— Боги поднебесья, сохраните! — побелевшими губами произнес он.

— Ты старший? — Вперед отряда дьесальфов выехал другой эльф на пепельно-сером подтянутом жеребце, в котором лейтенант признал уполномоченного посла льесальфов, а также преподавателя магической академии Финора Леофоля Лаурекана. Персиваль впервые видел этого строгого и красивого эльфа в столь плачевном состоянии. Через все его лицо шла повязка, скрывающая один глаз, что, впрочем, не скрывала в достаточной мере пунцовый свежий рубец шрама под ней. — Хватит глазеть на меня, деревенщина, иди пиши по уставу, в город по приглашению клана Темной Ели въезжает посол Детей Луны, для открытия своего представительства в королевстве!

Вот так была совершена историческая запись в хрониках королевства. Ровно семьдесят дьесальфов, из которых пять десятков были знаменитым отрядом «Тени», легенды о которых гласят, что более профессиональных убийц мир еще не знал, пятеро официально были записаны как мастера некроманты, все остальные были телохранителями Великой Дочери Луны Тайшаны Ледельер.

Свидетели потом по-разному описывали это событие, но факт в том, что кроме перепуганного лейтенанта в тот момент у ворот даже собак не было видно. Весь отряд кутался в просторные плащи, лошади гнули шеи, и лишь один человек испуганно и недоуменно провожал их взглядом, когда они вереницей неспешно втягивались в узкие городские улочки.

— Что же это такое-то? — практически синхронно на разных оконечностях города вопросили пустоту два стражника, не подозревая друг о друге. — Ну и времена настают…

— Ну-ка, милок, подь сюды, к бабушке. — Милана Хенгельман с нехорошим прищуром поманила пальчиком к себе графа Десмоса, что несколько затравленно взирал на двух старушек, которые словно торнадо ворвались в усадьбу и выловили его в подвале дома, зажав в неприметном тупике.

— Я вас слушаю, сударыни. — Граф учтиво отвесил поклон.

— Нет, родненький, — покачала головой Априя. — Это мы тебя слушаем.

— Да-да, — покивала ее сестра. — Очень внимательно слушаем.

— А что собственно произошло? — Десмос пальчиком поправил манжет воротника, что в считаные секунды словно удавка стал сдавливать горло.

— Веселый парень, не находишь? — Априя, вскинув бровь, посмотрела насмешливо на сестрицу.

— И не говори, прям сама невинность. — Милана сложила на груди руки, поджав губы. — Я тебе сейчас за твои взмахи невинности ресничками и старательно глупую мину на лице вскипячу прямо в твоем черепе, не вынимая твои глазные яблоки, сраный кровосос.

— Дамы! — Граф вскинул руки. — Прошу, давайте обойдемся без насилия!

— А мы насиловать тебя пока и не собирались. — Априя несколько двусмысленно окинула его взглядом с ног до головы. — Мы пока шли, думали потихоньку и по краям поджарить тебя.

— Хотя идея неплохая. — Милана подмигнула сестре. — Может, с этого и начнем?

— Все, сдаюсь! — Десмос молитвенно сложил руки.

— Слабак. — Презрительно хмыкнула Априя Хенгельман.

— И как давно ты знал, что разум Тины все еще жив в теле гончей? — Милана сбросила личину веселья, становясь предельно сосредоточенной.

— Недавно. — Граф опустил взгляд. — Несколько месяцев назад мы пускали их в работу, там-то я впервые и ощутил ее отклик.

— Почему никому не сказал?! — Милана Хенгельман схватилась за голову.

— Кому? — Граф как-то печально покачал головой. — Ульриху? Вы вообще представляете его реакцию? Или, может, госпожа Милана, запамятовала, что Тина с бароном были в несколько других отношениях, нежели прочие? Тина была убита, и за этим последовали серьезные последствия, о которых не мне вам рассказывать, опять же, насколько мне известно, вы не обещали «посмертия» для нее Ульриху, и как бы он повел себя с вами, я тоже опасаюсь представить.

— Я не обещала, я и не давала! — Милана перешла на крик. — О каких отношениях ты говоришь? Она была телохранителем при нем, что я еще не знаю?

— Девочка была влюблена в него. — Десмос нервно сглотнул подступивший ком к горлу.

— ……….! — На пару выдали сестрички, округлив рты.

— Нет-нет, сейчас же скажи, что все это не так! — Милана Хенгельман отрицательно мотала головой. — Я не знала, демоны вас всех раздери, ну телохранитель, ну друг, но только не любовь! Ты-то, старый дурак, о чем думал вообще? Это же твоя дочь, ты ее инициировал!

