— Но я этого делать не умею!

Первый шок прошел, и к горлу подступил страх осознания того, что случилось… Холодный, липкий, безжалостный.

— Придется научиться. Надо будет выбраться сюда летом. Если оплыть скалу под водой, появляется удивительное чувство… Свободы, наверное…

Я закатила глаза. Романтичный мужчина — это, конечно, замечательно! Вот только не вовремя…

— Будем строить плот?

Злость вернула самообладание. Подумалось о том, какой он сильный и мудрый, — это он меня отвлекает разговорами специально, чтоб не впала в истерику…

— Нет… Как корабельных дел мастер я никуда не гожусь… Угоним корабль у военных. Они меня простят…

Он замолчал, вглядываясь в небо, которое далеко-далеко у горизонта было не серое, как все вокруг, а какое-то тревожно-синее…

— Возьми свой браслет, рассмотри камни… Расслабься, просто смотри, — раздался его голос. — Вокруг покой, тебе спокойно… Дыши вместе с морем, в такт набегающим волнам. Море сильное. Очень, очень сильное. Ты можешь попросить частичку этой силы. Она проходит через тебя — и ты оставляешь ее в браслете. Распределяешь в камнях, по узору, вплетаешь в нити…

Я слышала его голос и не слышала своих мыслей. Я была с морем — с каждым его ударом о землю. Я была самим морем — его легкими, его сердцем, его душой…

— Ира, Ира… Хватит!

Я поняла, что меня тормошат, — и недовольно скинула чью-то руку.

— Ирочка, ласточка… — Его губы, почему-то теплые, на моих губах. — Девочка моя, возвращайся ко мне. Я тебя люблю…

И я послушалась. Тяжело вздохнула — возвращаться не хотелось — но послушалась.

Распахнула глаза и увидела близко-близко встревоженное лицо Андрея.

— Все хорошо, — громко сказала я. Во мне что-то бурлило, переливалось, искрилось…

Он расстроенно покачал головой:

— Я и забыл, что ты никогда не работала с внешними энергиями. Так глубоко погружаться нельзя. Можно и не вернуться… Когда нас учили — нас страховали. А я сейчас магии лишен.

— Все хорошо! — упрямо повторила я, по-прежнему не понимая, чего он такой насупленный, и немного обижаясь, что он не радуется вместе со мной. — Что мне теперь надо делать?

— Надень свой браслет мне на руку — мой рассыпался.

Я так и сделала.

— Теперь поднимаемся — и идем.

— Ты говорил про тропинку. Как ее сделать? По такому глубокому снегу мы будем брести пару дней…

— А ты представь — только в деталях, чем подробнее, тем лучше, — то, что ты хочешь. Только делай тропинку узкой — иначе сил не хватит.

И у меня получилось!

Мы брели, пошатываясь. Андрей шел, опираясь на мое плечо. А я ощущала себя почти целительницей — и была счастлива. Потом мы взбирались по ступенькам. К счастью, их успели расчистить. Несколько сотен метров — и мы дома…

Дошли до спальни — Андрей рухнул на кровать. Прямо в одежде, пропитанной кровью…

Лицо приобрело землистый оттенок, который мне совсем не понравился.

— Где взять кулон связи? — потрясла я его за плечи.

— В кабинете, — не открывая глаз, ответил он. — Не надо меня тормошить!

— Где он лежит?

— В ящике стола.

— Где ключ от кабинета? — продолжила я.

— В кармане.

— Дай сюда, — зарычала я.

— Держи.

Я схватила его — и побежала звать на помощь.

— Семен Семенович! — нажимая на все камушки разом, кричала я, вызывая генерала Макарова, с которым я познакомилась в обед. Небеса, как, кажется, давно это было. — Князь Радомиров ранен, нужна помощь целительницы!

И через целую вечность до меня донесся голос:

— Ирина Алексеевна! Вы живы?!

— Живы!

Помощь пришла. Пусть не так быстро, как хотелось, — порталами пользоваться не рискнули, поэтому генерал Макаров и целительница добирались в экипаже.

Я успела раздеть князя и обтереть его от запекшейся крови, нервно прислушиваясь к прерывистому дыханию, злясь на свою беспомощность, чувствуя в себе силы… Но, как я ни старалась, не смогла призвать свой дар. Раньше мне достаточно было прислушаться к человеку, раствориться в биении его сердца, прожить несколько ударов… И я знала — и чем он болен, и какая помощь требуется.

