Что-то все-таки сильно его опечалило. И Дуглесс, приблизившись к Николасу, положила руку ему на плечо:

— Ну, в чем дело? Эти письма вас чем-то расстроили?

— В письмах сообщается о том, — тихо ответил он, — что пришлось претерпеть матушке после моей кончины. Она в них рассказывает о… — Тут он запнулся и, сняв с плеча руку Дуглесс, прижал ее к щеке. — Да, рассказывает о том, как люди смеялись над самой фамилией Стэффорд!

В его голосе звучала такая боль, что Дуглесс просто не в силах была вынести это. Обойдя кресло, она опустилась перед ним на колени и сказала:

— Ничего, мы выясним, кто там на вас наклепал! Если только Ли это знает, он мне скажет. А когда мы с вами все выясним, вы сможете вернуться и изменить обстоятельства. Ваше пребывание здесь означает, что вам как бы предоставили повторный шанс!

Он долго-долго не отрывал от нее взгляда, потом, сжав ее лицо в своих больших ладонях, спросил:

— Так вы всегда готовы обнадежить, да? И вы никогда-никогда не считаете, что ситуация может быть безнадежной?

— Да, — с улыбкой ответила она, — по большей части я во всех ситуациях сохраняю оптимизм. Именно поэтому я вечно влюбляюсь во всяких пройдох и каждый раз надеюсь: вдруг кто-нибудь из них превратится в моего Рыцаря в Сверкающих… Ой, Колин, извините! — воскликнула она и попыталась встать.

Но Николас сам поднял ее с пола и, подхватив на руки, принялся целовать. Он уже и прежде целовал ее, но тогда он попросту хотел ее, а сейчас стремился к чему-то большему: жаждал ее нежности, ее любящего сердечка, хотел, чтобы она глядела на него вот так, выражая готовность во всем ублажить его.

— О, Дуглесс, — прошептал он, удерживая ее на руках и целуя в шею.

Но в это самое мгновение его пронзила мысль о том, что ему вовсе не хочется расставаться с ней, и он чуть не бросил ее на пол.

— Уйдите! — выдохнул он в отчаянии. Дуглесс в ярости вскочила на ноги.

— Я просто не понимаю вас! — выкрикнула она. — Вы целуете любую женщину, которая оказывается вблизи от ваших губ и ни одну не отталкиваете от себя, лишь со мной ведете себя так, как если б я страдала какой-то заразной болезнью! В чем дело?! У меня что, дурной запах изо рта? Или я слишком маленького роста для вас? Или волосы у меня не того цвета?

Николас только смотрел на нее, но взгляд его красноречиво говорил о том, как он томится по ней, как сильно ее желает.

Дуглесс отшатнулась от него, как отскакивают от слишком жаркого костра. Она прижала руку к шее и так стояла — и долго-долго они пристально глядели друг другу в глаза.

Но тут дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Арабелла. Ее наряд можно было бы безошибочно определить как нечто, сшитое по специальному заказу английским модельером для выходов в свет.

— Николас, — воскликнула она, — где же вы были? — Она перевела взгляд с Николаса на Дуглесс, и, похоже, ей не очень-то понравилось выражение их лиц.

Не в силах более смотреть в глаза Николасу, Дуглесс отвернулась от него.

— Ну, Николас же! — повелительно выкрикнула Арабелла. — Мы все вас ждем! И ружья уже заряжены!

— Ружья? — переспросила Дуглесс, собравшись с силами и поворачиваясь к ней.

Арабелла, смерив взглядом Дуглесс с головы до пят, безусловно, пришла к выводу, что та — не вполне полноценна. Высокие женщины нередко приходят к подобным заключениям относительно низкорослых женщин! — промелькнуло в голове у Дуглесс, и она почувствовала глубокое облегчение при мысли, что мужчины не испытывают ничего подобного!

— Мы едем охотиться на уток, — сообщил Николас, не глядя в ее сторону. — Дики покажет мне, как пользоваться дробовиком.

— Чудненько! — отозвалась Дуглесс. — Поезжайте, конечно, и попалите всласть по этим симпатичным утяткам! А я — я как-нибудь переживу! — И, быстро пройдя мимо Арабеллы, она выскочила из библиотеки. Уже оказавшись наверху, она выглянула из окна во двор, где Николас как раз усаживался в «рэнджровер», и Арабелла умчала его прочь.

