Это мистическое сердце не имеет никакого отношения ни к сердцу как физическому органу, ни к сфере обычных чувств. У большинства из нас оно неразвито и бездействует. Если его пробудить, оно будет неудержимо стремиться к Богу и при первой же возможности подтолкнет к Нему все наше существо. Не нужно каким-то образом «развивать» или «тренировать» мистическое сердце. Все, что нужно, это очистить его от ржавчины, чтобы оно могло притянуться к Вечному Магниту.
Ржавчина — это толстый слой мнений, слов и умозрительных образов, который находится между нами и Богом. Это то, что мешает сокровенному общению с Ним. Для подлинного общения необходимо безмолвие и сердце, наполненное любовью. Однако безмолвное общение с Богом дается нелегко. Я могу с любовью без слов общаться с другом, потому что вижу его глаза. Но во что я вглядываюсь, когда смотрю на Бога? В реальность без образа и формы. В пустоту!
Именно это требуется от тех, кто стремится к общению с Богом. Им придется смотреть в пустоту. Некоторые мистики советуют смотреть в пустоту с любовью. Нужна истинная вера, чтобы жадно, с любовью смотреть на Нечто, ни на что не похожее.
Как правило, если ваш ум неспокоен, вы, при всем своем желании, не в состоянии соприкоснуться с пустотой. Пока машина вашего ума будет взбивать пену ментального пустословия, мистическое сердце не пробудится. Обратите внимание, насколько обострен слух слепого человека! Слепой лишен способности видеть, и потому он слышит. Нечто подобное происходит и в мистике. Если мы, обращаясь к Богу, ослепим свой ум, наложим ему на глаза повязку, нам, вероятно, придется развить какую-то другую способность. Нам придется пробудить в себе мистическое сердце, которое устремится к Богу, как только в нас исчезнет мелькание мыслей.
Когда мистическое сердце впервые мельком узрит Бога, Он будет похож на проблеск пустоты. Те, кто поднимаются на этот уровень, часто жалуются, что они зря тратят время и молятся напрасно. Им кажется, что ничего не происходит, что они находятся в абсолютной тьме. Чтобы избежать этого неприятного состояния, они, к сожалению, возвращаются к мыслям, снимают повязку со своего ума и снова начинают думать и говорить о Боге, то есть делают то, от чего как раз и следовало бы воздержаться.
Если Бог будет к ним милостив, Он не позволит им задействовать ум во время молитвы. Любые мысли покажутся им неудовлетворительными; если они попытаются общаться с Богом любым другим способом, кроме безмолвия, слова иссякнут. И все равно в начале их безмолвие будет безжизненным. Обнаружив, что им приходится выбирать между разочарованием от собственной неспособности использовать ум и ложным чувством того, что они зря теряют время во тьме неведения, в которой оказываются всякий раз, когда их ум замолкает, эти люди могут вообще прекратить молиться.
Если же они избегут этого зла и, с безоглядной верой отдавшись тьме неведения, пустоте, бездействию, тому, что кажется им небытием, будут настойчивы в практике молитвы, тьма воссияет, и пустота таинственно наполнит их сердце. Они осознают, что бездействие пронизано божественной деятельностью и что в небытии возрождается их сущность… это невозможно описать словами, об этом невозможно рассказать ни самому себе, ни другим.
При каждом таком сеансе безмолвной молитвы или созерцания — называйте это как хотите, они будут ощущать, что внутри них пробуждается нечто таинственное и неизъяснимо благое. Они будут чувствовать неутолимую духовную жажду и снова и снова возвращаться к созерцанию безмерной сияющей тьмы, которая не знает границ и наполняет человека жизнью. Возможно, им даже придется испытать легкую интоксикацию, едва воспринимаемую умом и чувствами. И они уже никогда не променяют это состояние, настолько реальное и дающее такое духовное удовлетворение, на прелести мира чувств — эмоций — ума. Им покажется странным, что поначалу пустота была темной, безжизненной и безвкусной!
