Леди Гита ехала на коне подле супруга. Не часто покидавшая Норфолкшир, она скоро начинала скучать по родным местам и теперь волновалась, как там у них дома. Эдгар тоже желал поскорее вернуться. Да и Милдрэд казалось, что чем дальше они отъедут от столицы, тем скорее она избавится от чувства вины перед погибшим Эдмундом. Несмотря на то что она ехала в траурном одеянии, в такой погожий солнечный день не хотелось думать о горестном, хотелось верить в будущее, тем более что и Артур ехал с ними на своем вороном, белолобом Султане. С ним был Гай де Шампер, и присутствие этого рыцаря вселяло в девушку надежду. Она уже поняла, что ее родители считаются с ним, и верила, что ловкий Черный Волк найдет способ, как помочь им с Артуром. Пока же влюбленные ехали в отдалении друг от друга. Артур замечал, что сэр Эдгар смотрит на него, но держался невозмутимо. Сложнее стало, когда Эдгар подозвал его к себе и принялся задавать вопросы, на которые мнимому крестоносцу было непросто отвечать.

Барон интересовался, из какого рода Артур, и юноша начинал выкручиваться, скупо отвечая на вопросы о бретонской родне. Припоминая, что рассказывал настоящий Артур ле Бретон, он старался повторять его слова. Но когда Эдгар, как и некогда тамплиеры, спросил имя его туркополье, Артуру пришлось назвать первое пришедшее на ум имя, и он невольно занервничал. Хорошо, что Эдгар перевел разговор на Святую землю, и Артур в душе возблагодарил Черного Волка, который в свое время так много поведал ему о тех краях.

И все же Артур предпочел бы избежать этих разговоров, тем более что Эдгар вдруг сказал:

— Странно, сейчас вы говорили на прекрасном англо-норманнском, но совсем не как француз.

— Это потому, что я немало времени провел в Англии, милорд.

— В качестве госпитальера или как посланец императрицы Матильды?

— Как человек ее сына, — ответил Артур и перевел дыхание. По крайней мере, это было сущей правдой.

Эдгар хотел еще что-то спросить, но тут к ним быстрой рысью подъехала Милдрэд. Она издали наблюдала за напряженным разговором отца и возлюбленного и решила, что ей лучше вмешаться.

— Отец, мы будем двигаться до самого вечера или, возможно, сделаем остановку? Смотрите, вон там вполне неплохое место, чтобы немного передохнуть.

И она указала хлыстом в сторону раскидистых буков у небольшого пруда.

Они расположились под деревьями, расстелили скатерти, достали из корзин провизию, откупорили бочонок с пивом. Рис вскоре развеселил всех, заставив Гро выделывать забавные трюки, а потом взял лютню и, подсев к баронессе с дочерью, потешил их, сыграв плавную, красивую мелодию.

Перекусив, все заняли свои места, и обоз снова тронулся в путь. Но теперь Милдрэд, упредив порыв отца вновь приступить к расспросам госпитальера, сама поехала рядом с ним, болтая о всякой всячине. Артур же благоразумно отстал и двигался в середине кавалькады, по привычке проводника отмечая все вокруг.

Старая римская дорога, по которой они ехали, была довольно оживленной, мимо то и дело проезжали всадники, двигались телеги и возы, попадались группы пешеходов. В отличие от Западной Англии, где постоянно шли войны, здесь никто не страшился встретить путников, крестьяне продолжали работать на полях, пасшие свиней или коз деревенские подростки, наоборот, старались приблизиться, желая рассмотреть проезжавший кортеж. Когда же на пути попадались селения, никто не начинал бить тревогу, все было просто и обыденно: долетал звук ударов из кузницы, слышался людской гомон, кудахтали куры и ворковали голуби, а стиравшие у запруд белье поселянки даже лукаво улыбались проезжавшим мимо всадникам.

Молодой оруженосец Торкель не преминул сказать Артуру:

— Ты заметил вон ту кудрявенькую, у которой так высоко подоткнуты юбки и такие пухлые ножки? О, да с кем я говорю! Ты же почти храмовник!

