Оба караульных взяли копья на изготовку и стали ждать, когда незнакомец войдет в круг света, отбрасываемый парой дымных факелов.
– Стой! – крикнул незнакомцу второй караульный. – А ну подходи сюда и чтоб без глупостей!
Человек приблизился.
– Я – Калам из Девятого взвода «сжигателей мостов».
Похоже, его ответ не убедил караульных. Человек, назвавшийся Каламом, остановился. Его темное лицо блестело от дождевых капель.
– Что тебе здесь надо? – спросил второй караульный.
Калам оглянулся назад.
– Мне? Ничего. А если не мне, то надо, чтобы Тайскренн ни о чем не узнал. Поможешь, солдатик?
Караульный усмехнулся и снова плюнул в канаву.
– Погоди. Калам… так ты из взвода Бурдюка? – Тон караульного стал намного уважительнее. – Поможем. Говори, в чем дело.
– Конечно поможем, – пробасил первый караульный. – Я воевал в Натилоге, приятель. Если тебе нужно, чтобы мы на час ослепли и оглохли из-за этого дождя, только скажи.
– Сейчас сюда принесут раненого, – сказал Калам. – Но пока вы тут стояли, никто не приходил и никого не приносили.
– Никого, клянусь воротами Клобука, – заверил второй караульный. – Все было тихо, спокойно, только дождичек сыпал.
Из темноты послышались шаги. Первый караульный отпер ворота. Калам подал кому-то жест, затем сам исчез за воротами.
– Как думаешь, что они затевают? – спросил первый караульный у второго.
Тот пожал плечами.
– Думаю, хотят всадить Тайскренну в зад что-нибудь потверже и поострее. Этого мерзавца заждались за воротами Клобука. А «сжигатели мостов» зря болтать не станут.
Он замолчал, увидев двоих солдат, несущих раненого. У караульных округлились глаза, когда они увидели, в каком он чине. Раненый был без сознания. На перевязи его меча темнели пятна крови.
– Не иначе, опонны ему улыбнулись, – бросил второй караульный невысокому худому человеку, на голове которого неуклюже торчал засаленный кожаный шлем. – Но, как говорят, тащить – не толкать.
«Сжигатель мостов» окинул его суровым взглядом.
– Следом за нами сюда должна подойти девчонка. Слышишь?
– Какая еще девчонка? Вроде вашему раненому сейчас не до них.
– Она из Девятого взвода. Зазеваетесь – сами не заметите, как будете валяться здесь с перерезанными глотками.
Говоривший и его спутник пронесли раненого капитана через ворота.
– Мой вам совет, ребята. Плюньте на все артикулы и постарайтесь не угодить в гости к Клобуку раньше времени.
Караульные переглянулись. Вскоре первый подошел к воротам, собираясь их закрыть.
– Не закрывай, – негромко бросил ему второй. – Пусть останутся открытыми. А мы с тобой схоронимся где-нибудь неподалеку, чтоб нас не видели.
– Паршивая ночь, – сказал первый караульный.
– Похоже, что очень паршивая, – согласился второй, скрываясь в темноте.
Первый вздохнул и побрел следом.
Дырявый Парус продолжала разглядывать карту, лежавшую в самом центре расклада. На этот раз колдунья избрала спиральный расклад, позволявший ей разложить колоду Драконов полностью. От того, как ложилась последняя карта, она могла оказаться просто завершающей, а могла принести неожиданное откровение.
Спираль карт превратилась в яму, в туннель, ведущий вниз. Оттуда из тени проступали очертания гончей. Колдунья понимала своевременность своего гадания. До сих пор игрой управляли опонны, но теперь в нее вмешался Верховный Дом Тени. Дырявый Парус перевела взгляд на самую первую карту, с которой начала расклад. Каменщик из Верховного Дома Смерти не был особо важной картой, но он занял важное место, повышающее его значение. Собрат Воина из того же Дома, Каменщик, был изображен худощавым седеющим человеком в поношенной одежде. Его большие и сильные руки с набрякшими жилами держали камнетесные инструменты. Вокруг поднимались менгиры: простые, грубоватые, без каких-либо украшений. На их камнях слабо проступали какие-то письмена. Язык был колдунье незнаком, но письменность чем-то напоминала ту, что она видела в Семиградии. В Доме Смерти Каменщик складывал курганы – знак скорой смерти, причем не одного или нескольких человек, а многих, очень многих. Письмена на менгирах содержали послание, адресованное отнюдь не колдунье. Каменщик вырезал его для себя. Время не пощадило ни менгиры, ни самого Каменщика. Его лицо покрывала густая сеть морщин, седая борода была жидкой и спутанной. Похоже, все труды Каменщика остались в прошлом, а руки держали инструменты лишь по привычке.
