Митчелл слыхал – стеклянная башня около вокзала Гранд-Сентрал. На первом этаже – музей, посвященный «Людям и принципам Силверманов». В запасниках: младший партнер, которого выводят из торгового зала в наручниках; документы расследования Комиссии по ценным бумагам, посвященные манипуляциям с ценой во время размещения казначейских обязательств; дефолты по мусорным облигациям и переоцененным первичным акциям.

Хамада говорит на триумфальном языке финансового капитализма – стрэддлы, стрэнглы, опционы выхода, все эти замороченные производные инструменты, про которые даже их изобретатели уже не помнят, для чего их изначально придумывали.[19] Он роняет намеки на потрясающие бонусы и о том, какие трудности он испытывает, пытаясь найти способы их истратить. Он отпускает шутки о ежегодных пикниках Силверманов на Багамах, где высший персонал забавлял сам Стиви Уандер и пара дюжин голливудских старлеток. Хамада наполняет машину мерзким сигарным дымом. Хамада преуспевает в своей цели – сделать так, чтоб Митчелл почувствовал себя глубоко несчастливым.

Если Хамада живет изобильно, то Митчелл живет постно. Последние несколько лет – сплошной нисходящий коридор. Начиная с тех трех месяцев в хеджевом фонде[20] Генри Лазаруса. Продолжая тем полугодом работы дисконтным брокером[21] в США. Потом год менеджером голландского пенсионного фонда. Потом еще полгода во французской страховой компании. Оттуда в японский фондовый дом, погрязший в скандалах и просроченных долгах. Последнее место упокоения – британский коммерческий банк, практически немедленно поглощенный другим банком, немецким.

Аналитик, портфельный менеджер, трейдер, продавец, сотрудник отдела корпоративных финансов – Митчелл перепробовал все, и нигде не добился особых успехов. Стратегии финансовых компаний в наши дни так же нестабильны, как рынки, на которых они пытаются оперировать. В наши дни никто не может считать себя защищенным от цунами реструктуризации, расформирований, сокращений, приведений в соответствие, всевозможных чисток, рубок, встрясок, прополок и сортировок. Все-таки даже по нестрогим нынешним стандартам резюме у Митчелла выходит не очень. Он чувствует, что эта его работа может стать последней.

– Ты только что поменял рекомендацию по «Софтджой» на «покупать», – говорит Хамада, внезапно меняя тему.

Это не вопрос. Он точно знает – вероятно, ему сказал один из его клиентов.

– Да, – говорит Митчелл осторожно. – А ты?

Хамада выпускает дым углом рта, в стиле Эдварда Г. Робинсона.[22]

– Я по-прежнему рекомендую продавать, – говорит он. – Новая машина впечатляет, но Сонода стратегически уязвим. Все лучшие игры делают внешние разработчики. Что будет, если их кто-то переманит, э?

Митчелл много раз слышал этот аргумент. Он отвечает как обычно:

– Этого не случится. Для начала, всех разработчиков держат под замком, рынок их не знает. Во-вторых, они все равно не смогут ничего без «Софтджоя». Сонода над каждой игрой работает сам, наводит лоск. Поэтому у «Софтджоя» такие хорошие игры.

Хамада трясет головой, будто не может поверить, что кто-то может быть таким тупым.

– Чувак, я уважаю твое упорство, но «Мега» поджарит ему задницу.

– Думаешь?

– Как пить дать поджарит. Не забывай, что за «Мегой» ресурсы всей группы «Мицумото». Если бы «Мицумото» была страной, она бы вошла в Организацию экономического сотрудничества и развития, такие они богатые. Большая лига, Митч. Понимаешь, о чем я?

Митчелл прекрасно понимает, о чем он. О двух вещах. Первая: Сонода взялся за дело, которое ему не по зубам, он – мелюзга лицом к лицу с гигантской корпорацией. Вторая: Ричард Митчелл тоже взялся за дело, которое ему не по зубам, он – мелюзга, приводящая аргументы против мнения влиятельнейшего аналитика данного сектора экономики, за которым стоят безбрежные технические, экономические и политические ресурсы «Силверман Бразерс».

Митчелл ничего не отвечает. Хамада самодовольно выпускает дым. Акции «Софтджоя» проседают с начала года, что вызывает серьезное недовольство инвесторов, кладущих деньги в кормушку Митчелла. Акции «Меги», напротив, поднимаются к новым высотам – еще бы, ведь ими методично закупаются «Силверман Бразерс». Так что Хамада может злорадствовать каждым взмахом своей сигары, а Митчеллу не светит ничего, никакого вознаграждения.

Митчелла охватывает легкий приступ кашля. Сигарная вонь нестерпима, отношение Хамады – тоже. К счастью, терпеть их осталось недолго.

– Я выхожу, – говорит он. – Спасибо, что подвез. Хамада опускает стекло на несколько дюймов, смотрит наружу.

– Это вот здесь ты живешь, Митч? – говорит он с сомнением.

