Гедеон и Константин ничего не сказали. От сильной усталости им есть не хотелось. Когда наши путешественники взошли на уступ скалы, Лисицын развел руками частые кусты молодого ельника. Обнаружилась низкая дубовая дверь в скале, довольно грубая, но прочная.

— Что это? — удивился Гедеон.

— Ночлег, о котором я вам говорил. Стоит отворить дверь…

— Она не отворяется, должно быть, заперта изнутри, — сказал Константин, налегая на дверь плечом.

— Дверь задвинута задвижкой с помощью особого деревянного ключа снаружи, как это делается у крестьянских амбаров.

— Вряд ли, я нигде не вижу отверстия, — возразил Константин.

— Дверь эту сделал я. Отверстие для ключа — секретное. Погодите-ка…

Лисицын срубил крючковатый сук, вывинтил из двери круглую деревянную ручку, служившую вместо скобы, вложил в отверстие сук и дверь отпер. В скале оказался небольшой грот. В одном углу находилась кухонная печь, в другом — ларь, сбитый из толстых досок. На полу валялись лоханка, деревянное ведро, небольшая дубовая кадка, два глиняных кувшина, один из них был разбит. На полке все увидели несколько деревянных чашек и ложек, глиняные горшки. В открытой печи лежал на боку небольшой чугун. К стене был приставлен деревянный стол с ящиком.

— С какой целью вы устроили это жилище? — спросил Гедеон.

— Я все объясню, но чтобы время даром не пропадало, прошу всех помочь мне почистить и помыть посуду… Назад тому несколько лет я поместил здесь беглого каторжника, с которым опасался жить вместе.

Пока он лежал здесь больной, я сложил эту печь, устроил прочную дверь, привез в грот столовую и кухонную посуду. Когда он выздоровел, я научил его стряпать, печь хлебы, удить рыбу; наконец, дал ему охотничье ружье для добывания дичи, которая на болотистом острове водится в несметном количестве.

Из ружья он чуть было меня не убил, кухонным ножом едва не зарезал, печь хлебы не захотел. Я вынужден был отнять у него ружье и ножи и привозить готовую провизию. Собравшись с силами, он решил переплыть в этом месте широкую и быструю реку, но не справился с волнами и утонул. Когда я пришел, чтобы взять его на Приют, то лишь нашел на берегу его окоченелый труп. Похоронил каторжника, водрузив над могилой крест. Через год я посетил могилу, но крест был сломан бурей, и я не посмел водрузить другого, значит, Богу так было угодно…

В это время Володя выдвинул столовый ящик и с восторгом закричал;

— Сколько здесь готовых удочек с лесами! Нарезать палки — и сейчас можно рыбу удить.

— Что ж, к ужину у нас будет уха. Взгляни, не найдется ли чего в ларе.

— Здесь несколько глиняных кувшинов с деревянными затычками. В них мука, крупа, соль.

— Я же обещал вам отличный ужин: сварим уху, напечем лепешек, зажарим дичь, которую я сейчас настреляю.

Вечером путешественники собрались в гроте перед растворенной дверью и с аппетитом поглощали вкусные кушанья. На замечание Константина, что здесь можно было бы отдохнуть несколько дней, Лисицын отвечал:

— Гораздо лучше отдыхать в крепости на Приюте. Там мы будем в совершенной безопасности. Здесь же я могу вам поручиться за спокойствие только на эту ночь. Утром построили плот и благополучно переплыли реку. Плот разломали, пустив его части по течению, и пошли берегом озера, скрываясь от любопытных глаз в чаще леса. Во время привала огня не разводили. Вечером перед ними предстал Приют со Сторожевой скалой, увенчанной живописным кремлем. Все с благоговением перекрестились и просили у Бога помощи беспрепятственно войти в это надежное убежище.

— На озере не видно ни одной лодки, на острове — ни одного человека. Значит, Приют не занят? — спросил Володя.

— А вот посмотрим, что скажет подзорная труба, — отвечал Лисицын. — Действительно, на озере нет ничего, подтверждающего присутствие китайцев, и наш Приют кажется необитаемым.

— Теперь нужно придумать средство, как переправиться через озеро и взойти на остров, — сказал Гедеон.

