Это фантастическая повесть,

все сюжетные совпадения

с реальными событиями случайны

На длинном накрытом столе замерли расставленные в идеальном порядке тарелки, чашки и приборы. В центре блестели полукруглые фарфоровые колпаки, закрывавшие поданные к завтраку блюда — их так и не сняли, вся еда осталась нетронутой. Сидящий за столом мужчина даже не смотрел на них — о еде он теперь думал в последнюю очередь. Всеми своими мыслями и чувствами, всей душой он был в тот момент в соседней комнате, из которой сначала доносился негромкий стон, а потом пронзительные женские крики.

Он сидел неподвижно — только с каждой минутой все больше сутулился, а во время самых громких криков прижимал ладони к лицу. И лишь после того, как до него донесся новый крик — еще более пронзительный младенческий — он как будто бы вернулся в реальность и огляделся вокруг удивленным взглядом. Казалось, ему приходится не без труда вспоминать, где он находится и что вообще происходит.

Младенец, между тем, продолжал кричать, громко заявляя всему миру о том, что он теперь тоже стал его частью. А потом за дверью послышались торопливые шаги, и в комнату заглянула женщина в белом головном уборе, скрывающем волосы.

— Ваше величество, это мальчик! — выпалила она и тут же, смутившись, начала бормотать какие-то извинения.

Но мужчина махнул рукой, делая ей знак, чтобы она продолжала рассказывать.

— Мальчик? — переспросил он, словно не веря своим ушам. — И как..? Все хорошо..?

— Да, все хорошо, идите к ним! — быстро ответила женщина.

Ее собеседник шумно вздохнул и перекрестился. Взгляд его остановился на висящих на стене часах.

— Неужели прошло всего полчаса?! — изумился он и быстрым шагом вышел из комнаты.

Через несколько минут он уже стоял возле широкой кровати, на которой, утопая в подушках, лежала бледная, но счастливо улыбающаяся красивая женщина, и держал в руках крошечный сверток с младенцем. Ребенок больше не плакал, его личико было спокойным, а взгляд блуждал по комнате, как будто он пытался понять, где теперь находится.

А вот отец смотрел на новорожденного сына с нескрываемой тревогой. Словно боялся за его будущее, словно предчувствовал что-то плохое и даже трагичное…

— Надо дать телеграмму в Петербург, — сказал он, наконец, поворачиваясь к нескольким застывшим в дверях людям. — О том, что сегодня у меня родился сын. Наследник Российской Империи.

Император открыл глаза. Огромный зал вокруг него исчез, он был в собственной спальне, тоже довольно просторной, но все же меньших размеров. Сквозь щель между шторами пробивался розоватый луч света — солнце явно еще только всходило. Электронное табло показывало без десяти пять. Скоро его придут будить, скоро начнется самый важный день в его жизни. И в жизни его страны.

В памяти всплыл только что увиденный сон, и император грустно улыбнулся. Давно у него не было таких сновидений! Но как и прежде, оно было ярким и реалистичным — он не просто видел страницы истории, а как будто по-настоящему присутствовал в прошлом, невидимый для живших тогда людей, но слышащий каждый шорох, замечающий каждую деталь происходящего, ощущающий запахи…

Разница была лишь в том, что тогда, много лет назад, он долго не мог понять, что именно ему снится. И даже после того, как начал догадываться, кого видит во сне, ему не сразу удалось поверить в это, признаться самому себе, чему каждую ночь становился свидетелем.

Закрыть глаза на то, что кажется пугающим — роскошь, которую он уже давно не мог и никогда больше не сможет себе позволить.

Император встал с кровати, подошел к окну и раздвинул тяжелые шторы. Спальню залил свет восходящего солнца, и выглянувший в окно мужчина в очередной раз подумал о том, как же красива в это раннее время летняя подмосковная природа. И как же хорошо, что он проснулся чуть раньше, чем должен был встать — у него есть еще несколько минут, чтобы полюбоваться окружающими его резиденцию вековыми елями, подсвеченными розовым светом. Потом ему будет не до этого…

Он накинул халат, подошел к божнице, перекрестился и привычно погрузился в утреннюю молитву.

