Джордж тем временем не может поверить в то, что происходит. Наконец он прорывается на прибрежную дорогу, и тут машина вырубилась и не заводится. Джордж поворачивает ключ зажигания, но стартер лишь спазматически кашляет. На часах десять минут девятого. Он бьет по рулю кулаками, по лицу градом катятся слезы отчаяния. Даже «Мицубиси» его подвел. «Бип, бип».

Но секундочку: наконец – хоть какая-то удача! Доставщик цветов в легком фургончике, парень с мозгами из тофу, хочет проехать вперед. Джорджу нужен этот фургон. Он захватит его, догонит шлюх и привезет их на конференцию. За волосы привяжет к бамперу и притащит, если потребуется. Он вытаскивает пистолет из бардачка и затыкает сзади за пояс.

Как раз то, чего Мори опасался. Тинпира выпрыгивает из «стар-вэгона», в его движениях – тяжелая угроза. Как-то, видимо, пронюхал. Видимо, умнее, чем кажется.

А может, и нет. Странная застывшая улыбка на его лице. Слегка кивает, указывая на «стар-вэгон». Мори приоткрывает окно на пару дюймов.

– В чем дело? – говорит он, стараясь как можно лучше имитировать местный говор.

– Проблемы с мотором, – говорит тинпира, по-прежнему преувеличенно ухмыляясь. – Починить не поможете?

– Я не слишком разбираюсь в моторах.

– Я тоже. Я просто турист, вот приехал порыбачить.

Нет, он точно такой тупой, каким кажется, этот тинпира. Рубашка залита кровью, акульи зубы на шее, сальные волосы зализаны назад. Ни один турист в жизни так не выглядел. И у него что-то на уме. Мори чувствует это по тому, как мужик стоит, гадко ухмыляясь. Но все же Мори не может его просто проигнорировать. Приходится играть роль.

– Я сделаю, что смогу, – говорит он, открывая дверцу фургона.

Джордж Волк оглядывает доставщика цветов, выпрыгивающего из машины. Такие оправы вышли из моды двадцать лет назад. Такой же полоумный тормоз, как и все местные крестьяне. Но мужик здоровый, мускулы на руках большие для человека из цветочного бизнеса. Может, спортом занимался. Чтоб наверняка, Джордж делает шаг в сторону. Потом скользит рукой за спину, нащупывает рукоятку пистолета. Ему нужен этот фургон. Уважение, лояльность, искренность – все требует этого!

Ангел слышит слова, и ей они не нравятся. Урод не из тех, кто так разговаривает со встречными. Никогда по-дружески, всегда либо ревет, как бык, либо трусливо подлизывается. Она нажимает ручку боковой двери, приоткрывает. Взгляд в пространство, она видит…

Мори вылезает из машины, зевает, разгибает локти, будто устал от вождения. Но стоит в забавной позе: одна нога позади другой, основной упор на ту, что сзади.

– Посмотрим, – говорит он.

Урод стоит сбоку от Ангела. Она видит, как его рука нащупывает что-то сзади под рубашкой, пальцы смыкаются на черном металлическом предмете. Мори понимает: что-то не так. Придвигается ближе, но недостаточно быстро. Он слишком долго ждет, желая убедиться наверняка. Ангел видит все в замедленной съемке и понимает, как все должно кончиться. Урод – пиф-паф – размажет детектива по стенке фургона. Слишком просто. Ангел собирается усложнить ему задачу.

– Эй ты! – кричит она в щель. – Дерьмовая свинья, это же ты?

Будто пчелиным жалом в яйца! Урод оборачивается, чуть не плюясь от ярости. Мори ловит момент, пользуется им – та нога, что стояла впереди, бьет быстро и высоко. Удар приходится Волку прямо под сердце, он пятится назад, машет руками. Пистолет стреляет – в луну. Мори наступает, хватает противника за запястье. Волк обеими руками вцепляется в пистолет, поднимает над головой. Идиотский способ драться: так держится за свое оружие, что забывает прикрыться. Ангел снова понимает, как все закончится. Больше ничего не надо делать.

