Оказалось, что миссис Дэниэл подхватила простуду, которой уже болел ее муж. Кое-что можно было сделать, не дожидаясь, пока болезнь пройдет сама. Мира достала пакет с сушеной смородиной и, бросив сочувственный взгляд на хозяйку, повернулась к огню.

– Жалко, что вы и ваш муж заболели именно сейчас. У вас есть кто-нибудь, кто поможет вам обрабатывать землю?

– У нас есть друзья, которые помогают. – Ее лицо покраснело, когда она поднесла платок ко рту и тяжело закашлялась. – Я молю Бога, чтобы болезнь поскорее прошла.

– Попытайтесь отдохнуть…

– Нам некогда отдыхать.

– Я понимаю. – Мира сочувственно посмотрела на нее.

Вылив полпинты бренди в небольшую глубокую миску и подогрев ее, она бросила туда несколько горстей смородины.

– Не слишком приятно пахнет, – просипела больная, и Мира не смогла удержаться от смеха – Когда это закипит, получится довольно противная жидкость Но вы должны заставить себя выпить, потому что я не знаю ничего, что лучше поможет вашему горлу. Да, у меня для вас есть приятное сообщение. Миссис Комфит предложила на несколько дней взять к себе внучек, чтобы и вам отдохнуть, и им не заболеть.

– О, это чудесно! Пожалуйста, передайте ей, что мы очень благодарны…

– Тогда сегодня попозже кто-нибудь приедет забрать их в Саквиль-Мэнор.

Вскипятив смородину, Мира добавила еще кое-какие травы, поморщила нос над варевом и понимающе улыбнулась женщине.

– До свидания. Это должно подействовать.

– Я буду молиться, чтобы подействовало, – ответила миссис Дэниэл, с сомнением заглядывая в миску.

Мира незаметно оставила па краю стола пачку свечей; их найдут после того, как она уедет.

Тихая картина, которая представилась взгляду Миры, была просто удивительной. Мэри и Китти стали вдруг прекрасно воспитанными девочками. Они сидели рядышком на изгороди, и было слышно, как менялась интонация их звонких голосков, когда они задавали Фолкнеру вопросы и получали ответы, наверное, очень смешные, потому что они хохотали и болтали ногами. Мира улыбнулась и, подойдя ближе, обнаружила, что Алек кусочком угля на бумаге из-под пирожных делал набросок головок близнецов. Захваченные новым впечатлением – служить моделью для портрета – девочки с интересом смотрели на него.

– Я не знала, что вы художник, – тихо произнесла Мира.

Алек бросил на нее быстрый взгляд; в холодном дневном свете его волосы отбрасывали черные искры.

– Не совсем так, но я неплохо орудую куском угля на серой бумаге, – сказал он, бросая уголь на землю и подавая близнецам законченный рисунок. – Я рисую только самых привлекательных юных леди.

Обернувшись, он помог близнецам спуститься с изгороди. Миру охватило удивительное чувство, когда маленькие ручки обхватили сильные руки Алека. Они были такими хрупкими по сравнению с ним, так доверяли ему, и он был предельно осторожен.

Подойдя к Мэри, Мира посмотрела на рисунок и улыбнулась. Несколькими штрихами он сумел передать характеры этих маленьких девочек – импульсивность Мэри, застенчивость Китти, очарование двоих детей, сидящих рядом на изгороди и весело болтающих ногами.

– Действительно очень хорошо получилось, – сказала Мира, смотря в глаза Алеку. – У вас много способностей, милорд.

– Я польщен твоим комплиментом. Но мне больно сознавать, что с моими самыми замечательными способностями ты не знакома.., пока.

Последние несколько дней охоты были, понятно, самыми эффектными, чтобы оставить у всех гостей наилучшие воспоминания. За ужином в субботу присутствовало более трехсот человек. Люстры и канделябры наполняли дом ослепительным сиянием, а столы, казалось, проседали под тяжестью всевозможных яств. Повсюду были поставлены хрустальные вазы, наполненные замороженными фруктами, а возле каждого прибора притаилась маленькая затейливая сахарная фигурка. Более пятидесяти поваров и поварят трудились на кухне, и понадобилась целая армия официантов, чтобы все гости чувствовали себя удобно за длинными столами. Создалось такое впечатление, что вина было больше, чем воды, прибавьте еще к этому ароматы соусов, богатых специями, и вы поймете, почему гости единодушно сошлись на мнении, что это был лучший прием сезона. Разнообразие блюд ни в чем не уступало ослепительным ужинам в Брайтоне; стоит только сказать, что подавали четыре вида супов, несколько видов рыбы, огромный выбор ветчины, домашней птицы, телятины, и все это, не считая остальных сорока видов блюд.

