– Ничего, я привык, – говорит Митчелл. Рэйко Танака смеется:
– Правда? А я думала, на такого преуспевающего и привлекательного парня девушки просто гроздьями вешаются.
– Не совсем, – говорит Митчелл с тихим смехом. Преуспевающий? Да его сейчас уволят в пятый раз за шесть лет. Привлекательный? Она не знает, какие клоки волос каждое утро повисают на его расческе. И как неудержимо, генетически предопределенно удлиняется ремень в его брюках. Рэйко продолжает.
– Я упомянула ваши слова в разговоре с некой важной персоной. Эта персона хотела бы обсудить данный вопрос с вами напрямую.
– Важная персона? – Митчелл озадачен.
– Президент Сонода. Он приглашает вас прийти к нему домой сегодня в одиннадцать вечера.
– Прекрасно, – говорит Митчелл.
Он кладет трубку и растерянно глядит на экран компьютера. Сонода известен тем, что не любит саморекламу, отказывается говорить с журналистами и финансовыми аналитиками. То, что он приглашает Митчелла, – громадная удача, возможный поворот в его карьере. Но Митчелл не чувствует особых восторгов по поводу своих перспектив. Присутствие Саши де Глазье в офисе означает, что его карьере на финансовых рынках осталось длиться недолго. Чтобы напомнить ему об этом, терминал издает длинный звуковой сигнал – где-то прошла важная сделка, – и акции «Софтджоя» проваливаются еще на полпроцента.
Саша все еще в офисе Хауптмана, оба стоят у окна. Митчелл подходит, притворяясь, что вглядывается в дисплей на противоположной стене. Он едва слышит их голоса сквозь бормотание торгового зала. Школьный французский Митчелла едва справляется с потоком слов Саши, но Хауптмана понять достаточно просто.
Хауптман: Mais cet homme coute tres cher, n'est ce pas?
Саша: Non. C'est un type comme Mitchell qui nous coute le plus cher. II est completement foutu!
Хауптман: Compris. Et le rendezvous est quand?
Саша: A six heures ce soir. Au restaurant Yamato de Ginza.[39]
«Completementfoutu» – тоже надо посмотреть во французском словаре. Но по тому, как Саша выплюнула эти слова, их значение вполне ясно. Она думает о богатстве, сдувающемся вместе с акциями «Софтджоя», о тысячах «роллс-ройсов», которые никогда не будут куплены, о спутнике Юпитера, который никогда не будет запущен.
Потом голоса отдаляются от окна. Краем глаза Митчелл видит, что Саша берет сумочку с софы.
– Чао, – воркует она.
Хауптман слегка кланяется, потом прикладывает ладонь к губам и одаряет Сашу воздушным поцелуем. Безобразное зрелище. Митчелл содрогается и быстро выходит из торгового зала.
В три часа Мори прислоняет «хонду» к боковой стене ветхого, увитого плющом строения, в котором проживает Танигути. Он не позвонил, чтобы предупредить о приходе, рассудив, что неожиданность может быть тактически правильной. В маленькой якитории свет не горит. Раздвижная дверь приоткрыта на несколько сантиметров, из кухни плывут звуки баллады. Появляется хозяин со шваброй в руках, смотрит, как Мори снимает шлем.
– Не вовремя, – говорит он. – Ваш друг только что ушел и сказал, что какое-то время не появится.
– Правда? – говорит Мори. – А можно, я зайду на минутку?
– Конечно.
Хозяин исчезает в кухне, потом появляется со стаканом ячменного чая и тарелкой клубники.
Мори благодарит его. Он не любит клубнику – слишком сладко, – но из любезности кладет в рот большую ягоду.
– Вам удалось поговорить с Танигути-сан в прошлый раз? – спрашивает хозяин, зажигая «Майлд Севен». – Я имею в виду – про лечение.
Мори качает головой:
– Эта мысль его не особенно заинтересовала.
– Я так и думал. Его вообще сейчас мало что интересует. Кроме игры «Гигантов», конечно.
Мори берет зубочистку, принимается выковыривать клубничное семечко из дырки в зубе. В его уме зарождаются подозрения и оформляются вопросы.
– Вы сказали, Танигути какое-то время не будет. А такое часто бывает? Я хочу сказать, я думал, он, по большей части, сидит дома.
Хозяин задумчиво попыхивает «Майлд Севен».
– Иногда он днем где-то ходит – говорит, проводит расследования для своих статей.
– Но я думал, эту работу за него теперь делают ассистенты.
