Ради Бога, убейте ее!

Лисицын прогнал сову камнем и снял с дерева обезумевшего от страха мальчика, прежде никогда не видавшего совы. Оказалось, что он, соскучившись ожидать возвращения старших, сошел с барки и запустил руку в первое попавшееся дупло, надеясь отыскать маленьких птичек. Вдруг послышался страшный крик, из дупла вылетела жуткая птица. Худо видя днем, по чутью она погналась за Петрушей, загнала его на дерево и уселась напротив, не давая ему пошевелиться. Нахохотавшись вдоволь над трусишкой, товарищи поплыли дальше.

Однажды, причалив близ леса, окаймлявшего узкую береговую долину с превосходнейшей травой, путешественники услышали необыкновенный шум, сопровождаемый по временам гулом, подобным пушечному выстрелу. Вскоре они почувствовали резкий запах дыма.

— Что бы это значило? — удивился Лисицын.

— Это лесной пожар, — отвечал Василий, наводя подзорную трубу в дымящуюся даль. Пропали мы! — вскричал он через несколько минут. — Лес повсюду горит, а ветер прямо на нас дует.

— В уме ли ты, Василий? На воде огня боишься.

— Посмотрите-ка, как широко он раскинулся! От такого полымя и вода не спасет — не погорим, так задохнемся.

Действительно, шум нарастал с необыкновенной быстротой. Клубы черного дыма приближались к реке, подобно зловещим тучам.

— Нечего сидеть сложа руки! — вскричал Лисицын. — Спасемся, если Богу будет угодно! Мне известен способ тушить лесной пожар встречным огнем. Помолясь, приступим к делу, но только ты и Петруша должны будете в точности исполнять мои распоряжения, иначе за успех не ручаюсь.

— Приказывайте, Сергей Петрович!

Лисицын велел, как можно скорее стаскивать сухой хворост у самой опушки леса в небольшие кучи в тридцати шагах одну от другой, причем сам работал за двоих. Когда этих костров оказалось на полверсты, приказал зажечь хворост. Между тем пожар все приближался к работающим с чрезвычайной скоростью, людям от густого дыма перехватывало дыхание, жар сделался нестерпимым.

— Теперь бегите скорее в реку! — скомандовал Лисицын, когда уверился, что все костры дружно запылали.

Он вместе с товарищами погрузился в воду, ожидая результата своих трудов. Горящие костры зажгли ближайшие деревья, от них запылали следующие. И так как воздух на месте пожара был разряженнее, чем у берега реки, пламя общего лесного пожара потянуло к себе пламя пожара искусственного, произведенного Лисицыным и его товарищами.

Через несколько часов пожар настолько удалился от берега, что барка могла беспрепятственно продолжать свой путь. Всю эту ночь шел проливной дождь, вероятно, совершенно потушивший опустошительный пожар.

Сентября шестого числа путешественники услыхали впереди себя сильный шум падающей с высоты воды и почувствовали, что барка поплыла гораздо быстрее. Это заставило их причалить к берегу и осмотреть местность.

Петруша, проникнутый страхом, не решился оставить барку. Поручив ему стеречь скот, Лисицын с Василием отправились на разведку правым берегом реки, который в этом месте был каменист и крут. Чем дальше они продвигались, тем шум воды становился явственнее, а течение реки делалось стремительнее. Наконец, пройдя около трех верст, они увидели картину, которая вместе с потрясающим звуком клокочущей воды, эхом от прилегающих гор и лесов привела их в изумление и восторг.

Представьте себе широкую, многоводную реку, падающую с каменистого уступа около трех саженей вышиной и потом с шумом, с ревом, с громом прокладывающую себе путь между острыми гранитными скалами, устилавшими нижний уступ речного дна. Седые волны клокотали, как в котле, пенились, гордо вздымались кверху, как бы стремясь перепрыгнуть через преграды, и, отступая назад, еще яростнее устремлялись на несокрушимые скалы. Но только в нескольких местах удалось им прорыть узкие извилистые пути, в которых кипучие валы сталкивались с необыкновенной быстротою, и сильнейшие устремлялись вперед, ежеминутно сражаясь с новыми препятствиями. Эту величественную картину освещали яркие лучи солнца, играя бесчисленными радугами в серебристых брызгах валов. Долго оба странника от изумления не могли произнести ни слова. Василий первым пришел в себя.

