Когда другие члены экипажа проникли в холодную, они увидели следующую картину: из внешнего люка торчала лишь нижняя утолщенная часть Битюга, а одетый в скафандр Бешенка дубасил по ней кувалдой, помогая грузчику выйти в открытый космосу

Отныне мы с Циклопом друзья. А это означает, что моими приятелями стали и Шива с Битюгом.

«За учиненную драку с членовредительством» Бешенку все же связали и бросили в холодную. Брут и Крошка-Гад решили отомстить за своего товарища весьма изощренным способом. Считая Циклопа главным виновником происшедшего, они полностью восстановили его трудоспособность, однако заблокировали выход информации, оставив ему возможность произносить лишь одну фразу:

– Пошел вон, болван.

Можете себе представить реакцию ее первых слушателей, Битюга и Шивы, которые, выйдя из ремонта, тут же поспешили поздравить Циклопа с его «чудесным выздоровлением».

– Что вы говорите, сэр? Это безумие, сэр! – всплеснул всеми конечностями Шива, брякнувшись на пол.

– Так нельзя, сэр, сэр, так нельзя, так нельзя, сэр – обиженно забубнил Битюг.

– Пошли вон, болваны, – повторил Циклоп, сожалея о том, что материал, из которого он сделан, не позволяет ему сгореть от стыда.

Приятели поспешно ретировались недоумевая, как мог такой высокородный джентльмен и эрудит опуститься до уровня «отброса».

Совершенно иной была реакция Душегуба. Запросив у Циклопа сведения о метеоритных бурях в районе Большого Колеса и услышав в ответ вышеупомянутую фразу, командир включил автопилот, пошел в инструментальную, взял аппарат для автогенной резки металла и направился к Циклопу, чтобы, как он выразился, «навсегда заткнуть его поганую пасть». И он несомненно исполнил бы свое намерение, если бы его не опередил я.

Все решили какие-то минуты. Я как раз заканчивал шифровку предыдущих записей – дело, как оказалось, бесполезное, но Правила есть Правила – когда со мной связался Крошка-Гад и, давясь крысиным смехом, сообщил, как они проучили Циклопа, попросив меня не вмешиваться: «Пусть гад почувствует, кто здесь хозяин!»

Не успел я выключить интерфон, как дверь открылась, и разгоряченная от массажных процедур Дваэн бросилась мне на шею. Впервые в жизни солгав ей («Меня срочно вызывает Душегубчик, Ндушечка!»), я бегом направился к Циклопу.

Я неплохо разбирался во «всезнайках» третьего-поколения, к которым принадлежал Циклоп. Это была устаревшая, слишком болтливая, засоренная ненужной информацией, но надежная модель, которая вполне подходила для обслуживания корабля типа нашей «Лохани».

Циклопа нашел Допотопо. Он подобрал его в довольно помятом виде на задворках одного из притонов; игральные автоматы вышвырнули его из окна пятого этажа за то, что за умеренную плату – флакон «трианосомы» – он помогал посетителям обыгрывать их. Допотопо отрихтовал ему бока и передал мне, чтобы я проверил начинку. Она оказалась в порядке за исключением нескольких блоков памяти, которые не подлежали ремонту, превратившись почти в сплошное крошево. Я хотел выбросить их, но Циклоп стал умолять меня, чтобы я этого не делал:

– Поверьте, сэр, это самое дорогое, что у меня осталось!…

После недолгого препирательства – я доказывал ему, что разрушенные блоки будут мешать работать исправным, а он уверял меня в обратном, что они оказывают на него сильное стимулирующее воздействие, – я решил пощадить чувства сентиментального робота и водрузил на место его «самое дорогое», тщательно изолировав ксиозоновой пленкой от всего остального.

Позднее выяснилось, что Циклопу удалось разжалобить и наставника. Они оказались почти сверстниками и земляками, быстро нашли общий язык и окунулись в общие воспоминания. Кончилось тем, что растроганный Допотопо, размазывая по полу текущие из носа слезы, стал заверять его, что отныне они «друзья-не-разлей-вода». Тут-то и попросил Циклоп новоиспеченного друга обеспечить его в полете «трифаносомой», конечно же, «исключительно для технической профилактики». Хотя это и было нарушением Правил, Допотопо был вынужден согласиться, ибо, в противном случае, Циклоп отказывался от участия в экспедиции, а искать другого хранителя информации было уже поздно: свое заявление мудрый Циклоп сделал накануне старта…

– Пошел вон, болван, – приветствовал меня Циклоп, и по его сдавленному с придыханием голосу я понял, в чем дело.

