Подготовка. Посмотреть карту больного, результаты анализов. Операция. Еда. Четыре часа сна. Массаж. Глоток укрепляющей настойки. Снова подготовка — история болезни. Операция. Еда. Четыре часа сна. Массаж. Глоток. Операция.

И так по кругу.

Пять дней счастья, которые выпали после свадьбы, маленький домик посредине зимы, наша щемящая близость — все пролетело как один восхитительный миг и теперь представлялось каким-то… нереальным.

В госпиталь отправилась сразу, как только мы приехали в столицу. И меня взяли на работу! Я вернулась и была абсолютно счастлива. Чуть угнетала мысль, что пришлось подвести директрису — учебный год в разгаре, а в школе для девочек некому вести химию и биологию. Выручил Андрей — распорядился, чтобы меня заменила целительница, служащая на базе его Министерства. И очень скоро угрызения совести по поводу школы и страхи, связанные с замужеством, исчезли, потому что…

Сила… Тягучая, золотистая, будто свет шаров со Снежного бульвара. Она бурлила во мне, искрилась и переливалась, жила внутри и заставляла помнить. Помнить о море и танцующих снежинках, о том, «как дышит счастье», о том, как это — жить в ритме его дыхания.

Теперь я могла не просто лечить. Снимать боль. Останавливать кровь. Теперь я делилась счастьем! Просто отрывала от себя кусочек и отдавала больным. И от этого оно множилось, а я чем больше уставала, тем чаще улыбалась.

Оказывается — это очень просто. Делиться счастьем, когда оно у тебя есть. Дарить любовь, когда она переполняет все твое существо — от макушки до пяток…

Дар вернулся после того, как я смогла заставить сердце князя Варейского биться вновь. Я стала сильнее как целительница. Не знаю, с чем это связано. С бесконечным счастьем, которое я ощущала рядом с любимым? С тем, что я год не пользовалась своими способностями? А может, это оттого, что Андрей научил меня вслушиваться в природу? Заставил почувствовать ее ритм… Показал, как черпать силу извне?

Мы вернулись в столицу накануне зимних праздников. Перед Тезоименитством наследника должно было состояться мое представление ко двору. Я не сопротивлялась — молчала. Иногда мне кажется, что если бы мужу пришлось меня убеждать, ему было бы легче. А пока, рассуждая на эту тему при каждом удобном случае, он убеждал, скорее, сам себя. Получалось плохо.

«Плохо» началось с газет. «Шокирующий мезальянс», «Истинная причина скоропалительной женитьбы Великого князя Радомирова», «Современные охотницы за князьями» — это были еще самые приличные заголовки статей, посвященных нашему супружеству. Было противно. До отвращения. И обидно. До слез.

Хотя… Я же знала, что так будет… Чувствовала, что эта жизнь будет для меня чужой — как роскошное платье цвета слоновой кости, которое мне доставили с запиской от императрицы. Кокетничая изящным почерком с завитушками и благоухая тонким цветочным ароматом, записка сообщала, что это и есть мой наряд для представления ко двору. Я только вздохнула, когда его увидела. И не стала примерять. Зачем? Если это плата за то, чтобы быть рядом с Андреем, — то не так уж она и велика. Разряженной мартышкой появиться перед придворными — и вытерпеть свою порцию… Нет, не насмешек — вряд ли бы на это кто-то осмелился… Скорее, недоумения — нарочитого и злого.

Андрей и так делал все что мог…

Мы, как только поженились, сразу посетили Мраморный дворец, принадлежащий Великим князьям Радомировым. В нем было очень красиво, роскошно и… совершенно невыносимо. На цыпочках прошлась по комнатам в крыле, которое должна занимать супруга Великого князя, и впала в тоску. Андрей тогда рассмеялся — и сказал, что я весьма предсказуема.

Поэтому когда мы вернулись из короткого свадебного путешествия, то сразу отправились смотреть особняк неподалеку от госпиталя — муж рассудил, что так будет удобнее. Прежде всего — мне, потому что я жаждала вернуться на работу, а Мраморный дворец… был замечательным. Но больше годился для того, чтобы туда экскурсии водить.

