Похоже, эта ненормальная готова сложить жизнь ради спасения теленка, своего ранчо и сантиментов, что у нее с ним связаны.

Хэл слышал, как, перекрывая шум реки, Андреа кричала на лошадь, Горошина испугалась сильного течения и заартачилась. Лошадь упрямо опускала голову, но Андреа была еще упрямее; в конце концов она заставила кобылу войти в воду и двинуться к крошечному островку посреди бурлящего потока.

— Ты что, совсем рехнулась, женщина! — заорал Хэл. — Думаешь, твоему младшему брату станет легче, если ты утонешь? Уходи, я сам разберусь с этими коровами!

— Нет!

Снова бескомпромиссное упрямство. Хэл начинал проникаться ненавистью к этому короткому односложному слову. Он только и мог, что стиснуть зубы и проклинать бесшабашную натуру Андреа Флетчер. Эта женщина не уступала в дерзости даже ему самому. Нет, хуже, его дерзость все-таки считалась с жизненным опытом и здравым смыслом, ее же была чистой глупостью.

Хэл поклялся себе, что, если Андреа сама не наглотается воды в результате своей глупой выходки, он собственными руками сунет ее голову под воду и будет держать до тех пор, пока она не научится подчиняться его приказам.

Держа смотанное лассо в одной руке и петлю в другой, Хэл направил Бандита в разбушевавшуюся реку. Лошадь Андреа барахталась, пытаясь нащупать копытами твердую землю островка; в это время Хэл забросил лассо. Петля обхватила шею обезумевшего от ужаса теленка, и Хэл потащил его к берегу, развернув Бандита в обратном направлении. Корова-мать, услышав призывный клич теленка, полезла :в воду. Все стадо заметалось, ища безопасный путь к спасению. Животные разрывались между страхом перед водой и инстинктом, который приказывал им следовать за коровой-вожаком.

Вытаскивая промокшего теленка на берег, Хэл не выпускал из виду Андреа. Его почему-то не покидало тревожное ощущение, что от бурлящей реки следует ждать новых подвохов. Один случайный толчок какой-нибудь перепуганной коровы, и серьезных подвохов не миновать. Горошина может споткнуться, и тогда Андреа будет нелегко высвободить ноги из стремян и выплыть. Постоянно помня об этом, Хэл то и дело переводил взгляд с пытающегося нащупать землю теленка на Андреа и обратно.

Бандит поднимался по склону с легкостью опытной, хорошо натренированной лошади. Хэл стал освобождать теленка от лассо и ненадолго, буквально на мгновение, выпустил из виду девушку. Но и этого мгновения оказалось достаточно. Раздался вопль ужаса, и у Хэла все похолодело внутри. Он оглянулся. Горошина пыталась взобраться по осыпающемуся под копытами песку, и в это время бестолково толпившаяся скотина столкнулась с барахтавшейся лошадью. Горошина встала на дыбы, затем лягнула корову, загородившую ей путь, и Андреа вылетела из седла. Размахивая руками, она уцепилась за первый попавшийся твердый предмет — за корову. Когда девушка распласталась по спине животного; корова перепугалась еще сильнее; огромная туша весом в тысячу сто фунтов заметалась, мотая головой, и взбрыкнула задними копытами, пытаясь сбросить непривычную ношу.

Но несмотря на все трудности и опасности, Андреа все-таки достигла задуманной цели. Стадо освободило дорогу рассерженной корове, последовавшей за своим теленком, и постепенно сначала самые храбрые животные, а потом и все остальные с опаской двинулись к берегу, борясь с течением. От дождя шкура коровы стала ужасно скользкой. Животное круто наклонило голову вперед, выгнуло. спину и стремительным мощным движением, которое могло бы сделать честь любому быку на родео, сбросило со спины незадачливую наездницу. Перевернувшись в воздухе, Андреа шлепнулась в воду прямо перед плывущим стадом. В воздухе зазвенел ее полный ужаса вопль:

— Хэл!

На ходу сматывая веревку, Хэл направил Бандита против течения; вода доходила коню до колен. Прежде чем Хэл успел забросить лассо, одна из коров поплыла прямо на Андреа, и девушка скрылась под водой. Ее мокрая голова вскоре показалась над поверхностью воды на какое-то мгновение, но Хэл успел воспользоваться им, чтобы бросить лассо.