Вынув из сумки пассатижи, я быстро отвинтил ему голову, запустил руку в корпус, и, нащупав зажимной патрон, отщелкнул его. Под ним, как я и предполагал, оказалась байтовая прокладка. Отодрав ее, я вогнал патрон на место и спросил пациента:

– Ну как?

– Благодарю вас, сэр, – глухо произнес тот.

Присев за спиной Циклопа, я крепил на его загривке последнюю контргайку, когда в бокс ворвался Душегуб. Едва он успел включить автоген, как Циклоп заговорил, искусно развивая подсказанную мной версию:

– О, счастлив видеть вас, командир! А я как раз искал вас, сэр, чтобы принести мои глубочайшие извинения по поводу огорчительной технической помехи, из-за которой я был лишен возможности немедленно дать вам исчерпывающую информацию о метеоритных циклонах в районе Большого Колеса. Эту информацию я только что передал автопилоту, сэр. Благодарю вас, сэр, что вы изъявили желание лично вправить мне мозги. К сожалению, я не смел надеяться на это и позволил себе обратиться за помощью к своему старому другу Допотопо, который направил ко мне своего юного друга и первого помощника Двапэ… Прошу прощения, сэр, у вас немного дымится правая штанина…

Я выглянул из-за его спины. Циклоп и на этот раз сделикатничал: штанина командира уже дотлевала.

Отшвырнув включенный автоген, Душегуб замахал руками, сбивая е себя пламя, однако от резкого притока воздуха оно, наоборот, разгорелось, перекинувшись на другую штанину, а затем вверх, на кур. тку.

Выключив автоген, я поспешил на помощь командиру, сорвал с него одежду, бросил на пол и стал топтать, в то время как Циклоп, строго следуя Правилам, повторял в интерфон, подражая голосу Душегуба:

– Пожарная тревога! В боксе хранителя информации произошло самовозгорание командира! Внимание! Пожарная тревога! В боксе хранителя информации…

В это время незапертая дверь, ведущая в бокс хранителя информации, с треском слетела с петель, и на голого командира обрушилась мощная струя зловонной пены. Это изнывающий от вынужденного безделья Фейерверкер, наконец-то дождавшись своего часа, решил продемонстрировать все, на что он способен.

Сквозь клубы пены до меня доносились звериные рыки Душегуба и деловые советы Циклопа:

– Старайтесь не кричать, сэр, ибо вы подвергаете серьезной опасности свое драгоценное здоровье, в первую очередь, верхние дыхательные пути. Не стоит игнорировать то обстоятельство, сэр, что вдыхаемая вами пена является результатом реакции между серной кислотой, бикарбонатом натрия и некоторыми другими добавками, которые…

– Убью! – захлебываясь пеной, ревел командир.

Чувствуя, что задыхаюсь, я выскользнул из бокса.

«Самовозгорание» командира помогло потушить конфликт между «существами» и «веществами». Жизнь на «Лохани» вернулась в свое рутинное русло хотя в воздухе еще долго пахло паленым.

То, что я поспешил Циклопу на выручку и фактически спас его от автогена, стало причиной крепкой привязанности ко мне со стороны хранителя информации и его товарищей. В то же время мой поступок вызвал открытое возмущение одних (Брут, Бешенка, Крошка-Гад), молчаливое неодобрение других (Душегуб, Жига, Юпи), недоумение третьих (Буфу, Квадрат, Невидимка), уклончивое отношение четвертых (фейерверкер, Сладкоежка, Поли). Правда, меня долго (пока я не посинел от нехватки кислорода) прижимала к своей мощной груди Манана-Бич, уверяя, что я единственный рыцарь на «Лохани», но даже эта женщина-гора не смогла склонить чашу весов общественного мнения в мою пользу.