Скрипнула дверь, и в спальню заглянул свежеиспеченный царский камердинер.

— Ваше величество… — начал он негромко и тут же осекся. — О, вы уже встали!

— Доброе утро, — император поглядел на слугу с некоторым удивлением. — Но пока можешь звать меня на «ты» и по имени — не стал я еще величеством…

— Уже стали, — возразил камердинер. — С того дня, как Россия снова стала называться империей.

За тридцать лет до этого

Перед входом в седьмой «А» класс, в котором учился Пожарский, нужно было приготовиться к чему угодно. И Паша, как всегда, был готов ко всему. Поэтому, открыв дверь, он уже в следующую секунду успел уклониться от летящей прямо ему в лицо тряпки для стирания мела с доски, а еще через мгновение поймал вторую тряпку и бросил ее обратно, в ту сторону, откуда она прилетела. Тряпка попала в правильную цель — тот, кого она ударила по лбу, раздосадовано вскрикнул, а весь остальной класс залился смехом.

Павел пожал плечами и направился к своему месту. Возле его парты уже вертелись двое одноклассников с тетрадками в руках, и он, подходя к ним, привычно покачал головой:

— Списать не дам, могу только объяснить, как надо было решать.

Один из мальчишек с тетрадью недовольно скривился и, махнув рукой, отошел к своему месту. Другой остался стоять рядом с партой, неуверенно поглядывая то на Пожарского, то на дверь класса, в которую в любой момент могла войти учительница.

— А успеешь объяснить? — недоверчиво спросил он, не без труда перекрикивая стоящий в классе галдеж.

— Попытаюсь, — Паша уселся на свое место, кивнув товарищу на соседний стул, пока еще свободный — его соседка по парте, как всегда, опаздывала.

— Пожар! — крикнул еще один ученик с задней парты. — А инглиш тоже не дашь списать?

— Не дам! — отозвался Пожарский. — На перемене объясню, если хочешь!

— А, ну давай на перемене, — не слишком охотно согласился его однокашник.

— Коне-е-ечно, Пожару легко говорить, всегда все сам понимает… — протянул еще один недовольный голос с задних парт, и несколько других голосов согласно загудели в ответ.

Павел, проигнорировав эти стенания, наклонился к тетрадке усевшегося рядом с ним товарища:

— Короче, такие задачи надо решать с помощью уравнения…

Следующие несколько минут прошли все в том же шуме и суете. В класс вбегали все новые школьники, над их головами пролетали тряпки, двое мальчишек на задней парте начали драться и скатились со стульев на пол, компания девочек бурно обсуждала «ту Катьку из параллельного», а Паша продолжал решать на листке бумаги задачу, наклонившись к самому уху одноклассника и комментируя ему каждое свое действие. Тот в ответ лишь кивал головой и торопливо переписывал появляющиеся на листке цифры к себе в тетрадь.

— Ну ты хоть что-нибудь запомнил? — проворчал Пожарский, написав ответ. Сидящий рядом мальчик с серьезным видом закивал, и Павел не удержался от вздоха:

— Ладно, значит, после уроков я тебе еще раз все объясню.

К этим словам его одноклассник отнесся явно без восторга. Но спорить он не стал, тем более, что в коридоре уже звенел звонок, а в класс входила учительница, следом за которой вбежала запыхавшаяся соседка Паши по парте. Шум начал постепенно стихать, школьники разбежались по своим местам, и Пожарский, лишь теперь обнаружив, что еще не достал нужные тетрадь и учебник, торопливо полез за ними в портфель.

— Успокаиваемся, успокаиваемся, — усталым голосом пробормотала учительница, усаживаясь за свой стол и оглядывая класс. — Кто сегодня дежурный? Пусть подберет тряпки и сотрет с доски.

Девочка, только-только устроившаяся за партой рядом с Пожарским, снова вскочила и бросилась вытирать изрисованную доску. На ее половине парты остались лежать стопка тетрадей и ворох каких-то бумажек. Паша скользнул по ним не особо заинтересованным взглядом, но тут одна, похожая на рекламную листовку, привлекла его внимание, и он, придвинув ее поближе, стал разглядывать более пристально, пользуясь тем, что хозяйка была занята доской.