Сам Торкель не упускал случая затронуть по дороге то одну, то иную из встречных поселянок. Он был весьма пригож собой, круглолицый, с вьющимися русыми волосами, ловкий и статный. К тому же Торкель был высокого мнения о себе и с важностью поведал ехавшему рядом Артуру, что он происходит из хорошего рода, что у него имеется богатая усадьба Ньюторп, но после того как его мать вторично вышла замуж и родила супругу целый выводок ребятишек, она посчитала, что старшему сыну будет неплохо стать оруженосцем в Гронвуде, дабы однажды он получил рыцарский пояс и смог привести в дом знатную жену.

Ближе к вечеру Эдгар выслал вперед людей, чтобы заранее позаботиться о хорошем ночлеге — многие придорожные харчевни совсем не годились для благородных дам. В итоге они остановились в большом цистерцианском монастыре, где Артур рассчитывал уловить момент для разговора с Милдрэд, однако девушка поспешила удалиться, хотя и послала ему долгий нежный взгляд. Юноша же удостоился беседы с леди Гитой. У Артура сложилось впечатление, что баронесса благосклонна к нему, поэтому с готовностью отвечал на все ее вопросы, рассказал, как сэр Гай жил в Уэльсе, поведал о его жене, и леди Гита посокрушалась, узнав, что Гай потерял недавно родившегося сына. То, что у Гая есть две незаконнорожденные дочери, не показалось ей существенным, и она спросила, кому же перейдет наследство после рыцаря? Похоже, ее это особенно интересовало, она испытующе смотрела на Артура, но не успел он ответить, как баронесса задала совсем иной вопрос: если Артур ле Бретон решил оставить орден, дабы вступить в брак, то есть ли у него уже на примете невеста? При этом Артур непроизвольно посмотрел на дверь, куда удалилась Милдрэд. Правда, он тут же спохватился, стал что-то говорить, но неожиданно запнулся под ироничным взглядом леди Гиты. Однако она ничего не сказала ему, просто улыбнулась и пожала руку. А когда ушла, Артур еще какое-то время стоял на крыльце монастырского странноприимного дома, с радостью понимая, что у него появилась союзница.

Чего нельзя было сказать об отце Милдрэд. Ох уж эти отцы! Как же они пекутся о чести своих дочерей! Артур заметил, что Эдгар всякий раз оказывался рядом, как только юноша подъезжал к облаченной в траурные одежды Милдрэд. И так было всегда до того дня, пока Эдгару не пришлось оставить обоз. Перед отъездом он подозвал Гая де Шампера и сказал:

— Мы приближаемся к Колчестеру, где, как я говорил, расположена комтурия храмовников. Мне придется заехать туда как по своим делам, так и для того, чтобы сообщить, что к моей свите примкнул рыцарь-иоаннит.

Гай понимающе кивнул. Что касается Артура, то он, едва барон отбыл, почувствовал явное облегчение. Тем более что леди Гита сама попросила молодого рыцаря догнать уехавшую вперед Милдрэд и охранять ее. Девушка же, заметив, что Артур ее нагоняет, тут же пришпорила свою вороную лошадку. Юноша настиг ее только в отдаленной придорожной роще, где они, скрытые за ветвями деревьев, склонились друг к другу в седлах и стали упоенно целоваться.

— Ты мой, — шептала Милдрэд между поцелуями.

— Да, кошечка, я твой без остатка. И все сделаю, чтобы мы всегда были вместе!

Они дождались подтягивающегося обоза, поехали впереди, негромко переговариваясь, или просто молчали, переполненные своим счастьем.

Опять ночевка, а затем снова в путь. Молодые люди теперь не разлучались. Метью и Рис, поглядывая на них, шептались, перейдя на валлийский: по всем приметам выходило, что их ловкий приятель все же сумеет добиться своей саксонки. Наблюдали за влюбленными и иные члены свиты. А строгая Клер даже обругала Торкеля, когда тот стал говорить, что любой орденский рыцарь забудет свои обеты, когда ему строит глазки такая красотка. Вот Клер и высказала Торкелю, чтобы не болтал лишнего. Сам еще недавно то и дело крутился вокруг молодой госпожи, а теперь… Теперь просто завидует! Вот уж Клер пожалуется на Торкеля его матушке Элдре!

Самим же влюбленным не было никакого дела до всех этих пересудов. Они словно плыли в упоении своего счастья и не рассуждали по поводу того, что пока ничего не решено. А еще они верили, что созданы друг для друга, верили, что само Провидение поможет им.