– А что им здесь надо?

«Это ничейная земля. Древнее равновесие колеблется, и тебе предстоит склонить чашу весов в ту или иную сторону.»

– Понятия не имею, как такое сделать.

«Придет время – узнаешь.»

Я вернулся на тропу и двинулся дальше.

– Скажи, я случайно поспел к жертвоприношениям? – спросил я. – Или их нарочно приурочили к моему приходу?

«Они должны были произойти при тебе. Ты – связь.»

– Тогда следует ли ожидать…

Из-за камня слева с негромким смешком выступил мужчина. Я схватился за меч, но тот приближался медленно, с пустыми руками.

– Говорим сами с собой. Дурной знак.

Он был написан белой, черной и серой красками. Собственно, правая его половина отливала в черноту, левая отсвечивала белизной, так что он вполне мог быть исполнителем первого заклания. Впрочем, кто его знает. Так или иначе знакомиться мне не хотелось.

Я пожал плечами.

– Что до знаков, меня интересует лишь один – на котором написано «выход», – сказал я, обходя незнакомца.

Тот ухватил меня за плечо и легко развернул к себе. Снова смешок.

– Поосторожней, когда высказываешь пожелания в этом месте, – сказал он тихим размеренным голосом, – потому что они иногда исполняются. Что, если «выход» будет ошибочно понят как «исход»? Тогда – пуфф! – и тебя нет. Обратишься в дымок. Или провалишься в ад.

– Я там уже был, – отвечал я, – и много где еще.

– Ба! Только погляди! Твое желание сбылось! – заметил он. Его левый глаз отразил луч света и направил в меня, словно солнечный зайчик. Как я ни щурился, правого глаза разглядеть не удавалось. – Сюда смотри, – указал он.

Я повернул голову. На вершине каменного дольмена стояла табличка «выход», в точности как в театре недалеко от нашего студенческого городка.

– И правда…

– Пойдешь?

– А ты?

– Не вижу надобности, – отвечал он. – Я и сам знаю, что за ней.

– И что же?

– Другая сторона.

– Очень остроумно, – сказал я.

– Получить желаемое и не воспользоваться – значит смертельно оскорбить Силы.

– Ты с ними так близко знаком?

Что-то заскрежетало – я не сразу понял, что незнакомец скрипнул зубами. Я двинулся к табличке, желая рассмотреть поближе, что там за ней.

На двух каменных плитах лежала третья, так что получались как бы ворота – довольно высокие, пройти можно. Только темно там что-то…

«Идешь туда, начальник?»

– А почему нет? Это тот редкий случай в моей жизни, когда я чувствую, что незаменим для тех, кто устраивает концерт.

«Я бы на твоем месте слишком не зарывалась…» – начала Фракир, но я уже нырнул под плиту.

Три шага – и я увидел каменный круг, росистую траву, черно-белого незнакомца, дольмен с табличкой «выход» и темный силуэт под ней. Я повернул назад. Снова черно-белый незнакомец на фоне дольмена и темный силуэт в каменном проеме. Я поднял правую руку. Силуэт тоже. Я обернулся. Смутный силуэт напротив стоял с поднятой рукой. Я вышел наружу.

– Мир тесен, – заключил я. – Но мне не хотелось бы его рисовать.

Незнакомец рассмеялся:

– Тебе напомнили, что всякий выход в то же время и вход.

– Увидев тебя, я вспомнил скорее пьесу Сартра. [7]

– Зло, – отвечал он, – однако философски неоспоримо. Я всегда считал, что ад – это другие. Только не понимаю, чем я тебе досадил.

– А разве не ты заколол женщину тут неподалеку? – спросил я.

– Если бы и я – тебе-то какое дело?

– У меня странное отношение ко всяким мелочам, вроде ценности человеческой жизни.

– Зря кипятишься. Даже Альберт Швейцер, [8]при всем своем преклонении перед жизнью, не распространял его на глисту, муху цеце и раковую клетку.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Ты или не ты убил женщину на каменному алтаре с полчаса назад?

– Покажи алтарь.

– Не могу, он исчез.

– Покажи женщину.

– Она тоже исчезла.

– Значит, нет доказательств.

– Мы не в суде, черт возьми! Хочешь говорить, ответь на вопрос, а нет – перестанем сотрясать воздух.

– Я ответил.