Многое в сегодняшнем раскладе было ей непонятно. Карты ложились как-то странно, и это настораживало колдунью. Похоже, началась совершенно новая игра, в которой то и дело появлялись новые игроки. Срединное место в спирали занимал Рыцарь из Верховного Дома Тьмы; его положение уравновешивало начало и конец. Как и в прошлый раз, Дырявый Парус видела над головой этого получеловека-полудракона нечто парящее в темном небе. Очертаний разглядеть не удавалось – пятно, и все.
Черный, дымящийся меч Рыцаря указывал на гончую, заканчивавшую собой спираль. Смысл был ясен: будущее принесет стычки между Рыцарем и Верховным Домом Тени. Мысль об этом одновременно и пугала Дырявый Парус, и, как ни странно, успокаивала ее. Значит, на сей раз между этими Домами намечается не альянс, а противостояние, причем незавуалированное. Успокоение сменилось ознобом и предчувствием грядущих бед. Капли крови, пролитые на вершине власти, внизу оборачиваются кровавыми потоками. Будут новые жертвы. Эта мысль заставила колдунью вернуться к Каменщику. Дырявый Парус слышала, как колотится ее сердце. Пот разъедал глаза, и колдунья отирала его ладонью, одновременно глотая воздух.
– Кровь непременно потечет, – пробормотала Дырявый Парус.
«Каменщик возводит погребальные курганы. Он служитель смерти. Выходит… выходит, это напрямую коснется меня? Недостроенный курган будет не чьим-то, а моим? Может, карты советуют мне не вмешиваться в судьбу “сжигателей мостов”, бежать от Тайскренна и вообще из империи?»
На поверхность прорвалось и всплыло давнишнее воспоминание, которое она держала под спудом больше двухсот лет. Дырявый Парус снова шла по грязной улице деревушки, в которой родилась. Замызганная девчонка, обладающая магическим даром. Однажды она увидела всадников в латах: они неслись, уничтожая мечами и давя конскими копытами жизнь беззащитных, ни в чем не повинных людей. Она испугалась и никому не рассказала о своем видении. А потом все повторилось, уже наяву, и ночная тьма разорвалась от предсмертных криков.
Вместе с воспоминанием поднялось и чувство вины. У призрака вины был до боли знакомый облик. Даже сейчас, через столько лет, демон вины не утратил своей власти над нею. Колдунье было нечем защититься от него, под его натиском ее мир распадался, будто колода карт, брошенная на пол. Все, что казалось ей прочным и надежным, трещало и рушилось.
Облик вернулся в свой вязкий, тягучий мир, но его появление не прошло для колдуньи бесследно. Дырявый Парус вдруг почувствовала: ей некуда бежать, негде скрываться. Она еще раз взглянула на карту с изображением гончей. Глаза пса светились желтоватым огнем, как будто хотели прожечь ее до самой души.
Сзади повеяло холодом. Колдунья медленно обернулась.
– Прости, что не предупредил, – сказал Быстрый Бен, появляясь из клубящегося облака своего Пути.
В комнате запахло чем-то острым и пряным. Вид у мага был понурый.
– Наш взвод уходит. Я вызвал Хохолка. Должен скоро вернуться.
Дырявый Парус вздрогнула; предчувствия, охватившие ее, были далеко не обнадеживающими. В последний раз взглянув на расклад, колдунья принялась собирать карты.
– Все становится куда запутаннее и непонятнее, – сказал ей Быстрый Бен.
Дырявый Парус через силу улыбнулась самой себе.
– Неужели? – пробормотала она.
Каждый порыв ветра оставлял на лице сержанта Бурдюка новые дождевые струйки. Из ночной тишины донеслись негромкие удары колокола. Четвертая стража. Сержант поплотнее закутался в плащ и размял уставшие плечи. С Восточной башни дворца открывался довольно широкий обзор, но сейчас разглядеть что-либо мешали темнота и дождь.