Дом был наполнен избытком света и теплом множества каминов. Распахнутые двери впускали свежий вечерний воздух, но даже это плохо помогало избавиться от душной атмосферы. Куда бы ни шла Мира, повсюду были слышны звуки музыки, разговоры, звон тарелок. Она прошла через пустые холлы и подошла к окну, из которого сквозь большие стеклянные двери столовой был хорошо виден роскошный праздник. Внезапно ей стало очень одиноко. Она вспомнила, как леди Элесмер назвала ее «бедной маленькой овечкой», но тут же побранила себя за минутную меланхолию.

«Чувство жалости к себе – наверное, самое отвратительное человеческое качество», – подумала Мира, продолжая незаметно разглядывать гостей.

Она надеялась увидеть Алека. Может быть, сейчас он сидел рядом с красивыми женщинами, улыбался им и выбирал, с которой из них будет танцевать после ужина?

Мира не видела его со вчерашнего дня, с тех пор как он привез ее на Реквиеме. Из предосторожности она прошла остаток пути до дома одна. Расставаясь, Алек улыбнулся ей так, будто знал, что она мучилась в сомнениях: поцелует ли он ее на прощание или нет. Но ни поцелуя, ни заботливого взгляда, ничего, кроме раздражающе-великодушной улыбки! Мира всеми силами убеждала себя, что ей несказанно повезло, что не пришлось вытерпеть от него поцелуя…

Он был непоследователен, и это раздражало Миру. Как мог он шептать ей о своих тайных желаниях, а в следующую же минуту совершенно не замечать ее? Как мог обнимать, шептать слова любви, а потом насмешливо намекать на ее отношения с лордом Саквилем? Размышляя так, Мира решила не выходить больше из душевного равновесия. Она будет холодна, совершенно спокойна и не подаст вида, что он задел ее.

Эти мысли подняли Мире настроение, она почувствовала себя лучше. Равнодушно рассматривая толпу, она увидела, что неподалеку за балюстрадой маленького балкона спрятались близнецы Мэри и Китти Дэниэл, которым и так попало за их вчерашние вечерние проказы. Они пропали с начала ужина, но миссис Дэниэл была слишком занята, чтобы следить за внучками.

«Бедные девочки, – подумала Мира, спускаясь в гостиную, – им так же интересно посмотреть на гостей, как и мне». Девушка тихонько прошла через гостиную к балкону, незаметно встала позади близнецов и прошептала, обняв их:

– Ваша бабушка очень беспокоится, куда вы пропали.

– Мисс Мира! – прошептала Мэри. – Мы только хотели чуточку посмотреть. Дамы такие красивые…

– Да, ты права, – согласилась Мира.

– Можно мы посмотрим, пока не закончится фейерверк и не начнутся танцы? – робко спросила Китти.

Мира пожала плечами:

– Ponrqoui pas?

– Что это значит?

– Это значит – почему бы и нет. Вы можете побыть здесь, я думаю, еще не слишком поздно, и я с удовольствием присоединюсь к вам.

Мира села на балконе, а девочки устроились на подоле ее платья. Мира чувствовала себя спокойно и уютно с близнецами. В ее руках лежали их маленькие, пухленькие ручки, и ее совершенно не беспокоило, что платье может помяться – сегодня ее никто не увидит.

После десерта мужчины галантно повели дам в сад любоваться фейерверком. Представление было великолепным: огромный сноп света взвивался в небо и падал, рассыпаясь на золотые, красные, серебряные и зеленые потоки причудливых узоров. Удивленные возгласы и радостный смех сливались с раскатами фейерверка, создавая удивительную симфонию. Никем не замеченные. Мира и близнецы стояли на балконе, а всполохи неба освещали их лица.

– Посмотрите на эти маленькие звезды, – прошептала Мира, на мгновение позабыв о Фолкнере. – Вы можете загадать желание.