Я пожал плечами:

– Отлично. Я тебя не знаю и очень этому рад. Счастливо оставаться.

Я шагнул к тропе, и в то же мгновение незнакомец промолвил:

– Дейдра. Ее звали Дейдра, и я действительно ее убил.

С этими словами он шагнул в дольмен, из которого я только что вышел. Я ждал, что он появится с другой стороны, но этого не произошло. Я повернулся на сто восемьдесят градусов и тоже шагнул под табличку. Через три шага я вышел и увидел себя, выходящего с противоположной стороны. Незнакомец куда-то делся.

– Что ты на это скажешь? – спросил я Фракир, снова направляясь к тропе.

«Дух места? Недобрый дух недоброго места? – предположила она. – Точно не знаю, но, кажется, он из этих же чертовых моделей – и они здесь сильнее.»

Я ступил на тропу и двинулся дальше.

– Ты на глазах начинаешь говорить живее и образней.

«Твоя нервная система – хороший учитель.»

– Спасибо. Если этот тип появится снова и ты заметишь его раньше меня – предупреди.

«Ладно. Но вообще все это место производит впечатление чего-то искусственного. На каждом камне написана частица Образа.»

– Когда ты это поняла?

«Когда ты впервые шагнул под табличку. Тогда я проверяла их на опасность.»

Мы подошли к внутренней периферии круга, и я похлопал по камню – вроде бы настоящий.

«Он здесь!» – внезапно предупредила Фракир.

– Эй! – послышалось сверху, и я поднял голову.

Черно-белый незнакомец сидел на стене и курил тонкую сигару. В руке он держал кубок.

– Ты меня заинтриговал, малыш, – продолжал он. – Как твое имя?

– Мерлин. А твое?

Вместо ответа незнакомец оттолкнулся от стены и, словно в замедленной съемке, опустился передо мной. Разглядывая меня, он сощурил левый глаз. По правой его половине мелкой рябью пробегала тень. Он выпустил клуб серебристого дыма.

– Ты живой, – объявил незнакомец. – Отмечен и Образом, и Логрусом. В тебе кровь Амбера. Каково твое происхождение, Мерлин?

Тень на мгновение разошлась, и я увидел на правом глазу повязку.

– Я – сын Корвина. А ты предатель Бранд, хотя и непонятно, откуда ты взялся.

– Имя – мое, – согласился он. – Но того, во что верю, я не предавал.

– То есть своей гордыни. На дом, семью и силы Порядка тебе всегда было плевать.

Он фыркнул:

– Я с наглыми щенками не спорю.

– Я тоже не хочу с тобой спорить. Как-никак, твой сын Ринальдо – вероятно, мой лучший друг.

Я повернулся и пошел прочь. Бранд ухватил меня за плечо.

– Погоди! Что ты мелешь? Ринальдо еще мальчик.

– Ошибаешься, – сказал я. – Мы примерно одногодки.

Он выпустил мое плечо. Я обернулся. Бранд выронил сигару – она осталась дымиться на дороге – и переложил кубок в правую, теневую руку. Левой он тер лоб.

– Сколько же лет прошло в основной линии…

Под влиянием внезапного порыва я вынул колоду, отыскал Люка и протянул ему.

– Это Ринальдо.

Бранд схватил карту, я, сам не знаю почему, не стал ее вырывать. Смотрел он долго.

– Почему-то связь через Козыри тут не работает, – заметил я.

Бранд поднял глаза, тряхнул головой, вернул мне карту.

– Да, не работает. Как… он?

– Знаешь, он убил Каина, чтобы отомстить за тебя.

– Нет, я не знал. Впрочем, меньшего я от этого парня и не ждал.

– Ты ведь не совсем Бранд?

Он запрокинул голову и расхохотался.

– Я – Бранд с головы до пят, и все же не тот Бранд, которого ты мог знать. Любая другая информация дорого тебе обойдется.

– Во что станет узнать, кто ты на самом деле? – спросил я, убирая карты.

Бранд поднял кубок, протянул двумя руками, словно чашку для подаяния.

– В порцию твоей крови, – сказал он.

– Ты что, теперь вампир?

– Нет. Я призрак Образа. Дай мне крови – объясню.

– Ладно, – согласился я. – Надеюсь, объяснение будет хорошим. – Я вытянул руку над чашей, вытащил кинжал и резанул запястье.