Их религия? Что ж, они поклоняются великому созидательному принципу, который воплощается в символах — это только символы, по крайней мере для наиболее разумных из них,- огонь, воздух, земля и вода. Наибольшими грехами являются леность, предательство, жадность, нарушение данного слова. К этому, в принципе, можно добавить насилие, но в их жилах бурлящая кровь, и у них часты ссоры и даже убийства по ничтожному поводу. Это хорошие и верные друзья, если удастся заслужить их доверие, но и злейшие враги, мстительные и безжалостные.

Гонг смолк.

— Церемония окончена. Сейчас начнется празднество. Признаюсь, я бы очень хотел его увидеть, если бы не беспокойство из-за Анны… Мы отправимся на ее поиски прямо сегодня.

— Я отправлюсь один, Акки,- сказал исс.- Будет лучше, если один из нас останется здесь, на всякий случай. Заодно попытаюсь проследить за продвижением неприятельских отрядов. Признаюсь, беспечность васков меня тревожит.

— Хорошо. Только оставь переговорное устройство. Мне нужно иметь постоянную связь с тобой.

— Конечно! Но я же не сейчас улетаю.

Васки спускались по тропинке в сторону опустевшей деревни. Отсо дружески помахал рукой. Акки вышел навстречу.

— Извини, Акки, но ты не имел права присутствовать на церемонии, не будучи васком, хотя ты этого заслуживаешь. А потом- мы дали вам возможность выспаться.

— Что ж, так, может быть, лучше. Хассил отправится на поиски герцогини Анны. Если он ее найдет, примите ли вы ее в вашей деревне?

— Будет ли она просить убежища?

Акки улыбнулся:

— Сомневаюсь!

— Ты ее любишь?

Прямой вопрос захватил его врасплох.

— Не знаю. Не думаю. Я с ней так мало знаком.

— Но ты испытываешь хорошее чувство к ней?

— Да.

— Тогда мы примем ее, даже если она сама не будет просить убежища. А ее свита?

— Ее свита сильно уменьшилась, это Бушеран и два или три лучника! Бушеран тем более не попросит убежища!

— С ним будет еще труднее. Что ж, посмотрим. Пусть твой друг Хассил, если найдет, доставит их сюда.

— Бушеран будет хорошим пополнением.

— Он будет сражаться на нашей стороне?

— Против Берандии не будет. Против Неталя- да. Он ненавидит войну.

— Он знает, что это такое, и не так глуп, как Неталь.

— Я встречусь с Хассилом до его вылета. До скорого.

— Не пропусти праздника, мой друг!

Он нашел исса в кабине гравилета, тот проверял контакты бортового пульта управления.

— Я хочу взять какое-нибудь оружие, Хассил. Васки, похоже, уверены в том, что не будут атакованы сегодня, но, как ты уже говорил, ничего нельзя знать наверняка!

— Что ты будешь делать в случае нападения? Статья 7, параграф 1…

— Запрещает принимать чью-либо сторону, я это знаю. Что же, если берандийцы используют пушки или пулеметы или даже фульгураторы, я пошлю к черту или к Великому Мислику, как ты говоришь, статью седьмую со всеми ее параграфами. Впрочем, статья 9 предусматривает, что координатор не является автоматом, а должен судить и действовать по своему разумению.

На лице исса мелькнула хитрая улыбка, присущая его расе.

— Я, наконец, снова вижу старого Акки. Тебе на этот раз понадобилось побольше времени, чтобы привести все доводы! Какое оружие ты хочешь?

— Мои фульгураторы. И несколько гранат.

— Возьми также гранатомет, большой тяжелый фульгуратор с треногой и боеприпасы!

— Ты боишься чего-нибудь?

— Неожиданности!

— Вне всякого сомнения, ты прав. Пойду попрошу кого-нибудь помочь мне перенести все это.

— Не нужно. Садись в кабину, я тебя высажу около дома.

Гравилет приземлился на площади. Акки позвал одного юношу, послал его за Отсо.

— Я выгружу кое-какое оружие, весьма опасное для тех, кто не умеет с ним обращаться. Этими шарами можно взорвать всю деревню. Куда их можно спрятать? И обещайте, что никто их не тронет.

— Можешь на меня рассчитывать. Положи их в моем доме, вон там. Их будет охранять Отсури.

В одной из пристроек на соломенной подстилке лежало странное животное. Большое, как медведь, гибкое, как кошка, оно имело темно-зеленый мех, большую голову с огромными клыками, и Акки увидел, когда этот зверь встал на задние лапы, что его передние заканчиваются сильными пальцами с длинными убирающимися когтями. У него был высокий выпуклый лоб и живые маленькие глаза.

— Это сириель. Отсури, это никто не трогать, кроме он или я. Понял?

Животное тихо заворчало.

