– Ты до слез растрогал меня, – произнесла чуть слышно Джин, улыбаясь дрожащими от волнения губами. Глаза ее были увлажнены. – Разве тебе не известно, что девушки, слушая подобные вещи, просто не могут не разрыдаться?.. Да, мне многому еще придется учить тебя… О боже! – перешла она на шепот. – Прости, прости меня!.. Ты сказал – годы…

Дэвид потянулся к ней через стол. Их губы соединились в нежном поцелуе, и на душе у них сразу же стало легче. Он убрал с руки подруги руку и провел ласково пальцем по ее щеке.

По щеке, мокрой от слез.

К горлу его подкатил ком. И хотя плакать он не умел, у него было такое чувство, будто слезы душили его.

– Мы, конечно же, уедем отсюда вдвоем, не так ли, Дэвид? – спросила она.

Ее слова вернули Сполдинга к действительности… К той, другой действительности, которая уже не имела теперь для него такого значения, как прежде.

– Это исключено. Но скоро, очень скоро мы сможем быть вместе. Мне потребуется еще недели две, чтобы уладить кое-что… Тебе же за это время надо будет оформить свой уход с работы в посольстве.

Джин взглянула на него вопрошающе, но уточнять ничего не стала. Сказала лишь:

– Как я понимаю, тебе поручено… вывезти отсюда то ли какие-то чертежи, то ли техническую документацию – в общем, что-то в том же роде. Это так?

– Да.

– И когда же ты сделаешь это?

– Если все пойдет, как задумано, то через день или два. А может, и через три. Но это уже – самое большее.

– Почему же ты говоришь в таком случае, что тебе необходима еще пара недель, чтобы довести все до конца?

Дэвид заколебался было, не зная точно, как ответить на этот вопрос. Но затем он вдруг понял, что ему давно уже хочется выложить перед ней все как есть. Сказать ей правду. Ибо правда и только правда может помочь ему выйти из той ситуации, в которой он оказался.

– Начну с того, что в системе безопасности, созданной на секретном объекте под названием «Фэрфакс», кем-то проделана брешь…

– «Фэрфакс», – перебила Дэвида Джин, – упоминался уже в твоем досье.

– Это расположенный в Вирджинии разведывательный центр, имеющий для нас исключительно большое значение… Так вот, там убили одного человека. Моего друга. Признаюсь, я сознательно утаил от руководства данного объекта кое-какую информацию, которая могла бы помочь ему покончить с утечкой информации или – что, на мой взгляд, куда важнее – найти убийцу.

– Но почему, объясни мне, ради бога, ты поступил таким образом?

– Можно сказать, что я сделал так под давлением обстоятельств. У сотрудников «Фэрфакса» не было доступа к той информации, которой я обладал. Единственный же человек, который имел право знакомиться со сверхсекретными материалами, мало что смыслил… Во всяком случае, в такого рода делах… У него нет достаточно опыта в вещах, касающихся разведки и контрразведки. Он типичный армейский служака в звании генерала. Обычный снабженец. Покупает то да се.

– В частности, чертежи гироскопов?

– Да. Когда я вернусь в Вашингтон, то заставлю его рассказать мне все начистоту. – Помолчав немного, Дэвид произнес, адресуясь скорее к себе, а не к Джин: – Впрочем, мне наплевать, скажет он что-нибудь или нет. Я не был в отпуске уже много лет. Возьму в счет его неделю-другую и махну прямиком в «Фэрфакс». По территории этого лагеря разгуливает как ни в чем не бывало немецкий агент под видом сотрудника данного центра. И не просто сотрудника, а разведчика категории «четыре-ноль». Это он убил того человека, о котором я только что говорил. Человека по-настоящему прекрасного.

– Знаешь, мне не по себе от твоих слов!

– Тебе нечего бояться, – улыбнулся Дэвид, решив ничего от нее не скрывать. – Я не имею ни малейшего намерения ставить под угрозу наше будущее… Лишать нас возможности провести вместе долгие годы, о чем мы с тобой пока мечтаем… А посему постараюсь соблюдать крайнюю осторожность… Так что не надо зря волноваться.

Она кивнула в знак согласия, чтобы успокоить его.

