Выходит, половина подозрений Кимико Ито оправданы. У Миуры имелись причины бояться. Но другая половина, выходит, ложная. Жена Миуры не была вовлечена в запугивание. С другой стороны, она должна знать больше об обстоятельствах смерти мужа, чем написано в официальном отчете. Следующий шаг, таким образом, – хорошенько присмотреться ко всему инциденту. Есть ли способ выяснить больше об анонимных телефонных звонках? Да, такой способ есть.

Этот способ называется Такэси Синохара, и работает он чиновником среднего ранга в компании «Японский телефон и телеграф». Пять лет назад у него были проблемы с дочерью. Эми Синохара впуталась в одну из религиозных сект, которые прорастают всюду, как бамбук. Они очень быстро высосали ее ум и банковский счет. Потом заставили ее воровать деньги со счета дизайн-студии, где она работала. Если бы дело попало в полицию, карьера Синохары была бы окончена, а его дочь никогда не смогла бы выйти замуж. Так что вместо полиции он пошел к Мори.

Мори звонит Синохаре, задает несколько гипотетических вопросов о неприятных звонках. Синохара объясняет, как работает система мониторинга. Мори спрашивает, записывают ли звонки. Да, отвечает Синохара. Мори спрашивает, сколько хранятся ленты с записями. Синохара отвечает, что ленты больше не используются, теперь все в цифре, все в компьютере. Мори спрашивает, можно ли без особых проблем вытащить из компьютера то, что было в него засунуто. Конечно, смеется Синохара. В этом вся штука, верно? Мори прекращает гипотетические расспросы. Он сообщает Синохаре, что ему нужно.

Опустив голову, Митчелл шагает сквозь дождь. Он пытается совершить невозможное: идти быстрее, чем остальная толпа на перекрестке. Врезается в мокрые сумки, принимает затылком удары зонтиков, просачивается между плечами и локтями – он опаздывает на важную встречу. В три тридцать Митчелл должен попасть на телевизионное интервью «Мировой бизнес-сети». Предмет: японская индустрия видеоигр. Другой участник интервью: ловкач Скотт Хамада из «Силверман Бразерс».

Телеинтервью – важная часть работы современного финансового аналитика: они помогают выстроить «профиль». У «Мировой бизнес-сети» хороший охват, они сотрудничают со СМИ по всему миру. Это интервью покажут в аэропортах и отелях по всей Юго-Восточной Азии, по кабельному телевидению в США, по спутниковому в Европе, по видео в самолетах, шныряющих над поверхностью Земли, в терминалах всех главных мировых финансовых центров. Идеальная поляна для Митчелла, его шанс поделиться своими «бычьими»[25] взглядами на «Софтджой» со всем светом. Единственная проблема: он до сих пор ни разу не выступал по телевизору.

Он приезжает на студию поздно, мокрый, с липким телом и умом. Милая девушка спрашивает, нужен ли ему грим. Нет, говорит он. Потом да. Потом снова нет. Студия невероятно маленькая, обстановка скудная, фанерный стол и несколько стульев за ним. Митчелл усаживается напротив телекамер. По одну сторону от него – интервьюерша: короткие волосы, сексуальная на эльфийский лад. С другой стороны сидит Хамада с лицом, покрытым слоем оранжевой пудры. На нем серебряные запонки (запонки!) и галстук, источающий рукотворную дизайнерскую дороговизну. Дружеский кивок Митчеллу. Дружеский – кого он пытается надуть? Это война.

К лацкану Митчелла цепляют микрофон. Ему велено его не трогать, не смотреть на камеру, не двигать стул вперед-назад. Режиссер отсчитывает секунды до начала. Митчелл чешет нос, соображает, что делать с руками. Он припоминает первые фразы своей речи, все они звучат неуклюже, насквозь тупо…

– Мотор!

Прямой эфир. Люди в Гонконге и Сингапуре действительно прямо сейчас смотрят на него. Догадываются ли они, сколько пота катится по его спине? Как чешется у него нос? В одну безумную секунду страшные оскорбления проносятся у него в мозгу – сексуальные перверсии, расистские дискриминации. Он может сказать что угодно! Никто не сможет вовремя его остановить. Он сглатывает – рот пересох – искоса смотрит на Хамаду. Тот выглядит спокойным, как Будда.