Дом, в котором мы поселились, был совсем другим. Было слышно, как тяжело вздыхают шершавые стены, как жалуется трескучий камин, скрывая теплом свое раздражение. Тайны, обиды, интриги, смех и слезы прежних хозяев — тяжкий груз.

Я расставила везде большие уютные кресла и маленькие столики, на которых непременно лежали блокнот и писчие принадлежности. Теперь, где бы ни спряталась капризная Муза, ускользнуть от Великого князя у нее не было никакой возможности! Муж над моею затеей смеялся, однако стихи писал.

Я читала короткие четверостишия и училась дышать его снами, страхами, надеждами… Мне стало казаться, что мы становимся похожими на ледяной мох, что растет у подножия медвежьей горы, — прорастаем. В доме, друг в друге.

Тот мох так прозвали за серебристый цвет. Три лунных цикла подряд целительницы настаивали сухие растения, чтобы сделать настойку. Мы хотели с Андреем летом поехать за травами, в отпуск. Но это был лишь один из многочисленных планов, которые мы строили.

А потом случилось несчастье.

В Центральном столичном портале произошла авария. Он не схлопнулся, нет. Но в него каким-то непостижимым образом врезалась грузовая платформа. Всех, кто в тот момент находился в портале или поблизости, прихлопнуло. Пострадало двести двадцать восемь человек. Почти половина из них — дети. Начались каникулы — и ребят массово отправляли на экскурсии.

Пострадавших распределили по городу — нам традиционно достались самые тяжелые. Домой мы не уходили — госпиталь перевели на военное положение. Покалеченные дети сменяли один другого. Две оперирующие бригады работали одновременно — складывали тела из осколков, сращивали ткани, вливали энергию — и молились Небесам.

Впервые за все эти годы мне пришлось оперировать самой. Первые три операции мы провели по-прежнему совместно с заведующей — словно и не было этого потерянного года… Перед следующей Наталья Николаевна вызвала меня к себе и объявила:

— Вы стали сильнее. Намного сильнее. Повзрослели, счастливы. Я искренне рада за вас, — начальница выглядела уставшей, но довольной.

Я слушала начальницу, стараясь не дышать. Черные волосы княгини всегда были уложены в прическу, и ни разу на моей памяти ни один завиток не выбился из-под платка. Мы с коллегами всегда подозревали, что без магии тут не обошлось…

Княгиня обладала какой-то своей, неповторимой элегантностью — безупречная осанка, мягкий, бархатный голос. Изящная, подчеркнуто учтивая речь. Никто не чувствовал себя униженным, но при этом ни у кого даже мысли не возникало подвергнуть слова заведующей хоть какому-то сомнению, пусть даже и в дурном сне. Она была примером, достойным подражания, она пользовалась уважением и любовью абсолютно у всех, без исключения. И то, что за глаза ее называли Волчицей, говорило о многом.

Образ волка в фольклоре поморцев имел особое значение. Белый Волк и Белая Волчица — символы мудрости, помощи, защиты. Духи-великаны в образе животных являлись в сказках из снежной метели и непременно спасали героя от верной гибели. Огромных размеров белоснежный волк изображен на гербе Поморья, а талисманом нашего госпиталя была белая волчица, кормящая своих щенков.

— Мне не хватало вас, Ирина Алексеевна. Я все это время не могла избавиться от чувства вины, — продолжала княгиня.

Я очнулась. Надо же — вот только что внимательно ее слушала и вдруг задумалась… Нехорошо…

— Это было недоразумение, — тихо проговорила я. — И в нем… никто не виноват.

— Допустим, — у целительницы злобно блеснули глаза. И правда, как у волчицы… — Просто я хотела донести до вас — если что-то случается, надо идти за помощью. К вашим друзьям. К тем, кто вас любит, кому вы не безразличны. Ко мне, в конце концов!

— А не исчезать… — вспомнила я подобную беседу с Андреем.

— Именно так, — кивнула она. — Это был тяжелый год. Но, как бы то ни было, вы вернулись. И, повторюсь, стали намного сильнее. Так что выбирайте ассистентку из ординаторов — и вперед. Оперировать самостоятельно.

Андрея я увидела через несколько операций после этого разговора — он уже ждал меня, достаточно официально раскланялся и спросил: