Она снова стала резкой, но он чувствовал, что эта резкость не относится к нему. Он вспомнил железную хватку пальцев сэра Джона Русселя на её плече в тот вечер в Женеве и догадался, какое обучение она имеет в виду.

— Сожалею об этом, — произнес он, придерживаясь легкого тона, — однако, поскольку отныне мне не приходится ожидать обилия государственных дел, я уж позволю себе остаться глупым… Так что разрешите мне ещё раз поторопить вас, ради вас же самой: отправляйтесь в Шантель. Может быть, королевские кавалеристы задержались. Или даже вообще не приедут. Если вы окажете мне эту милость, то я погляжу, как вы уедете в безопасное место, а потом отправлюсь в Лион.

Она коротко рассмеялась:

— Ради меня самой! Господи Боже!.. Нет, мсье, в любом случае я останусь вашей пленницей. У меня есть дела в Лионе… И некоторые могут даже иметь отношение к вам.

На её лице появилось загадочное выражение, которое он хорошо помнил.

— Ко мне?..

— Ну да, а откуда же иначе король узнает правду о вас, если не от меня? Его величество жалует мне некую милость… Не пренебрегайте моей помощью.

Она встала и, подойдя к своим седельным сумкам, вытащила бережно сложенный длинный плащ, который надела вместо купеческой туники. Куаф и шляпа были ещё одним штрихом, прибавившим её облику женственности.

— Ну вот, — заключила она, разглаживая ленты маски, — вы можете не стыдиться своей пленницы.

Тем временем Блез снова вернулся к двери. Теперь он уловил в лесу далекий шум и дробный стук копыт. Подошла Анна, стала рядом, прислушиваясь.

— Мсье, — сказала она торопливо, и он был поражен тем, насколько изменился её голос, — почему вы не солгали мне в тот вечер в доме у синдика, почему не дали мне честное слово и не нарушили его потом, как подобало бы ловкому рассудительному человеку? Если бы вы это сделали, то сейчас имели бы успех и славу. А так — вы потерпели неудачу и стали предателем. И вы ещё ухудшаете свое положение, проявляя внимание ко мне… Ну почему вы так глупы?

От этой добродушной насмешки у него словно жар растекся по жилам.

— И все же, — продолжала она, — вы потерпели неудачу, но почетно… Глупец, но благородный человек. Что бы ни случилось с вами или со мною, пожалуйста, помните, что я это сказала.

За густыми зарослями на противоположной стороне поляны явно скапливались всадники. Судя по звукам, они осторожно передвигались среди деревьев. Затем донеслась резкая команда, и на поляну вынеслись несколько конников, за которыми тут же последовали другие.

Однако впереди ехал отнюдь не Пьер де ла Барр. Нет, это был очень знатный и знаменитый человек. Любой старый солдат в Западной Европе узнал бы в нем Великого Маршала, Жака де Шабанна, сеньора де ла Палиса.

— Ну, так что тут у вас случилось? — сварливо спросил он, останавливая коня перед дверью. — Где монсеньор де Бурбон и тот англичанин, за которым вы как будто должны были следить? А это ещё кто?

Он умолк, взглянув на Анну, которая ещё не надела маску, и его лицо осветилось улыбкой: он узнал её.

— А-а, миледи Руссель! — Он поклонился. И снова обратился к Блезу: — Так где же эти господа?

— Это была ошибка, монсеньор… Я шел по ложному следу.

Блез не отводил глаз под пристальным взглядом маршала, однако заметил разочарование и гнев, охватившие всадников, которые сейчас заполнили поляну. Они много часов не покидали седла в твердой надежде на крупную награду, которую обещал король за поимку Бурбона.

— Ошибка?.. — прогремел ла Палис. — Ну, для вас будет лучше, если ваши объяснения окажутся достаточно убедительными. — Он сошел с коня и зашагал к двери. — Я желаю их услышать сейчас же.

Когда маршал выслушал рассказ Анны и объяснения Блеза и Пьера, его голубые глаза остались холодными, но он проговорил галантно:

— Ей-Богу, миледи, будь я помоложе, обязательно сделался бы вашим поклонником. Не могу припомнить ни одной женщины, которая больше годилась бы в жены солдату. Вы показали в этом деле великую твердость и умение — во вред нам, но к чести вашей и вашего государя. Однако, как вы знаете, по законам войны вам придется поплатиться за это жизнью. Вы — шпионка, пойманная на месте преступления. Король может проявить милосердие, но вас следует доставить в Лион, где вы и будете дожидаться его милости. Примите мои пожелания.

— Я этого ожидала, — сказала она.

— Да, и это ожидание доказывает вашу храбрость. Мое почтение!

Потом, повернувшись к Блезу, маршал заговорил уже иным тоном:

— А что касается вас, господин де Лальер, считайте, что вы под арестом. Вы можете оставаться при шпаге, если дадите мне слово. Желаю вам, чтобы вы сумели сохранить свою жизнь. Ибо, скажу откровенно, его величеству не так легко будет простить ваш грубый промах. Вам поручили ответственную миссию, и вы провалили её настолько отвратительно, что ваша неудача равносильна предательству.

— Но, конечно, монсеньор, вы не думаете…

Ла Палис поднял руку:

— То, что я думаю, к делу отношения не имеет. Я опираюсь на факты. Черт побери, вы даже не помешали бежать слуге вашего брата и сообщнику этой госпожи! Вам крупно повезло, что я случайно оказался сегодня утром в Вильфранше и поехал сюда, намереваясь обеспечить достойный конвой монсеньору Бурбону. Иначе эти господа, которых вы потребовали сюда, как оказалось, для погони за призраками, могли бы свернуть вам шею.

Он покончил с этой темой, взглянув на Пьера, который стоял навытяжку возле Блеза:

— Мсье де ла Барр, вы, будучи стрелком этого господина, не могли поступить иначе, как повиноваться его приказам, что вы и делали. Я не вижу причин задерживать вас, хотя король, несомненно, пожелает услышать ваши показания, прежде чем вынести приговор мсье де Лальеру.

Он поднялся, широким шагом подошел к двери и вызвал лейтенанта, которому дал точные указания:

— Господин де Нуаре, вы с охраной в десять человек, включая господина де ла Барра, сопроводите эту даму и Блеза де Лальера в Лион как пленников. Вы отвезете мое письмо его величеству. Во время поездки пленники никоим образом не должны общаться между собой. Обоих следует держать под строгой охраной. Вы головой отвечаете за то, чтобы они прибыли к королю в целости и сохранности.