— Посадка на наш рейс, — негромко сказал он, услышав объявление.

Ноэль не пошевелилась. Она вновь оставляет дом — Ее охватил холод. Ей не хотелось подниматься на борт этого самолета. Что-то должно произойти. Она поняла это еще утром. Можно было бы не покидать землю. Но зная, что бороться с судьбой — значит проиграть еще до начала сражения, она все же приехала сюда, добившись лишь, чтобы родные попрощались с ней дома. Она не хотела, чтобы кто-нибудь стал свидетелем того, что наверняка должно произойти.

Кит прикоснулся к ее руке и удивился силе мускулов под его пальцами. Почему-то он ожидал встретить в ней одну лишь мягкость, женственность, наподобие Дорис Дэй.

Только теперь Ноэль обернулась, взглянула в его зеленые глаза и прочла в них обеспокоенность. Все ту же обеспокоенность за нее, что была спутницей всех, кто к ней приближался. Он был высок, как Дариан, Киллиан и Макс, но его лицо говорило о бурной жизни. Он был бы отличной моделью для художника. В этих суровых чертах чувствовались сила и характер. Ей нравилось и то и другое.

— Жена? Дети? Есть кто-нибудь, кто вас любит?

Первым возникло удивление. За ним любопытство. И только потом ответ.

— Нет. Это имеет значение?

Она оглянулась через плечо на самолет. Холод надвигался. Она могла бы сказать ему, но он не поверил бы. Ей очень редко приходилось испытывать подобное чувство. Инстинкты, помогавшие ей выжить в раннем детстве, впоследствии не потребовались, а потому они затаились в самом дальнем уголке памяти, давая о себе знать лишь тогда, когда она в них остро нуждалась, когда ей угрожала реальная опасность.

— Останьтесь. Летите другим рейсом.

Кит дождался, пока в динамиках прозвучит последнее приглашение на посадку.

— Я не могу остаться. В два пополудни завтра у меня назначена важная встреча в Денвере, — с той же серьезностью ответил он. Какое все же странное создание эта девушка. В чем-то пронзительно эмоциональная, а в чем-то бесстрастная. Да, она определенно сбивала его с толку, но он не мог заставить себя развернуться и уйти. — Но если вы боитесь лететь, то есть ведь и другие способы добраться туда, куда вы хотите попасть.

Ноэль взглянула на него и чуть улыбнулась — сама не зная почему, да и не желая этого знать. Ее пугало лишь предательство, но смерть — никогда.

— Я не боюсь лететь.

Кит нахмурился. Эту улыбку он уже видел. Нежную, потерянную, добрую и совершенно

отстраненную.

— Вы не могли бы сесть рядом со мной? — неожиданно спросил он и удивился не только самому вопросу, слетевшему с его губ прежде, чем он успел его обдумать, но и тому, что ему этого вдруг действительно захотелось.

— Если хотите. И если это можно устроить, — рассеянно отозвалась она, направляясь к посадочному тоннелю. Ноэль почувствовала его ладонь на своей талии, но ее не тронуло ни тепло, ни прикосновение. Еще один незнакомец случайно шагнет в ее узкий жизненный крут и через час-другой исчезнет навсегда. Тревожная искорка блеснула в ее глазах и растаяла, не замутив безмятежности удивительно юного лица. А может быть, этому незнакомцу суждено стать ее спутником до самого конца. Снова вернулся холод. Ощущение опасности проникло в сердце. Она продолжала идти по тоннелю. Можно избежать творения рук человеческих — Но опасность, направляемую той рукой, что разбросала по небу звезды, не остановить жалким вмешательством людей.

Кит смотрел, как она устраивается в кресле у окна. Несмотря на то, что самолет оказался полон — летели в основном семьи с маленькими детьми, — ему не составило особого труда договориться, чтобы пересесть на соседнее с ней кресло. Он даже не спросил ее имени, неожиданно сообразил Кит, уже усаживаясь рядом с ней. Странно.

— Мы так и не познакомились, — произнес он, чуть повысив голос из-за шума устраивающихся на своих местах пассажиров.

— Ноэль. — Внимание Ноэль было по-прежнему приковано к окну. Вокруг так много всего интересного, если только давать себе труд посмотреть.