Если вы приблизитесь к этой тьме неведения, чтобы открыть Богу свое мистическое сердце, первое, что вам придется сделать, — успокоить ум. Есть счастливцы (важно, чтобы вы узнали об этом до того, как у вас возникнет ложное мнение, будто все, преуспевшие в созерцании, неизбежно сталкиваются с трудностями), которые общаются с Богом спонтанно, которым не нужно успокаивать блуждающий ум. Они подобны людям, обладающим острым слухом слепца и в то же время наслаждающимся способностью видеть. Эти счастливцы наслаждаются молитвой, облеченной в слова, получают безмерную пользу от собственного воображения, мысленно обращаются к Богу — и это не мешает им напрямую улавливать Божественное мистическим сердцем.
Если вы не относитесь к числу таких счастливцев, вам придется поработать, чтобы ваше мистическое сердце пробудилось. Как это сделать? Все, что вы можете, это успокоить блуждающий ум, отстраниться во время молитвы от каких бы то ни было мыслей и слов. Успокоить ум, не давать ему думать, думать, вечно думать, создавал нескончаемую цепь мыслей, — сложная задача. Индусские мастера говорят, что одна колючка удаляется с помощью другой. Иначе говоря, мудрый использует одну мысль, чтобы избавиться от всех остальных мыслей, роящихся в голове. Нужна одна мысль, один образ, одна фраза или даже одно слово, чтобы привязать свой ум. Стараться не думать вообще — значит пытаться совершить невозможное. Уму необходимо чем-нибудь себя занимать. Поэтому дайте ему что-то, но только что-нибудь одно — например, образ Спасителя, на который вы взираете с любовью и к которому возвращаетесь всякий раз, когда отвлекаетесь, или молитву, повторяемую непрестанно, подобно мантре, — тогда он не будет блуждать. Спустя какое-то время все образы исчезнут из вашего сознания, все слова иссякнут; ваш ум успокоится, и вы узрите своим мистическим сердцем сияющую тьму неведения!
В действительности, чтобы мистическое сердце свободно функционировало, вам даже не нужно подниматься на уровень всеобъемлющего безмолвия. Зачастую достаточно ограничить деятельность ума. И потому, даже если вам никогда не удастся достигнуть состояния, в котором исчезают образы и слова, вы все равно обретете способность к созерцанию.
Конечно, вы уже заметили, что два способа контроля ума, предложенные мною выше, — лицезрение образа Спасителя и непрестанное повторение молитвы, — религиозны по своей природе. Учтите, однако, что нашей целью является отнюдь не интеллектуальная оценка тех или иных техник. Мы стремимся, ни много ни мало, к пробуждению мистического сердца. И если мы достигаем этой цели, имеет ли значение, какую колючку мы использовали, религиозную или же нет? Если вы просто хотите зажечь свет в комнате, насколько важно, благословил ли вашу свечу священник? И точно так же, имеет ли значение, сосредоточены вы на образе Спасителя, на обложке какой-нибудь книги или, наконец, на пятне на полу?
Мой друг-иезуит, который ко всем религиозным теориям относится со здоровым скептицизмом, убеждал меня, что, ритмично повторяя «один — два — три — четыре», он достигает не меньших мистических результатов, чем его коллеги, практикующие беспрестанное повторение имени Божьего! Я ему верю. Вероятно, использование религиозной колючки имеет определенный смысл. Однако с учетом того, на что в данный момент направлены наши усилия, нам одинаково подойдет как одна колючка, так и другая.
Таким образом, следует утверждать, что сосредоточение на телесных ощущениях и дыхании есть созерцание в строгом смысле этого слова. Это было подтверждено группой иезуитов, которые под моим руководством участвовали в тридцатичетырехдневном ритрите. В дополнение к духовным упражнениям св. Игнатия они согласились посвящать четыре-пять часов в день простым техникам на осознание дыхания и телесных ощущений. Я не был удивлен, когда они сказали мне, что их переживания были аналогичны тому, что они испытывали во время католической молитвы веры или безмолвной молитвы. Многие из них уверяли меня, что эти упражнения способствовали углублению их обычной молитвенной практики, придавая ей большую интенсивность.
