Мысленно почесал затылок. Интересно, как они себе это представляют? Не, ну Машка со мной голышом без стеснения купается. А эта девица? Она ж моего возраста. Я что, в штанах в воду лезть должен?

Моё недоумение, наверно, отразилось на лице: девчонки стали хихикать в кулачки. Выяснилось, что выше по течению реки есть мысок, и местные используют его в качестве общественной купальни, только мальчики – налево, девочки – направо. Каждый купается на своей стороне мыса, а по центру деды да бабки сидят надзирают. Решил пойти, жарко всё же, Софа за вещами присмотрит.

Водичке было далеко до парной, но терпеть можно, и я, долго не раздумывая, скинул с себя всё и ринулся в реку. Местечко неглубокое, я с удовольствием поплавал-понырял.

Когда вылез, увидел братца с приятелем, и, что неприятно, уселись эти поганцы с довольными рожами около моей одежды. Чёрт! Как бы чего не спёрли или иную пакость не устроили. Оглядел берег – взрослых всего двое, и те уходить собираются. Надо поспешить, не хватало ещё разбираться со всякими придурками без присутствия старших. Я бодрой трусцой ринулся к одежде.

– Побёг, как укушенный.

– Дак можа яму рак вислы пощупал. Ха-ха!

– Не отхватил ли чё? Хозяйство шибко маленько.

Вот загадка природы: козлы, а ржут, как кони. Рубаху не вырывай, а то мерином станешь. Приятель брата попробовал сделать подсечку, но я отскочил.

– Глядь-ко, Фёдор, не уважат тя братко-то.

– Этко он по мордасам давно не получал.

– Ты драться собрался? – постарался я прояснить обстановку.

Братец с явным неудовольствием посмотрел в сторону до сих пор не ушедших мужиков и сплюнул:

– Да больно надат дерьмо месить.

– Тогда прощевай.

И я, не надевая мокасин, скорым шагом двинулся на торг. Вот гады! Чуть не вляпался. Поздравляю, Саша, ты обзавёлся первыми врагами в этом времени. Теперь нужно всегда быть начеку. Не успокоятся они, пока тебя не отметелят. Ребята здоровые, можешь и не отмахаться.

Несомненно, ты ждал конфликта с отчим домом, но действительность превзошла твои самые смелые ожидания. И это ты ещё отца не видел. Что там предстоит узреть, у-у… Плохо чувствовать себя маленьким и слабеньким. На тренировках пора начинать отработку ударов, и не помешает вспомнить работу с палкой.

Я их научу уважать младших!

Массовка у села уже наполовину разбежалась, и наша компания начала собираться в дорогу. К нам в телегу подкинули пару мешков непонятно чего, на ощупь куча железяк. Мы со всеми тепло попрощались и двинулись домой. Хорошие люди нам здесь встретились. Кое-кто не забыл меня по загривку потрепать: мол, держись, пацан, атаманом будешь. Честно говоря, я рад появлению таких знакомых.

А если говорить о торге в целом, то в познавательных целях местный сходняк, конечно, интересен. Он даже в какой-то мере меня развлёк, но всё же не впечатлил. По телеку подобные сцены гораздо лучше смотрелись, и запах там отсутствовал. А количество народа… В Питере, помнится, иногда, чтоб в метро войти, больше собиралось.

Зато сестрёнка была полна впечатлений, всю дорогу вполголоса рассказывала мне об увиденном и подремать на обратном пути так и не дала. К тому же лежать стало неудобно: мягкое почти всё продали, а мешки с купленной одеждой Машка прихватизировала себе под попу. Приходилось валяться на голых досках, а дорога-то – сплошные колдобины, и рессор у телеги нет.

За монотонным бубнежом сеструхи чуть не упустил любопытные подробности: оказывается, мной заинтересовалась Пелагея, всё расспрашивала Машку, где мы живём да как с нами повидаться можно. Ага, вот, значит, почему мне глазки строились. А я всё не мог понять, что с ней творится, как-то отвык в свои «за полста» от детского заигрывания. Да и вообще, не ассоциируется у меня её возраст с сексуальным общением, ей хотя бы лет пять прибавить.

Видел я на торгу парочку сибирячек. Эх-х, кровь с молоком! И бюст, и личико, и фигурка просто загляденье. Многое за свою жизнь повидал, но тут и в моей душе кое-что зашевелилось. Но стоит признать, и у Пелагеи есть все шансы стать такой же сексуальной бомбочкой, когда повзрослеет. Мордашка у неё симпатичная, да и сзади она…

Э-э… куда-то не туда мысли понеслись. Не удивлюсь, если вскорости с Мишкиным тельцем возникнет ещё одна проблема – сексуальная.