Мори отпускает запястье и сильно бьет в живот – раз, другой. Урод скрючивается, его рвет, но пистолет он не выпускает. Мори хватает его руку и перегибает вокруг его же колена локтем вниз. Волк злобно вопит от боли. Пистолет, крутясь, летит через дорогу. Мори отпрыгивает, затем снова подскакивает и коротко бьет ногой прямо в грудь. Урод откатывается к дамбе, взмахивает рукой, сохраняя равновесие. Он снова пытается кинуться вперед, ревет ругательства, дико машет кулаками. Мори держит контроль, меняет стойку, дышит глубоко и ровно. Еще один удар ногой, на этот раз – всем весом тела. Дамба высотой всего по колено. Волк налетает на нее на полной скорости, молотит руками, катится, опрокидывается через край. Ангел, прислонившись к боку фургона, ждет всплеска. Потом начинает аплодировать, громко и неспешно.

– Браво, детектив-сан! – объявляет она. – В море, как я и хотела!

Во сне Джордж Волк Нисио плачет слезами радости и благодарности. Благодарности за то, что он одет в самые что ни на есть разджордженные, приковывающие взгляд одежды. За то, что в его распоряжении – тела прекрасных женщин, умоляющих его о прикосновении. За то, что он получает все уважение, всю честь, какие полагается юному принцу самого мощного синдиката Японии. Но сны растворяются в жестком свете, проникающем сквозь ресницы, в холодной воде, хлюпающей в ногах. Он снова плачет об ушедших снах. Надвигается реальность. Он знает, что в ней не будет ничего хорошего.

И он прав. Джордж обнаруживает, что лежит в одиночестве в луже воды, в какой-то лодке. Маленькая лодочка, в которой он едва помещается. Лодка качается на волнах, вода плещется в ней от борта к борту. Боль в голове, в руке, в паху. Но постойте – есть кое-что похуже, намного хуже. Лодыжки связаны красным лифчиком. Руки заложены за спину и тоже туго связаны. Он приподнимает голову и видит, что лодочка привязана веревкой к сосне, растущей на самом конце скалистого мыса. Двадцать ярдов натянутой веревки – вот все, что не дает ему уплыть в открытое море!

Как? Почему? Неожиданно память возвращается: глаза Ангела сверкают, она тянется к его промежности; другие женщины вопят на разных языках; этот доставщик цветов скачет вокруг, как мастер каратэ. Никакой это не цветочник. Они все заодно, иначе никак. И другие, более зловещие картины: люди из строительной фирмы не могут дождаться обещанных девчонок; лицо босса, когда ему докладывают о том, что произошло. Джордж Волк Нисио ложится обратно в лужу воды, делает глубокий вдох и пошире распахивает рот.

Два школьника, едущие на велосипедах по прибрежной дороге, слышат странный шум от залива, длинный дрожащий вой – так дикие звери воют от боли. Но они ничего по этому поводу не говорят. В это время года ветер выделывает странные штуки.

Мори приезжает в столицу префектуры, переодевается в туалете зала патинко, арендует другую машину. «Стар-вэгон-лусида», самый подходящий для такого случая. Пересаживает девчонок на пустой парковке, затем отправляется отдавать цветочный фургон владельцу.

– Как прошли съемки? – спрашивает цветочник.

– Неплохо, – отвечает Мори, выдавая ему вторую половину суммы. – Но все зависит от художественного редактора. Если ему не понравится, придется все переделывать.

Цветочник радостно кивает, пересчитывая банкноты. Переделывать – значит, еще столько же.

– Для такого мелкого бизнеса, как мой, появиться в журнале – это просто здорово. Такого еще никогда не бывало.

– Я прослежу, чтобы вам прислали несколько экземпляров бесплатно, – говорит Мори. – Звоните мне в любое время. – Он дружелюбно улыбается и кладет на прилавок визитку: «Тидзуо Накамура – свободный фотограф».

Цветочник кланяется, хотя какие-то подозрения у него все же остаются. Мори уже поворачивается к выходу, когда входит Ангел. Челюсть у цветочника отпадает. Женщина заполняет весь дверной проем – большая шапка волос, большой бюст, джинсовые шорты натянуты на бедрах, как на барабане.

– Машина не годится, – говорит Ангел, возмущенно покачивая кольцами серег в ушах. – Девочкам негде лечь.

– Заткнись и полезай назад! – обрывает Мори.