Хозяин пожимает плечами:
– Сегодня он вам скажет одно, завтра другое. В этом как раз его проблема, так? – Он стучит пальцем по виску.
– А Танигути-сан когда-нибудь задерживался до поздней ночи? – спрашивает Мори. – Я имею в виду – действительно до поздней, после полуночи?
Клубничное семечко попалось удивительно упрямое. Конец зубочистки ломается, и Мори приходится взять другую.
– Так поздно? – раздумчиво говорит мастер. – Нет, думаю, нечасто.
– Нечасто? То есть, раз или два в этом году? Хозяин, похоже, – в сомнении.
– Раз или два – может быть.
– А как насчет 15 марта, ночь с пятницы на субботу?
Хозяин качает головой.
– Понятия не имею, – говорит он. – Я такие вещи не записываю. Я думал, вы старые друзья.
– Это правда, я его старый друг.
– Который к тому же по чистой случайности еще и частный детектив.
Хозяин едко смотрит на него. Мори думает, не соврать ли. В кошельке у него – целая коллекция визиток, на всех разные профессии. В конце концов он решает сказать правду.
– Это так очевидно? – спрашивает он.
– Абсолютно, – говорит хозяин.
– Ладно, вот в чем дело. В первый раз я приходил получить совет Танигути-сан о деле, над которым я работаю. А теперь мне начинает казаться, что он как-то в это дело замешан.
Хозяин фыркает, будто и сам подозревал что-то подобное.
– А если да, что вы будете делать?
– Не знаю, – говорит Мори. – Что бы сделали вы?
Хозяин запрокидывает голову, выдувает кольцо табачного дыма, и оно плывет к вентиляционному отверстию.
– По обстоятельствам, – говорит он. – Все зависит от обстоятельств, верно?
Мори кивает. Не бог весть какой ответ, но единственный имеющий смысл. Верность, дружба, справедливость, правда – все условно. Он допивает ячменный чай и говорит хозяину, что подождет Танигути наверху. Хозяин кивает и отворачивается, не говоря больше ни слова.
Здание старое, растрескавшееся. Дешевые материалы залатаны очень дешевыми, так что отремонтированные места – в худшем состоянии чем неотремонтированные. Как и многие вещи в этом городе, дом построен без расчета на долгую жизнь, но как-то живет. Мори без труда проникает в комнату Танигути. Стальную расческу – в косяк, поднажать – и дверь распахивается. Мори стоит посреди комнаты, озирается. Такой же беспорядок, как и прежде: стопки ксерокопированных документов; журнальные статьи; разбросанные рукописные листки с изысканным почерком Танигути. Мори подбирает пару, вглядывается. То, чего он ожидает: обычный тщательный анализ грязных сделок между «железным треугольником» боссов большого бизнеса, высокопоставленных чиновников и политических лидеров. Что он видит: беглые, беспорядочные наброски мыслей, без логики, без остроумия и аллюзий на классику.
Этой стране лучше бы не делаться такой богатой. У бедных, трудолюбивых крестьян было и благородство, и человечность, но богатые крестьяне высокомерны и презренны. Приливная волна денег всегда топит все хорошее в человеке. Никому в наше время нельзя верить, ни богатым и власть имущим, ни также обычным людям. Они знают все о коррупции, об эксплуатации бедных, о духовном отравлении. Это их не колышет, лишь бы рис по зернышку к ним падал. Что можно сделать? Я помню молодых офицеров, которые преследовали коррупционеров 60 лет назад. В свое время их казнили как предателей, но вскоре стали относиться к ним как к героям с чистыми сердцами. В современном мире так же: наверное, только шокирующие деяния могут прорвать всеобщее равнодушие.
Мори кладет страницы обратно на пол. Он припоминает ту странную тираду Танигути две недели назад. Его старый друг в еще худшей форме, чем думал Мори; может, он и способен на что-то такое. Некогда Танигути был пацифистом и резко протестовал против того, чтобы в Японии была хотя бы какая-то военная сила. Теперь он реакционер, ностальгирующий по эпохе милитаризма, которая закончилась за много лет до его рождения. Что могло заставить его так перемениться – не просто смена политического курса, но полное перерождение личности? Алкоголь, развод, потеря дочери – очевидные ответы, но они не объясняют происходящего у него в голове.
39
Но этот человек очень дорого нам обойдется, нет?… – Нет. Митчелл – вот кто нам дороже всех обходится. Абсолютно безнадежен… – Ясно. А когда встреча? – В шесть вечера в ресторане «Ямато» в Гиндзе (фр.).