Еще никогда в жизни ковбой не молился так усердно. В эти ужасные секунды своей жизни он понял одно: Андреа была совершенно права. По сравнению с переплетом, в который они попали, родео, при всей его грубости и жестокости, действительно всего лишь представление, забава для публики. Сейчас Хэл боролся не за денежный приз, назначенный тому, кто повалит бычка; он пытался спасти жизнь, неизвестно как и почему ставшую для него бесценной…

Когда петля лассо обвилась вокруг вытянутой руки Андреа, Хэл вздохнул с облегчением. Повесив смотанную часть веревки на луку седла, он приказал Бандиту пятиться назад. Несколько минут Хэлу пришлось то отпускать веревку, то снова натягивать, пытаясь подтянуть к себе Андреа в бурном потоке и при этом не подставить ее под удары копыт. Наконец дело было сделано. Хэл вытащил Андреа из воды и посадил к себе на колени. Едва он успел отвести Бандита в сторону, как животные толпой повалили на твердую землю.

Коровы, тревожно мыча, принялись отыскивать своих телят, а Хэл, не сдержавшись, шлепнул Андреа пару раз по мокрому заду: по ее милости за эти несколько минут он постарел, наверное, на несколько лет. Потом он рывком развернул ее лицом к себе и усадил верхом на Бандита.

Лицо девушки, окруженное копной мокрых волос, было бледным и осунувшимся.

— Черт побери, женщина! — взорвался Хэл. ты когда-нибудь слушаешь, что тебе говорят? Это уже второй дурацкий фокус меньше чем за неделю! Ты хотела убить себя? Делай это в свободное время и когда меня не будет рядом!

Андреа, все еще вздрагивая после пережитого страха, вздохнула и вдруг улыбнулась Хэлу.

У нее еще хватает наглости улыбаться!

— Я забираю обратно свои слова насчет того, что родео просто представление. Любой, кто способен удержаться восемь секунд на спине брыкающегося быка, достоин всяческого уважения. И кстати, Гриффин, оказывается, ты и вправду здорово владеешь лассо.

Когда Андреа порывисто обняла его за шею, Хэл стиснул ее так, что у девушки чуть кости не затрещали. Он, как сентиментальный дурак, уткнулся лицом в ее шею и коснулся губами того места, где бешено бился пульс. Андреа подняла голову и уставилась на него своими фантастическими, фиалковыми глазами, а потом зарылась пальцами в его мокрые черные волосы. В эту минуту Хэл, хоть убей, не мог заставить себя оттолкнуть ее. Ее нежные губы прижались к его губам. Хэл понял: вопреки всему, переступив через мучительные воспоминания о пережитом в лапах пьяных насильников, отбросив инстинктивное недоверие, она предлагает себя, к добру ли, к худу ли, но она принадлежит ему: он волен взять ее, когда захочет.

Закрыв глаза, Хэл пил сладкий нектар ее поцелуя, и Андреа отвечала ему так страстно и жадно, что у него закружилась голова. Хэл придвинул девушку к себе, смыкая ее ноги вокруг своих бедер и мысленно проклиная мокрую одежду, отделяющую ее нежную плоть от его до боли затвердевшего мужского естества. Прижимая ее к себе и одновременно продвигая язык в сладкую глубину ее рта, он почувствовал, как по телу Андреа прошла волна дрожи.

Она сама придвинулась еще ближе и провокационно заерзала на его бедрах. Хэл глухо застонал, его дрожащие руки сжали груди Андреа под мокрой фланелевой рубашкой. Но этого ему было мало. Он хотел ощущать под своими руками обнаженную плоть, разогреть своими ласками ее холодную кожу, почувствовать, как пламя страсти охватывает ее тело, и окунуться в это пламя самому.

От первого прикосновения Андреа затрепетала, тело ее выгнулось навстречу его ласкам. Лил дождь, в пятнадцати футах от них шумела вода, вокруг толпилась скотина, но Хэл ничего не видел и не слышал. Он с таким жадным вниманием ловил каждый отклик Андреа на свои прикосновения, что не замечал ничего вокруг. Он рванулся к ней навстречу, Андреа раздвинула ноги еще шире, и они оказались плотно прижатыми друг к другу. Его пылающую плоть отделял от ее только двойной слой джинсовой ткани.

Это было почти непереносимо — находиться так близко к ней и так бесконечно далеко. Хэл чувствовал себя одновременно в раю и в аду.