Они сложили оружие в угол, и Акки попытался войти в контакт с животным с помощью телепатии. Ему это удалось. Акки был удивлен, обнаружив у зверя примитивный, но явный разум.

— Ну, знаете! Как будто не хватало бриннов, тут еще эти! Две местные разумные расы или почти разумные на одной планете! Снова столкновение синзунов и тельмов! Ну и каша!

— Я займусь этим по возвращении,- сказал исс и вышел.

— Кто они?- спросил Акки, кивнув на разумного зверя.

— Живут в горах небольшими группами и очень опасны, когда на них нападают. Я подобрал этого совсем маленьким около мертвой матери, раздавленной горным обвалом. Он понимает речь. А сторож из него просто отменный. Можешь быть спокоен за свое оружие.

Когда они вернулись на площадь, гравилет уже взлетел и кружил в небе. Акки отцепил от пояса легкое переговорное устройство.

— Алло, Хассил, ты меня хорошо слышишь?- спросил он по-исски.

— Великолепно. До скорого.

Гравилет высоко поднялся, ненадолго замер на месте, затем, словно сокол в поисках добычи, спикировал на северо-запад. Ь это время Акки смешался с толпой васков.

Несмотря на то что, как предупредил его Калаондо, здесь не было ни знамен, ни фанфар, веселье царило в деревне, и он спрашивал себя, до какой степени эта беззаботность граничила с безрассудством. Под деревом Совета молодые люди и девушки танцевали очень быстрые старинные танцы. В стороне слышался хор мужских голосов. Пели старинный распев, который считался очень древним еще на материнской планете; в нем рассказывалось о забытых радостях и печалях. Целый хоровод с упоением кружился в танце. Акки поискал глазами Отсо, но тот словно испарился. Тогда он стал прогуливаться среди толпы, обмениваясь с васками улыбками и какими-то фразами. Никто, казалось, не думал о близкой войне, несмотря на то что очень скоро некоторые из молодых людей, танцевавших, смеявшихся или пивших прямо из бурдюков вкусное сухое вино, не увидят никогда больше любимые небо и горы.

Легкая рука легла на его плечо. Акки обернулся. Арги, улыбаясь, стояла рядом с ним.

— Отсо сейчас собирает наш отряд, он занят военными приготовлениями и не сможет сегодня быть с вами. Он послал меня, чтобы я его заменила, так как в день радости никто не должен оставаться в одиночестве.

— О! я не чувствую себя одиноким среди вашего гостеприимного народа! И все же мне очень приятно, что вы со мной. Что будем делать? Я так мало знаю ваши обычаи и не хотел бы вас обидеть. Можно, например, пригласить вас потанцевать?

— В этом нет никакой обиды, но я не знаю, что получится. Вам известны наши танцы? Нет, а я не знаю ваших. Посидим лучше в тени на скамейке. У меня к вам столько вопросов.

— У меня тоже. Вы очень любопытный народ. Иногда у меня возникает желание быть васком. Но вы являетесь анахронизмом, хотя подобный анахронизм мог бы существовать, если повезет, очень и очень долго. А может быть, и вечно. Часто я бываю посланцем несчастья, Арги. Я или мои коллеги. Во имя всеобщего блага мы уже разрушили или ниспровергли многие мечты, и не все они были плохими.

— Вы действительно разрушите нашу мечту?

— Прежде чем ответить нужно знать, о чем идет речь. Насколько я понимаю, ваша прекрасная мечта — это жизнь горных пастырей.

— Наша мечта?… Я не знаю, как вам это объяснить. Но попробую… Вы видите нашу жизнь- работа от восхода до сумерек в повиновении Законам Праотца, в душевном спокойствии. Быть в согласии с самим собой и со всем миром… Иногда, когда я иду по склону гор по утренней росе, или в тумане, или под дождем, когда я добираюсь до вершин лицом к ветру и вижу перед собой горы и долины, мне кажется, что я представляю собой одно целое с землей! О! Мне бы нужно быть поэтом, как Эррекальт… Уверенность в том, что завтра будет таким же, как сегодня, как вчера, как всегда, что все хорошее вечно, и так будет всегда. И в то же время есть на свете приключения, прибытие пришельцев,.как сейчас, например, рассказы наших матросов о далеких островах, о сражениях, опасностях. Единство с семьей, деревней, нашим народом это очень важно. Но разве это все? Не знаю… Сумерничать у очага зимой, слушать сказки, старые легенды, которым веришь только наполовину… Но их, однако, рассказывают, потому что они являются самой душой нашего народа и без них он погибнет. Не знаю, Акки. Ваш вопрос нужно было бы задать Эррекальту или Калаондо. Но превыше всего — это чувство единения. Единение со своей расой, этим миром, таким прекрасным, который пока что принадлежит нам, или который будет нашим, если вы нас не прогоните отсюда. Пьянящие капли росы, которые по утрам срываются с листьев папоротника на лицо, мягкий лиловый мох под босыми ногами…