Митчелл видит обстановку глазами Хамады: ряд за рядом там и сям низкие бетонные здания с гирляндами антенн и спутниковых тарелок, спутанных гнездами кабеля и телефонных проводов. Какой контраст с роскошным жилым комплексом, где проживает сам Хамада – с ресторанами, оздоровительным клубом и крытым теннисным кортом.

– Это район, где живут настоящие люди, – говорит Митчелл, выбираясь из машины. – На самом деле, тут довольно забавно.

На пустоши рядом с домом, где он живет, квакают лягушки. Из переулка скрипучий велосипед катит старуха. Она смотрит на Митчелла с неподдельной враждебностью, потом бормочет под нос что-то вроде проклятия.

– Это моя хозяйка, – объясняет Митчелл сбивчиво. – Та еще штучка.

Хамада стряхивает пепел с сигары.

– Похоже, ты ей втюхал «Софтджой» по десять тысяч иен, – ухмыляется он.

– «Софтджой» – лучшая инвестиция, чем «Мега», – парирует Митчелл. – Погоди, увидишь.

Хамада тихо хихикает, радуясь, что его провокация удалась. Митчелл ступает к двери своего жилья. Дождь капает ему на плечи. Хозяйка бормочет очередное невнятное ругательство. Лягушки глумятся.

Ёити Сонода – маленький мужчина с большой головой. Достаточно один раз обойти его вокруг, чтобы составить правильное представление об ее размерах и весе. Тогда вы оцените, какую великую работу выполняют его плечи и шея, чтобы держать эту голову прямо.

В данный момент Сонода один, он сидит в спальне на тридцатом этаже отеля. Сквозь стену слышится профессорский голос. Он продолжает читать лекции Рэйко Танаке о теории культуры, но Сонода его не слышит. Сонода умеет отключать изображение и звук, которые его в данный момент не интересуют. Он отключает бубнеж профессора, случайные реплики Рэйко, номер отеля, капли дождя, испещрившие стекло, массивные бесформенные очертания Токио, расстилающиеся до горизонта темным болотом.

Ум Соноды занят его любимой игрой, многомерной интерактивной игрой без начала и конца, без правил и без определенной цели. Суть игры в том, чтобы продолжать игру. Иногда преследуешь сам, иногда преследуют тебя – обычно и то, и другое одновременно. Скрытые ходы, внезапные измены, бесконечное увеличение количества врагов, которые сильнее тебя. Это захватывающая, всепоглощающая игра, самая настоящая игра из всех.

Только что появился новый враг – нечто по имени «Мега». Агрессивный, безжалостный, у него много оружия и сильных сторонников. Но мозги у него маленькие и медленные, как у динозавра. Сонода может точно предсказать, как «Мега» будет реагировать на разные приманки и ложные следы, которые он расставляет на пути. Довольно скоро Сонода сможет подстроить достаточно ловкий капкан, чтобы обмануть инстинкты врага, капкан, из которого тот никогда не сможет освободиться.

Главное – рассчитать время.

Насадить наживку. Ждать.

Потом дернуть джойстик.

Семь

Пять тридцать утра. Митчелла будит дождь. Не звук дождя, а ощущение холода и сырости на щеке. Он открывает глаза. Вот что он видит: темное пятно в форме Австралии на потолке. Он поворачивает голову. На татами рядом с его подушкой – лужица грязноватой воды.

вернуться

19

Стрэддл – опционная стратегия, которая заключается в одновременной покупке опционов продавца и покупателя с одинаковой ценой исполнения; применяется в том случае, если инвестор предвидит резкое изменение курса того или иного актива, однако не уверен, в каком направлении это изменение реализуется – пойдут цены вверх или вниз. Стрэнгл – одновременная покупка или продажа опциона продавца и опциона покупателя на один и тот же базисный актив, но с разными ценами исполнения, при этом цена исполнения опциона продавца обычно ниже цены исполнения опциона покупателя. Опцион выхода – опцион, теряющий силу, если цена лежащего в его основе актива выходит за определенные пределы. Производные инструменты – контракты, стоимость которых определяется стоимостью основных финансовых активов.

вернуться

20

Хеджевый фонд – инвестиционный фонд, использующий технику хеджирования (включения в портфель производных финансовых инструментов, доходность которых противоположна доходности основных активов портфеля; используется для того, чтобы ограничить потери при неблагоприятном развитии ситуации, при этом снижение риска портфеля достигается за счет снижения его ожидаемой доходности) для ограничения риска потерь; обычно имеются в виду спекулятивные фонды, использующие производные финансовые инструменты и нацеленные на получение максимальной прибыли при любых условиях.

вернуться

21

Дисконтный брокер – посредническая фирма в области торговли ценными бумагами, которая за счет специализации, ускорения операций и больших оборотов может предоставлять клиентам скидки по комиссионным, но при этом не занимается ни консультированием, ни управлением портфелями инвестиций. Такие фирмы появились в США после отмены в 1975 г. фиксированных комиссионных ставок.

вернуться

22

Эдвард Робинсон (Эмануэль Голденберг, 1893–1973) – американский актер, игравший, по преимуществу, роли гангстеров.