— Ну, вообще-то, если вы не забыли, мне в то время вот эти красивые ручки и не менее красивые ножки поотрубали нахрен! — уже вспылил вампир. — Я, как личинка жука, больше года под землей провалялся не жив, не мертв, откуда мне было знать о ваших планах!

— Какая же я дура! — Милана схватилась за голову. — Я думала, все из-за Валентина!

— Все, да не совсем, — поумерив пыл, произнес вампир. — Я сам и половины не знаю их отношений, и себя не вини, ты потеряла брата и обрела вновь сестру, немудрено было забыть про эмоции окружающих, когда свои захлестывают через край.

— Боги, Мила. — Априя обхватила сестру за плечи. — Теперь ясно, что искал в доме де Тид, он искал больное место, чтобы надавить на него.

— Что вы узнали? — Десмос нервно повел плечами.

— Ничего нового, — печально произнесла Мила. — Все старо, как мир. Паразит, из чувств к ней, смог пробить грань междумирья, она вернулась к нему, а я помогла обрести ей тело. Это история боли, это то, что вернуло когда-то в этот мир Адель, Белую Смерть, заставляя годами убивать всех вокруг. Ты знаешь, мы, некроманты, для создания слуг всегда выискиваем таких покойников. Особенных, тех, кого не нужно силком вытягивать из небытия, а именно таких, которые сами держатся за оставленное здесь. Лучшие призраки, самые сильные убийцы. Я всего лишь хотела создать безмозглый инструмент, а в итоге сотворила шедевр всей своей жизни, идеальное соотношение эквивалента жажды и стремления вперед.

— Я думал, это просто эхо узнавания. — Граф нервно разорвал воротничок, устав его дергать и поправлять. — Ты же не хочешь сказать, что все это время в бочке у нас сидело живое и чувствующее существо? Умоляю, скажи, что она это не она, скажи, что хотя бы сон был избавлением для нее.

— Я не знаю. — Милана опустила взгляд. — Это выше моего понимания.

— И что же с ней сделал Тид? — Граф подался вперед.

— Он освободил ее, — вместо сестры ответила Априя. — Мы пока не знаем как, но он отвязал ее поводок и научил выживать без питательной среды.

— Она разумна? — Граф нервно принялся расхаживать, не находя себе места. — Она сможет контролировать себя?

— О да, — невесело рассмеялась Милана Хенгельман. — Думаю, сейчас у бесовки все под контролем.

— Что же теперь будет? — в пустоту, больше для себя, спросил вампир.

— Ох, граф, ты даже не представляешь половины из того, на что способно любящее женское сердце. — Печально улыбнулась Милана Хенгельман. — Даже половины…

Во дворце началась какая-то суета. Даже не знаю, с чем это было связано, но всем резко стало не до меня, чем я, естественно, не замедлил воспользоваться и подписал себе отпускные грамоты у де Кервье. Через слуг и их невнятное бормотание я еще успел выцепить слух о том, что в город прибыла делегация дьесальфов, и мне даже на секундочку стало интересно поглядеть на них хотя бы одним глазком, но это была всего лишь секундочка, потому как мой разум услужливо нарисовал мне картину, как я опять встреваю между молотом и наковальней, решая еще и проблемы этих загадочных гостей. Посему я сгреб весь свой скудный скарб в дорожную заплечную суму и по старой доброй английской традиции не стал даже ни с кем прощаться.

Утречко было шикарным, проснулся с лучиками солнца, помахал руками-ногами для бодрости организма по завету господина Ло, хорошенечко прополоскал взмокшее тело в прохладной водичке, махом влил в себя полкувшина зеленого чая и покинул ворота дворца, оставив свои грамоты на охране.

Лепота. Господин Ваггет, занятый всеобщей суматохой, с барского плеча отвалил мне своих щедрот, а именно целых три недели отпуска до начала занятий, когда съедутся старшекурсники и преподаватели с летних каникул, так что от подобной вседозволенности меня переполняла легкая эйфория и пробивал мандраж. Очутившись за воротами, я не стал останавливать наемный экипаж, а просто тупо с наслаждением топтал свои ножки по каменной мостовой, отпустив мысли по ветру, и блуждал взглядом по фигурной лепнине городских домов. Этот город может быть красивым, он может быть опрятным и чистым, а также тихим и немноголюдным в столь ранние часы, когда кроме меня по улочкам спешили лишь торговцы, дабы открыть свои лавочки аккурат к подъему знатных особ.