– Здравствуйте, в эфире программа «Тенденции мировых рынков»…

Интервьюер оживленно щебечет, считывая слова с телесуфлера, расположенного над одной из камер. Огни палят Митчеллу лоб. Все его лицо как будто сделано из картона.

– Сегодня со мной два эксперта на рынке индустрии видеоигр: Скотт Хамада, «Силверман Бразерс», и Ричард Митчелл, «Вест Бавария Секьюритиз». Многие полагают, что в этом году резко усилится конкуренция, и более слабые форматы будут вытеснены с рынка. Что вы скажете на это, мистер Митчелл?

Митчелл хочет сказать, что прогноз ложный, «Софтджой» находится в подходящем положении, чтобы вернуть себе господство. Но все заготовленные тезисы почему-то вылетают у него из головы. Его рот открывается, но выходит только длинный хриплый звук, странный даже для его собственных ушей:

– Эхрррр… гррр…

– Простите, мистер Митчелл?

– Ахгррррр…

Улыбка интервьюерши застывает. Голова Митчелла странно трясется. Может, он заболел? Митчелл берет стакан воды со стола, глотает, вытирает рот тыльной стороной руки. Что дает возможность Хамаде встрять. Он поднимает наманикюренный палец:

– Если мне будет позволено…

– Разумеется, мистер Хамада.

Ее облегчение очевидно; как и ликование Хамады.

– Я думаю, что здесь есть три совершенно очевидных предмета, которые мы должны рассмотреть. Первое – это структурные проблемы, являющиеся результатом…

Митчелл наблюдает за ним с отчаянием. Этот человек источает уверенность. Как он это делает? Может, внутреннее свойство. Может, американские аналитики – прирожденные телевизионщики, как шведы – прирожденные лыжники. Но более вероятно, что Силверманы посылают персонал учиться вести себя со СМИ по программам, которые ведет кто-нибудь, вроде Харрисона Форда.

Митчелл пытается ввернуть слово, но раз Хамада начал, остановить его невозможно. Слова льются, ритмичные и убедительные. Они говорят, что «Мега Энтерпрайзис» – компания, за которой надо наблюдать; что «Мега Энтерпрайзис» – сильная, инновационная фирма, она развивает успешную деятельность вместе со своей голливудской кинокомпанией, и со своей европейской компанией спутниковой трансляции, и кто встанет на пути «Мега Энтерпрайзис», тот будет стерт с лица земли.

Лишь за несколько минут до конца передачи Митчелл получает возможность взять слово. Он ухватывается за эту возможность. Не время быть утонченным. Слова вырываются у него изо рта.

– «Мега», конечно, грозный конкурент, нет сомнений… однако я думаю, энтузиазм Скотта может быть вызван большим выпуском облигаций, который его компания размешает на европейских рынках…

Как ему это нравится – будто неожиданный удар коленом в пах. Все равно что обвинить его в профессиональной нечистоплотности.

Но Хамада не смущен. Небольшая ухмылка – и он возвращается к только что сказанному:

– Наши взаимоотношения с «Мегой» имеют долгую историю. Мы очень хорошо понимаем эту компанию, и инвесторы, последовавшие нашим советам, были щедро вознаграждены. Напротив, инвесторы, выбравшие конкурентов «Меги», здорово на этом потеряли.

– Тренд уже на исходе, – возражает Митчелл, щеки его пылают. – Вы посмотрите на прогнозы поставок на лето…

– Забудьте прогнозы, – перебивает его Хамада. – Давайте придерживаться фактов!

Он скрещивает руки на груди и сокрушенно качает головой.

– Нет, поставки имеют значение, – топорщится Митчелл. – Они абсолютно ясно показывают, что…

Показывают – что? Он делает паузу, отчаянно роется в памяти. Там пусто! Он все позабыл. Снова возможность встрять для Хамады.

– Реальность, друзья мои, – решительно говорит Хамада. – Акции «Меги» в этом году были одними из лучших на рынке, что отражает превосходные фундаментальные показатели компании. Кстати, что происходило с акциями «Софтджоя»?

Звучит как риторический вопрос, но Хамада смотрит прямо на Митчелла. Интервьюерша выжидающе поворачивается к Митчеллу. Камера наводится на него, ее огромный черный глаз уставился ему в душу. Надо что-то сказать, хоть что-нибудь.