– Хорошо, я не стану дрожать от страха. Верю, все так и будет, как ты говоришь… Мы увидимся снова, как я понимаю, недели через три. Значит, я должна буду заранее объяснить все Хендерсону. Впрочем, придумать, что сказать ему, не так уж и сложно. Приведу кучу самых убедительных аргументов. И еще мне нужно будет предпринять кое-что в отношении Эллиса.

– Не трогай его. Мы еще ничего толком не знаем. Если нам и в самом деле удастся обнаружить, что имя его числится и в платежной ведомости, составляемой противной стороной, то пусть он остается на прежнем месте: так будет лучше для нас. Перевербованным агентам просто цены нет. Когда мы переманиваем вражеского агента в свой лагерь, то можем быть уверены в том, что он – или она – будет работать на нас куда лучше, чем многие из наших разведчиков.

– В каком же мире живешь ты? – спросила серьезно, без тени иронии, Джин.

– В мире, из которого ты поможешь мне вырваться… Само собой, после того, как я завершу связанные с «Фэрфаксом» свои дела и смогу наконец выйти из этой игры, порядком уже затянувшейся.

Эжен Леон сел в такси на заднее сиденье между Сполдингом и санитаром Хэлом. Другой телохранитель, Джонни, устроился возле шофера. Дэвид, отдавая распоряжение водителю, говорил с ним по-испански. Тот, выслушав его, повел машину по длинному ровному выездному пути с территории аэропорта.

Дэвид посмотрел на Леона, представлявшего собой довольно жалкое зрелище. При виде изможденного, со впалыми щеками лица, с которого не сходило печальное выражение, Сполдинг невольно подумал о том, что физик сам довел себя до столь ужасного состояния. В глазах ученого ничего не читалось, кроме равнодушия ко всему на свете. Долгий перелет утомил Эжена, новая обстановка, в которой он оказался, настораживала его, а безудержная энергия, проявленная Дэвидом, когда он уводил торопливо всю эту троицу из здания аэровокзала, раздражала.

– Рад видеть вас снова, – обратился Дэвид к физику. Леон моргнул. Сполдинг не был уверен, что это приветствие.

– Мы не ожидали, что вы нас встретите, – заметил Джонни с переднего сиденья. – Мы думали, что нам придется самим доставить профессора на место.

– У нас записано, куда ехать, – добавил Хэл, доставая из кармана пиджака целую кипу небольших карточек. – Вот, посмотрите сами, – сказал он, протягивая одну из них Дэвиду. – Тут и адрес, и ваш номер телефона. И еще – номер телефона посольства. К тому же нам вручили бумажник, до отказа набитый аргентинскими банкнотами.

То, как произнес он слово «аргентинский», выдавало в нем человека малограмотного. Дэвид непроизвольно подумал о том, как же удалось этому Хэлу окончить медицинский курс, где его обучали подкожным инъекциям: ведь сам он едва ли сможет разобраться в рецептах. Впрочем, он был не один. И из них двоих функции лидера выполнял, несомненно, Джонни, который, не отличаясь, в противоположность своему напарнику, излишней болтливостью, был, судя по всему, человеком более знающим и толковым.

– В подобных делах нельзя ни на что полагаться, путаница – обычная вещь. Люди не всегда могут своевременно связаться с кем нужно, чтобы уведомить об изменениях в планах… Надеюсь, доктор, полет не слишком вымотал вас?

– Все было довольно сносно, – ответил вместо Леона Хэл. – Правда, неподалеку от Кубы нас здорово покачало, словно сам черт решил таким образом поразвлечься.

– Это, вероятно, из-за плотных воздушных масс, перемещавшихся со стороны острова, – предположил Дэвид, наблюдая краем глаза за Леоном. На этот раз физик не остался безучастным к разговору. Он посмотрел на Сполдинга. Во взгляде его промелькнула ирония.

– Да, вы правы, – подтвердил Хэл с видом знатока. – То же самое говорила и стюардесса.

Леон чуть улыбнулся.

Дэвид, инстинктивно следивший за дорогой, собрался было воспользоваться этим пусть и незначительным сдвигом в настроении ученого, как вдруг заметил в висевшем перед водителем зеркале заднего обзора нечто такое, что не на шутку встревожило его.