Гана чихала и не могла остановиться. Она прижимала руки к груди, к щекам, закрывала ладонями рот, но все ее усилия ни к чему не приводили. При этом она, словно нарочно, поворачивалась к Соне, пока та не сообразила укрыться за кустами.

Наконец действие снадобья закончилось, и Соня вернулась. Гана сидела насупившись и смотрела на подругу исподлобья.

— Могла бы и предупредить,— буркнула она и осторожно потрогала покрасневший носик.

— Честное слово, милая,— начала оправдываться Соня,— я ведь и сама не знала, что он так сильно на тебя подействует. Видела, как мужчины его нюхают. Ну, чихнут пару раз, и все.

— Пару раз…— недовольно проворчала Гана.— Я думала, у меня башка отлетит!

— Зато, если к тебе пристанут с вопросами, достаточно нюхнуть разок, чтобы отделаться от любопытствующих.

— Но я же не могу все время чихать,— совершенно справедливо заметила девушка.

— Тогда смейся,— пожав плечами, ответила Соня.— А когда пообвыкнешься, сможешь и говорить. Но если почувствуешь, что тебе нечего сказать, нюхай порошок!

Утром, после завтрака, девушки, греясь на солнце, растянулись на траве. Наслаждаясь передышкой, Соня блаженно жмурилась.

— Как это прекрасно: лежать вот так, ни о чем не думать и смотреть в чистое синее небо.

— А я смотрю в небо, только когда хочу чихнуть,— отозвалась Гана, закатила глаза, несколько раз резко вдохнула и чихнула так громко, что даже прослезилась.

— Привыкаешь? — рассмеялась Соня.

Подруга ее, однако, осталась серьезной:

— Ты и вправду веришь, что наш замысел удастся?

— Не знаю,— честно призналась шадизарка.— Надеюсь, что получится. Должно.— Она серьезно посмотрела на подругу, но, видя, что та не верит ей, заговорила снова: — Подумай сама о том, что нам предстоит сделать. Мы собираемся всего-навсего приехать в Янайдар, чтобы купить там раба.

В этом нет ничего необычного. Зачем кому бы то ни было понадобился новый раб, никогда и никого не интересует. С этим ты согласна? — Гана подумала и кивнула.— Хорошо,— продолжила Соня.— Теперь наша с тобой внешность. Мы отправляемся вдвоем и должны внимательно следить друг за другом. Как только в нашем облике будет что-то не так — неважно, в твоем или моем — мы должны тут же удалиться и все исправить. Именно поэтому я так рада, что ты идешь со мной. Главное — ни в коем случае не разлучаться. Поэтому запомни: ты мой казначей и советница и должна постоянно находиться при мне. Я глава Клана Боевых Пауков, и мне нужен помощник — мужчина. Предоставь говорить мне. Чихай и смейся, в крайнем случае отделывайся ничего не значащими фразами. Можешь сказаться глуховатой. Если справишься со своей ролью, никто нас не раскусит.— Она вопросительно посмотрела на подругу, и та вновь кивнула, соглашаясь.— Теперь сам Янайдар,— вновь заговорила воительница.— Все, что мы о нем знаем, говорит о том, что это опасное место.

— Вот-вот! — воскликнула Гана, и Соня подумала, что больше всего подруга боится самого города.— Все говорят, что к Янайдару лучше не приближаться!

— Большинство слухов, порожденных неизвестностью, оказываются сильно преувеличенными, а ведь о Янайдаре никто толком ничего не знает.

— Не понимаю тебя.— Гана пожала плечами.— Никто ничего толком не знает о Янайдаре — это верно, но ведь и мы тоже ничего не знаем! — воскликнула она.— Так с чего ты взяла, что слухи не верны?!

— Я думаю…— Соня наморщила лоб и закусила пухлую губу, а ее подруга пристально смотрела на нее, напряженно ожидая ответа.— Я думаю, что эти слухи были верны… Когда-то давно.— Девушка подняла руку, упреждая возражения.— Подумай сама: когда-то, очень давно, многие сотни лет назад, Янайдар считался вымершим городом, где обитали лишь призраки самого Уру и его приспешников. Возможно, это правда, возможно, нет. Но однажды все изменилось, и в городе появились живые люди. Возможно, правы те, кто говорит, что первыми переселенцами оказались беженцы из ущелья Духов. Кто бы до них ни жил в Янайдаре, они приняли братьев по вере. Теперь представь себе огромный город, заселенный горсткой йезмитов. Наверняка среди них оказались деятельные люди. Они начали искать единомышленников и захватывать рабов. Вот тогда-то и поползли мрачные слухи. Вполне естественно, люди начали избегать Янайдара.