— Средство одно: обойдем Глубокое озеро до самых тростников. Там найдем затопленные лодки и плоты, на которых перевозили скот и имущество в Долину роз в прошлую войну. Что можно — починим. Подплывем к узловатой веревке, по которой я спускался из башни. Я взберусь по ней и впущу вас в бухту. Понаблюдав с полчаса, путники хотели уже сойти с холма, как вдруг на входной башне в проливе бухты взвился клуб черного дыма и раздался выстрел, громкими перекатами пробудивший лесное безмолвие.

— Дело дрянь, — сказал Константин. — Крепость занята.

— Досадно, — расстроился Лисицын. — Поспешим сойти с холма, пока нас не заметили. Потом обсудим, что делать.

Отойдя на некоторое расстояние, Лисицын еще раз взглянул на Приют. Наведя из- за дерева подзорную трубу, он увидел знакомый флаг, развевавшийся на Сторожевой башне. Из этого он заключил, что гарнизон острова подает сигнал китайским отрядам, находящимся где-то поблизости. Сообщив о своих соображениях товарищам, Лисицын поторопил их идти в Кедровую долину. К ночи они дошли до того места, где обыкновенно причаливали лодки с Приюта. Здесь беглецы, скрытые темнотой, вышли на берег озера. Перед ними чернел утесистый Приют, а слева сливался с горизонтом Ореховый остров. Усевшись под деревом, они решили поужинать и обсудить свое положение.

— Как китайцы попали на остров? — начал Константин. — Скорее всего их привел сюда Янси.

— Янси никогда этого не сделает! — с жаром вступился Володя. — Он добрый и честный.

— Ты забываешь, он китаец, — возразил Гедеон. — По его понятиям, такой поступок — не измена.

— Я согласен с Володей, — сказал Лисицын. — Янси не мог впустить китайцев в Приют. Я верю в его искреннюю привязанность к нам.

Спор этот был прерван неожиданно: на Ореховом острове загорались огни. В подзорную трубу видны были палатки начальников и силуэты воинов, толпившихся у костров.

— Должно, смена пришла гарнизону, — заявил Константин.

— А может, подкрепление, — высказал свое соображение Гедеон.

— Что ж они не приплыли прямо на Приют? — спросил Володя.

— Оттого и не приплыли, что смена, — продолжал рассуждать Константин. — Командиры оденут людей в парадную форму, и завтра с барабанным боем и музыкой новые войдут на Приют, а старые сядут в их лодки и поплывут восвояси. В крепостях всегда так смена делается.

— Так делалось у вас на линии, в русских укреплениях, а у китайцев, вероятно, другой обычай. Завтра увидим, — заключил Гедеон.

Лисицын не вступал в разговор — он наблюдал. Потом объявил, что всю ночь спать не будет. Товарищи его, довольные таким самопожертвованием, улеглись и заснули.

Оставив спящих спутников, Лисицын влез на дерево и стал делать наблюдения в подзорную трубу. На Приюте все было тихо, только на Сторожевой башне стоял человек и смотрел в ту сторону, где находились наши беглецы. Человек этот вскоре скрылся. На Ореховом острове началось движение, но в тумане ничего нельзя было рассмотреть.

Как только взошло солнце, на Приюте послышался звук барабана, похожий на русскую зорю. Впрочем, наблюдателю могло так показаться, потому что ветер часто менял свое направление и не позволял хорошо расслышать звуки.

— Сергей Петрович, — сказал подошедший Володя, — на Приюте бьют в барабан. — К сожалению, я не могу разобрать, что именно бьют.

— У китайцев же нет барабанов. Мне Янси говорил.

— Теперь они принимают на службу иностранных офицеров, могли научиться и их порядку гарнизонной службы.

Не успел Лисицын спуститься с дерева, как из жерл нижнего этажа Передовой башни показались два клуба дыма, прозвучали два выстрела, и два ядра запрыгали по Ореховому острову, произведя смятение в китайском лагере. Через минуту задымились обе бойницы верхнего этажа, а вслед за тем взвились две бомбы с платформы Входной башни — все эти снаряды наносили вред китайцам. — Что за чертовщина?! — вскричал прибежавший Гедеон. — Китайцы стреляют в своих?

— Должно, обознались спросонка, — усмехнулся Константин.

— Вот опять начали с нижней батареи, — весело сказал Володя.