Приехали в деревню почти в потёмках. Дед Ходок пригласил на паужину – у них так поздний ужин называют. Поели. После соседи стали подходить. Народа в избу набилось изрядно, и пошло обсуждение цен, новостей и впечатлений, а нас, малышню, выпинали за порог. Вот гадство! Теперь, наверно, придётся с Мишкиными сверстниками общаться. О чём с ними говорить, даже не представляю, лучше б я в избе где-нибудь в уголке тихонечко посидел.

И точно. Во, стоят. «Они стояли молча в ряд, их было восемь!»[26] Пятеро мальчишек и три девчонки, лет от десяти до пятнадцати. А Машка средь них как рыба в воде, всех знает и быстро нас перезнакомила. Посыпались вопросы о поездке, и мне пришлось вживаться в роль сильно тормознутого эстонца: да-а-а, то-орго-о-вля-я бы-ыла-а о-оче-ень хо-оро-оша-а. Вслед за каждой такой фразой сестрёнка вставляла с десяток своих. Постепенно всё внимание на неё и переключилось, а я с рожей Чингачгука лишь выступал гарантом правдивости повествования. Стоило Машуле прерваться и посмотреть на меня, я тут же делал величественный кивок, подтверждая сказанное.

За полчаса такого времяпрепровождения чуть не умер от скуки. Слава богу, Софа меня спасла – отправила вещи в сарай переносить. А малая всё это время так и продолжала трещать без остановки, успевая отвечать на несколько вопросов одновременно.

За мелкими хлопотами и ночь наступила. Заночевали у Ходока: знахарка в доме, мы в сарае. Эх-х, давненько я на сене не валялся! Уснул моментально, всё же насыщенный на впечатления денёк выдался. Жаль, подъём рано.

«Утро красит нежным светом»[27]. Ну спасибо, хоть до света поспать дали. Я, как всегда, последний встаю.

Уходили сразу после обильного завтрака. Душевно попрощались с дедом Ходоком и его женой, бабой Вожей. Чудесная бабулька, недолго выпало с ней общаться, но успел полюбить. Она будто тепло и свет излучает, хочется рядом посидеть, погреться. Ладно, ещё увидимся. Меня к обеду ждут, перетащить-то кучу вещей требуется.

Ну, мешок с зерном на загривок – и пошёл. Машка козу ведёт, Софа пару корзинок несёт, солнышко припекает. Лепота!

Дома подсчитали наш денежный улов, вчера не до того было. В общей сложности оказалось сто двадцать три рубля шестьдесят шесть копеек. Весьма приличные деньги для этой глуши. Добротный большой дом в местном городке рублей пятьсот-шестьсот стоит, а маленький – всего пятьдесят. Крестьянская лошадь – пятнадцать, корова – десять. Так что мы теперь богатенькие буратинки, при этом в заначке у нас ещё и два бутыля бобровой настойки имеется, а они тоже немалых денег стоят.

Знахарка, глядя на лежащую на столе кучку бумажек и мелочи, впала в растерянность. Ничего, пускай привыкает, вон Машка без всякого почтения в них ковыряется и картинки рассматривает. О, мысля пришла! Знаю теперь, как сестрёнку алфавиту и счёту учить будем – по этим вот бумаженциям. Только основную массу макулатуры надо бы в тайничок на тополе спрятать, от греха подальше.

Тут наша старшая встрепенулась, сходила к сундуку, покопалась в нём и вернулась за стол с тоненькой пачкой купюр и мешочком серебряных монет. Положила их возле общей кучи, села и смотрит этак гордо-вызывающе – показывает, что она с нами. Молодец! Я ей подмигнул и улыбнулся. Маска снежной королевы сразу же растаяла, и на её лице засияла довольная улыбка. Что ж, отныне мы – команда. Трепещи, мир, МЫ ИДЁ-ЁМ… Хм, что-то меня понесло, эйфория – страшная сила.

Остальное наше барахло еле удалось за два дня перетащить. Ох и задолбался же я! Однако крепкое тело у Мишки. Другие бы к вечеру пластом лежали, всё же приходилось семь вёрст пройти, то с мешком, то без, и так много раз, с утра и до вечера, а я держусь. Хотя чего столь рьяно за доставку взялся, сам не пойму, мог спокойно всего пару ходок в день делать и за неделю управился бы. Да-а уж. Подвигал попой, мозги отдохнули.