Сейчас же я не слышала. Я, конечно, могла нащупать пульс, могла догадаться по косвенным признакам, что происходит, но… Как я ни вслушивалась — до шума крови в висках, до тянущего назад гула в затылке… Я не слышала.

— Ирина Алексеевна!

Наконец-то чьи-то голоса внизу. Выскочила навстречу. Чуть не упала — голова сильно кружилась, — но побежала в коридор, чтобы встретиться с сильно постаревшим за эти сутки Семеном Семеновичем. За ним шла немолодая уже женщина в белой одежде целительницы.

Она как-то странно посмотрела на меня, но мне было не до этого.

— Пойдемте скорее! — торопила я.

Мы зашли в спальню.

Андрей выглядел плохо. По всему телу были разбросаны черные точки от полопавшихся сосудов. В себя он тоже не приходил.

Целительница опустилась рядом с ним на кровать, замерла. Я буквально чувствовала ее погружение… Но так же сделать не могла.

— Истощен магически, большая, но не критическая кровопотеря… Небольшой ожог на левой руке…

— У него браслет энергии пеплом осыпался, — пояснила я.

— В остальном… — продолжила целительница, — ничего особенного. Дать выспаться. Хорошо покормить. Можно подпитать энергией. Только слегка, — обратилась она к генералу, — надо дать организму возможность восстановиться самостоятельно.

Семен Семенович радостно закивал.

— Сейчас все сделаем в лучшем виде, Тамара Ильинична.

И он, сосредоточившись, закрыл глаза.

Я облегченно вздохнула.

— Так, теперь вы, — посмотрела на меня целительница. — Что же вы, Ирина Алексеевна, о себе не заботитесь? Оказали помощь Великому князю, так надо же и себя вылечить…

— Я не могу никого лечить, — уже привычно проговорила я. — Дар ушел.

— А как вы кровь остановили? — удивилась целительница.

— У меня в сумке был артефакт — я его использовала.

— Простите, — как-то смутилась целительница. — Не знала. Так… Давление высокое, пульс скачет, левая рука повреждена.

Я вспомнила, как в телепорте, в заполонившей все тьме, меня за запястье схватил Андрей.

— Странно, я и не почувствовала…

— Сейчас я вам помогу. Только расслабьтесь — целительниц тяжело лечить…

— Повторяю, я больше не… — начала я.

Тамара Ильинична раздраженно подняла ладонь вверх.

— Сила в вас бурлит, — улыбнулась она мне. — Никуда она не делась. Вы не потеряли Дар, Ирина Алексеевна, — вы не можете лечить. Почему — я не знаю. Но в остальном я уверена, что не ошиблась. Вы уж поверьте моему опыту, дорогая.

Джанхот. Он

Проснулся в кромешной темноте. Захотелось света — ничего не произошло. Силы не было. По-стариковски, кряхтя, поднялся, вспоминая подробности дня минувшего…

Раздраженно захлопал в ладоши — неяркий свет проник в спальню.

Ирины не было.

Конечно, такой паники, как утром, не случилось — но… птица-сердце чертыхнулась, захлопала крыльями, жалобно пискнув.

Прислушался — по первому этажу кто-то ходил. А еще волшебно пахло жареным мясом.

Стало как-то веселее.

А когда обнаружил ее на кухне, сосредоточенно колдующую над горшочком, остановился. Нежность — глупая, щемящая — затопила пряным ароматом и унесла туда, где нет ничего, кроме счастья рядом с любимой.

— Ира, — позвал он.

Она улыбнулась:

— Как ты себя чувствуешь?

Андрей прислушался к себе:

— Ничего не болит. Выспался. Магии нет. Есть хочу!

— Тамара Ильинична была здесь. Она очень сильная. Единственно… — запнулась Ира.

— Что? Она тебя смотрела?

— Да. Она говорит — со мной все в порядке. Удивилась, почему я тебя сама не вылечила…

— Ты сможешь, — обнял он ее. — Ты будешь лечить.

— Надо накрывать на стол, — высвободилась она. — Ужин готов. Кстати, у тебя из запасов пропитания — только алкоголь! Целый подвал!