Отойдя от окна, Дуглесс вдруг поняла, что не в состоянии что-либо делать: она не чувствовала себя достаточно независимой, чтобы приступить к обследованию жилища Арабеллы, но и гулять в саду у Арабеллы ей тоже не хотелось. У одного из проходивших мимо ее дверей слуг она спросила, где сейчас Ли, и узнала, что Ли заперся у себя в комнате, работает с письмами и просил не беспокоить его.

— Но для вас он оставил в библиотеке книгу, — добавил слуга.

Вернувшись в библиотеку, Дуглесс обнаружила на конторке небольшой томик, к которому скрепкой была прикреплена записка: «Я подумал, что это вас может позабавить. Ли».

Стоило ей раскрыть книгу, как она тотчас поняла, что перед нею: это была публикация дневника Джона Уилфреда, того самого уродливого коротышки слуги, который написал про Николаса и про Арабеллу Настольную! В предисловии сообщалось, что дневник был обнаружен за стенкой детского домика, когда в пятидесятых годах сносили один из особняков Николаса.

Дуглесс расположилась на диванчике и погрузилась в чтение. После первых же двадцати страниц она поняла, что дневник писал влюбленный молодой человек и женщиной, к которой он испытывал любовное чувство, была Летиция, жена Николаса. Из дневника Джона Уилфреда следовало, что в хозяйке его не было решительно никаких недостатков, а в хозяине — решительно никаких достоинств. Целые страницы были заняты описанием всевозможных пороков Николаса, а за ними следовали страницы, воспевавшие необыкновенные достоинства Летиции. Если верить этому страдающему словесным недержанием слуге, Летиция была прекраснее жемчугов, необыкновенно мудра, добродетельна, добра, талантлива… — и так далее, и тому подобное; у читавшей это Дуглесс появилось острейшее желание запустить во что-нибудь этой книжонкой!

Ни единого доброго слова для Николаса у слуги не нашлось! Из его писанины следовало, что Николас растрачивал псе свое время на разврат, богохульство и попытки превратить жизнь всех окружающих в ад кромешный. Однако, исключая недостоверную и злокозненную историю с Арабеллой и столом, более в книге не было никаких упоминаний о чем-либо таком, чем, собственно, Николас заслужил (если и вправду в этом можно было доверять Уилфреду) ненависть со стороны своих домашних.

Дочитав до конца, Дуглесс захлопнула книжонку. Итак, из-за ложного обвинения Николаса в измене его владения в конечном итоге оказались разрушенными, как и его подлинная биография. Нигде не упоминалось о том, как искусно он управлял землями, реальным владельцем которых был его брат, и как он спроектировал и начал строить великолепный замок! Все забыто! Уцелел лишь злобный и лживый скулеж этого мальчишки! Однако сегодня люди верят именно этому!

Она вскочила с диванчика и в гневе сжала кулаки. Да, Николас прав: он должен вернуться в свою эпоху и восстановить свое доброе имя! Она непременно расскажет ему об этой книжке, и пусть Николас, когда воротится к себе, в шестнадцатый век, просто-напросто вышвырнет из дома этого Джона Уилфреда! А еще лучше, — Дуглесс улыбнулась, — вместе с уродливым коротышкой слугой отошлет от себя и свою распрекрасную Летицию.

Прихватив с собой книжку, Дуглесс вышла из библиотеки и спросила у слуги, где комната лорда Стэффорда. Она подумала, что, пожалуй, оставит книгу у Николаса — он теперь уже понемножечку стал разбирать современный стиль письма, и она не сомневалась, что книжка привлечет его внимание и он ее быстро прочтет.

Комната Николаса оказалась рядом с покоями, в которых, по словам горничной, разместилась леди Арабелла. Тут уж ничего не поделаешь! — сердито подумала Дуглесс.

Однако, войдя внутрь, она перестала сердиться. В комнате все было выдержано в голубых тонах, и даже огромная кропать на ножках накрыта покрывалом из дорогого голубого шелка. Везде валялись туалетные принадлежности Николаса, пещи, которые она совсем недавно выбирала для него. Дуглесс потрогала его крем для бритья, его тюбик с зубной пастой и его бритву.

Она вдруг осознала, как сильно ей не хватает постоянного общения с Николасом. Ведь с тех пор, как он появился, они постоянно были вместе: спали в одной спальне, пользовались одной ванной комнатой и даже одной зубной щеткой! Повернувшись, она оглядела ванную, в которой не было душа, и в недоумении подумала: как это он обходится без душа? Интересно, есть ли в его комнате еще какие-нибудь вещи, о назначении которых он и не подозревает?