ЮРИЙ

ПЕРЕСИЧАНСКИЙ

С НЕБОМ

НАПЕРЕГОНКИ

ПОЭЗИЯ

ПАМЯТИ

ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО

1.

Давно ль Христовы раны открывались

Глазами Лазаря в сердцах врагов?

Давно ли Савла в Павла превращали

Мелодиею сброшенных оков

Твоя гортань на ноте прорицанья,

Твоя, на вздохе откровенья, грудь,

Органными мехами потрясая

Безликий свод, куда лишь орды прут

Пожитки ненасытных суесловий?

В хмельных глазах, распластанных под ноль,

Голгофу дыбил голос твой давно ли?

Глазам твоим лишь мир иной давно ль?

Давно... А будто вот, за поворотом -

С налета в лоб звон струн и хрипотца,

Как лат бряцанье, страха и упрека

Не ведающее - гитары царь!

О, рыцарственный строй былых мгновений,

Поминовеньем скорбных лет восстань во мне,

Таранным лязгом лобового пенья

Броню забывчивых времен разбей!

Восторга пилигрим, мытарствуй с миром,

В пустыне беспросветной немоты

Нещадно расточай глагола миро,

Любимец замогильных палестин.

2.

Разбег был крут, а смерть - полет, паденье ль?

Искупится ли весь надменный быт

Парением коленопреклоненья

Пред искренностью "быть или не быть"?

В "Охоте на волков" играешь Волка -

То Гамлета ль себе в суфлеры брать,

Иль в оцепленье, на потребу толпам,

Флажком испуга рдеть и трепетать?

На сцену хлынула возня галерки.

На небе дно. И все едино мне,

Где Гамлет - в гардеробной иль суфлерской.

Вот жаль Офелию - ей на панель.

Увы, лягушка не всегда царевна.

Толпа - всегда толпа, а не народ.

И только лишь чекан стихотворенья

Сквозь ретушь времени судьбу ведет.

ОКТЯБРЬ

1. Узнаванье октября.

Сожженных мостов остывающим пеплом

ложится листва в пестрый наст бытия.

В зеркал отрешенье подобьем поблеклым

отторгнут - о Боже! - да это ли я?

Моя ли рука содроганьем отметит

сникающий пульс, словно мельк маяка

в густеющем сонмище шторма - несметен

провал или вал в маяте моряка?

Горька, солона на меже предрассветной

несбыточность снов, и к рассвету закат

так близок, как призрак седеющей вести

предснежья зимы в октября облаках.

2. Ветхозаветность октября.

В утробе требы октября,

как в озареньях поглощенного Ионы,

Ниневии наития горят

немыми угольками исподбровья.

Испробована соль стократ,

И снова рыка льва непревзойденней

собачий вой: Экклезиаст -

последний полнолунья акт задернут.

Июлю в след октябрь попал,

как в след Израиля Иеремия,-

о, лета бабьего печаль,

тебя ль нарек Амнон Фамарью милой.

3. Последний бунт октября.

Просторы убраны блистаньем паутины.

Тоскливостью высокой взбиты облака -

шиньон Антуанетты перед гильотиной:

и падает кровавым лезвием закат.

В отребьях траурного обрамленья веток

на месте, падающей в обморок, листвы

зияют, жадным к зрелищам кровавым, блеском

невосполнимые пробелы пустоты,

как взгляды, жадной к наслажденьям казнью, черни.

Широк прощальный осени невинной жест,

как повелителя поклон надменный,

прощающий толпе мытарства королей.

К Г0Д0ВЩИНЕ ГИБЕЛИ "КУРСКА"

Тень, спину прикрывающего, друга,

подругу слез мужских, надгробных слов,

промозглой до кости, продроглой грудью

встречать - да по плечу ли этот стон,

уставшим чтить уставы сухопутья,

устам, уставшим даже от забав

кораблики мыслишек пресных путать

и мелководьем шлягерным пускать.

Курортный раж, азарт загара - лето...

Душ-тел, вокзалов-багажей бог - юг...

Буфет-купе, пропито и пропето:

на юг - на юг..., на юг - на юг... И вдруг!

Стучат?!. - Крым, Сочи - все покрыла вести

девятым валом северная ночь...

Москва - Курск - Киев, города и веси -

стучат?!. - жена, невеста, мать и дочь...

Стучат?!. - в груди подлодки не бывает

чужих сердец , чужих смертей - стучат?!.

Нет в горе слез чужих, чужих печалей:

стучат?!. - стучат?!. - отец, товарищ, брат...

Стучат?!. - Не "С0С", не жажда кислорода,

не точки и тире, а души и сердца

вымаливают памяти - не продан

ли прах, литаврами ли узнана слеза?

Стучат?!. - Огромной разрастаясь раной,

стучит Отечество в груди всех стран

(страны ль?) - как странно разделять на страны

невосполнимость горестных утрат...

Вот так же и Отечество недавно -

на плесе вечности лишь пузыри,

веками нам накопленных, дыханий,

от "а" до "я" утопшей, старины.

Стучат?!. - Лишь Богу ведома морзянка,

как жабр на брег, под воду скрытых, ртов -

поведай Беринг Стиксу стих озябший

о нежности Онежских берегов...