— Господи, есть же на свете такие чудеса! Целая река валит вниз, словно через мельничную плотину, а там, глядите, прорыла себе ход в каменной горе. Уму непостижимо!

— То ли еще бывает на свете, любезный Василий. Если бы ты читал путешествия ученых людей, то знал бы, что есть в Финляндии водопад Иматра, который не уступит этому в великолепии, а в Америке река Ниагара падает со страшной высоты…

— Чудны дела Божий, — набожно крестясь, перебил Василий. — Тому, что пишут, не всегда верить можно, а это диво я сам вижу. Все бы смотрел и слушал, но никогда не наглядишься, не наслушаешься.

— Я совершенно с тобой согласен. В жизни моей я не видал ничего торжественнее. Пора, однако, вспомнить о нашей барке. Что мы теперь будем делать?

— Тут не только с баркой — с челноком не управишься, все в щепки разломает.

— Плыть дальше невозможно, сам видишь. Я так думаю: барку надобно бросить, а нам со скотом и багажом пуститься этим берегом. Что пройдем до зимы — все будет шаг вперед.

— А об корме-то скоту позабыли, если где зазимуем. Неужто вам не жаль такой дивной скотины, как наша?

— По совести скажу, очень жаль, и оставлять ее в жертву волкам не желаю. Мы на зимовье можем стать в конце осени; для себя устроим землянку, а для скота сплетем сарай и сена заготовим, сколько нужно будет.

— Все это разумно, да караванным-то ходом мы далеко не уйдем, и барку больно жаль. Нельзя ли барку разобрать, а ниже порогов собрать сызнова? Ведь времени меньше потеряем, и путь удобнее будет.

— Пожалуй… Но надобно осмотреть реку впереди, чтобы увериться, есть ли возможность это исполнить. Теперь еще утро, мы успеем пройти верст пятнадцать и вечером вернуться к Петруше.

Товарищи поспешно зашагали по берегу, но чем дальше они шли, тем путь их делался неудобнее. То скалистая балка, то каменная круча, то непроходимый лес затрудняли дорогу. Речные пороги тянулись на версту с лишком, потом река снова спокойно текла между высокими берегами. Через час ходьбы они увидели новые пороги, величественнее первых. Наконец путь им преградили неприступные скалы. Здесь и пешеходу было не пробраться, а о том, чтобы перевозить барочные бревна, нечего было и думать. Оба путешественника печально переглянулись.

— Видишь, Василий, как ни жаль, а придется бросить барку.

— Плетью обуха не перешибешь, — с досадою сказал Василий.

Они повернули назад и к вечеру пришли на барку, где Петруша ожидал их с крайним нетерпением. Он сильно боялся, чтобы они не заплутались, чтобы их не растерзали звери. Когда мальчик услышал, что решено бросить барку, залился слезами.

— Погодите барку ломать! — вдруг вскричал он. — Когда плыли сюда, на заре, я видел с правой стороны узкий рукав. Может, по нему можно миновать пороги? Лисицын с удивлением взглянул на сметливого Петрушу. Сам он на заре спал, а Василий, дежуривший у руля, сидел задом к правому берегу и тоже ничего не заметил. Слова Петруши их очень обрадовали. Немедленно они отвязали лодку и поплыли назад вдоль правого берега.

Действительно, верстах в трех от причала они увидели узкий пролив между крутых берегов. Когда вошли в него, заметили, что вода имела сильное падение и лодка летела быстро. Проплыв таким образом около пяти верст, они очутились в спокойных водах огромного озера, усеянного лесистыми островами. Наступившая ночь принудила их прекратить свои исследования и возвратиться к Петруше. Они опять были веселы и, плотно поужинав, спокойно улеглись спать.

На другой день повернули барку назад, но сил идти на веслах против течения у них недостало. Пришлось прибегнуть к помощи волов, которые на длинном канате притащили барку к проливу. Здесь сильное течение скоро принесло барку в озеро. Держась свободного пространства, они проплыли по проливу между двумя скалистыми мысами, густо поросшими величественными соснами и очутились в другом обширном озере, посреди которого увидали большой остров, высоко поднявший над водою свои скалистые берега. На северной стороне острова гордо вставала высокая плоская скала, поросшая исполинскими деревьями. Местами возвышались холмы, увенчанные кедрами и вековыми дубами. В целом остров был столь живописен, что пловцы решили направить к нему свою барку, имея в виду расположиться для отдыха на все время, пока не откроют сообщение этого озера с Алмазной рекой.