— А с чего ты взяла, что там уже не опасно? — уже спокойнее спросила Гана.

— А ты вспомни, что рассказывала о Янайдаре Шалло. Это большой город, в котором полно людей. Они уже не могут жить грабежом: окрестности-то пусты. Допускаю, что они до сих пор не гнушаются захватывать случайно попавшихся одиночек, но не более того.

— Вот-вот,— согласилась Гана.— Таких одиночек, как мы с тобой.

— Опасность, конечно, есть,— вздохнула Соня.— Но не думаю, что очень серьезная.

— Не думаю…— проворчала Гана.— Вот отберут карету, коней и деньги… Что будем тогда делать, даже если сами останемся на свободе?

— Именно поэтому я не стала продавать все камни, а самые дорогие оставила, хотя и надеюсь, что они не пригодятся. Помнишь, Шалло рассказывала об огромном майдане рядом с амфитеатром? Значит, город все-таки посещают торговцы. А если так, должны существовать и законы, которые их защищают. Без этого просто нельзя.

Гана вздохнула, но на этот раз ничего не сказала. Она соглашалась с подругой, понимала, что, очень может быть, так оно все и есть, но ненавистный страх не отпускал ее — она боялась. И боялась, пожалуй, ничуть не меньше, чем в начале разговора. Что бы там ни говорила Соня, а Янайдар не обычный город, да и затея с переодеванием ей совсем не нравилась.

— Сколько мы там пробудем? — хмуро поинтересовалась она.

Соня задумалась.

— Думаю, дня три,— ответила наконец она.

— Три дня! — воскликнула Гана.— Это безумие!

— А что ты так удивляешься? — хмыкнула шадизарка.— Или уже передумала? — вкрадчиво поинтересовалась она, но Гана лишь нахмурилась и поджала губы.— Подумай сама,— продолжала объяснять Соня.— Мы ведь не можем приехать и попросить продать нам Севера. Если только заподозрят, что мы явились именно за ним, вот тогда неприятностей не избежать наверняка. Значит, нам ничего не остается, как терпеливо ждать, когда нам его покажут.

— А ты уверена, что нам его покажут?

— А как же? Даже в Туране не во всех городах есть ристалища, так что не беспокойся — местный владыка наверняка пожелает похвастаться редкостным зрелищем.

— А если он вообще не пожелает никого продавать?

— Ну что ж,— Соня пожала плечами.— Выразим сожаление и придумаем что-нибудь другое. Но это вряд ли. Деньги нужны всем, и если он поймет, что мы можем хорошо заплатить, то вряд ли станет упрямиться.

Гана умолкла и некоторое время обдумывала услышанное.

— И все-таки я боюсь,— наконец сказала она,— что наш обман раскроется. Что ни говори, но одно дело замазать лицо притираниями, а волосы — сажей, и совсем другое превратиться в согнутую годами старушку.

— Об этом не беспокойся,— усмехнулась Соня.

— Что ты имеешь в виду?

— Скоро увидишь,— загадочно пообещала воительница и, легко встав, направилась к тюкам со вчерашними покупками.

Она достала штуку плотного полотна и принялась рвать его на узкие полосы.

— Что ты делаешь? — вновь поинтересовалась Гана и получила тот же ответ:

— Скоро увидишь!

Наконец Соня закончила рвать тряпки, достала костяную иглу с нитками, и ее тонкие пальчики замелькали, управляясь со швейными принадлежностями ничуть не менее ловко, чем с мечом или луком со стрелами. Полосы стремительно превращались в полотняные ремни, но все это по-прежнему ничего не объясняло Гане, и она продолжала ждать. Шалло и Задира сидели тут же, как и девушка, пытаясь отгадать, чем занимается хозяйка. Вулоф лежал на солнышке и блаженно щурился. Рана его почти зажила, но Вилва все еще продолжала охотиться в одиночку. Вот и сейчас, посчитав, что время подошло, она мягко поднялась и направилась к проходу в колючих зарослях. Шалло время от времени взлетала и, сделав широкий круг над поляной, возвращалась,— как видно, ничто не внушало ей опасений.