— Просто Ноэль? — Его брови приподнялись выжидающе и чуть раздраженно оттого, что она все еще не хотела замечать его явного внимания к ней. Не может женщина быть настолько рассеянной, а уж тем более такая прекрасная женщина, которой наверняка с самого рождения пели оды о ее редкой красоте.

Что-то в его голосе требовало, чтобы она обернулась. Забавно. Она повернула голову и встретилась с его пристальным взглядом. Открытая попытка проникнуть в ее тайны.

— Сент-Джеймс.

— Ноэль Сент-Джеймс. Красиво.

Она снова улыбнулась; в глазах мелькнул проблеск веселья и исчез, едва всколыхнув девственно прозрачный взгляд.

Кит ожидал встречного вопроса, но, сообразив, что такового не последует, все равно ответил:

— Кит Бэньон.

— И путь держите?..

Уголки его губ дрогнули. Услышав подобный словесный обрывок из уст любой другой женщины, он решил бы, что ему указывают на дверь. Но с этой… он не был уверен, а потому не прекратил попыток достучаться до нее и увидеть в ее глазах хотя бы намек на что-то личное.

— Домой. — И снова не прозвучало вопроса по поводу информации, которую он намеренно оставил недосказанной. И снова он ответил, хоть его и не спрашивали. — В Денвер. А вы?

Ноэль почувствовала к нему интерес. Сколько раз любовь и нежность окликали ее, а она, протянув в ответ руку, обнаруживала лишь безразличие и боль? Слишком часто. Ее любовь вызывала в людях желание ее бросить. Ее забота раздражала, связывая людей по рукам и ногам. Она не понимала, почему так происходит, но научилась жить с последствиями этого необъяснимого факта. И поэтому перестала любить. Перестала тянуться к людям. Перестала заботиться. Одиночество было ее выбором; его навязали ей как некий единственно возможный способ выживания.

Она смотрела на своего спутника с глазами цвета молодой травы. Она слушала его голос, навевавший воспоминания о песне ветра в ветвях деревьев, что растут вокруг ее любимого домика в горах. Она ощущала его интерес, такой же прозрачный, как дождь на иссохшей земле. Но не приникла к нему, чтобы утолить жажду. Желания и мечты не для нее. Она просто поглубже окунулась в свою таинственную дымку, поплотнее укутала сердце и душу в покрывало иллюзий и принялась ждать. Ждать, когда интерес угаснет, побежденный разочарованием.

— В горы.

— Где?

— Над долиной, на вершине мира, где небо баюкает скалы и накрывает снега крыльями радуг.

Красота. Простые слова словно кисть гения создали неземную красоту неизвестного ему места. Он заглянул в ее глаза — и по-прежнему не увидел в них признания его как личности. Его рука лежала на ручке кресла, всего в нескольких дюймах от нее. С каждым его вдохом ее аромат проникал в него так глубоко, что почти ощущался на губах. От едва заметных движений до его ушей доносился шелест ее одежды. Кит выгнулся в кресле, застигнутый врасплох неожиданным спазмом желания — крохотным ростком, пробившимся в ее удивительный мир.

— Расскажите мне о радугах, — вдруг потребовал он, потеряв всякий интерес к обычным вопросам, которые мужчина задавал бы в подобной ситуации. Этой женщине, кто бы она ни была — фантазия или реальность, — не избавиться от него, пока длится полет. — И о мечтах.

Она покачала головой. Шелк цвета воронова крыла обласкал ее щеки и плечи.

— Мечты у вас. У меня их нет.

Кит, изумленный, мгновение молчал. Она сама заговорила о мечтах — и она же их отрицала. Она умела простыми словами вызывать в воображении сказочный мир — и вместе с тем отказывала в существовании грезам.

— Но ведь и вы о чем-то мечтаете.

Она смотрела мимо него, вглядываясь в будущее, полное соблазнительных обещаний, которые оно никогда не выполняет.

— У вас есть кто-нибудь, кто вас любит? — Он задержал дыхание. Образ этой женщины, покоящейся в чьих-то объятиях, отозвался в нем непонятным раздражением.

Ответом был ее негромкий, искренний смех. Она понимала, что означал этот вопрос. Речь не о семье, сказали ей его глаза. О мужчине. Об объятиях сильных рук, о сплетении жадных тел, о голосе, шепчущем в тишине… лживые слова.