Листва зашумела снова, и показался человек – крепкого сложения, с квадратным подбородком и бычьей шеей, лицо его обезображивали многочисленные шрамы. Наметанный глаз нашего джентльмена мгновенно оценил пришельца. При виде незнакомцев человек остановился, затем, опираясь на дуло собственного ружья, подошел ближе, внимательно рассматривая джентльмена и девушку.

– Надеюсь, вам здесь удобно? – осведомился он.

– Благодарю вас, очень! – кивнул сэр Мармадьюк.

– Жаль.

– Отчего же?

– Оттого что это частная собственность, приятель. Предположим, я сейчас прикажу вам собираться.

– Да, – спокойно ответствовал сэр Мармадьюк, внимательно вглядываясь в лицо незнакомца.

– Что да?

– Предположим.

– Что предположим?

– Что вы прикажете мне «собираться».

– Ну, я это и имел в виду, приятель.

– И я тоже.

– О, Господи, ну и что дальше?

– Как что? Предположим, я соберусь.

– Эй, ваша молодая жена пичкает моего Твистера свежим хлебом! Поосторожнее с собакой, мэм, пес еще совсем молодой, может и укусить.

– Нет, – Ева улыбнулась, – твоя собака не сделает мне ничего плохого. Я люблю животных, и они отвечают мне тем же.

– И не удивительно, мэм, – Лесник вежливо приподнял свою шляпу.

– А теперь предположим, – сказал сэр Мармадьюк, продолжая внимательно изучать обезображенное лицо, – предположим, что мы пригласим хозяина Твистера выпить с нами чашечку превосходного кофе.

– Ну, тогда, приятель, я полагаю, скажу «спасибо».

– В таком случае вас от всей души приглашают. Присаживайтесь, Боб Боец.

– Что? – человек вздрогнул. И тут с ним произошла удивительная метаморфоза. Мрачные глаза просветлели, лицо разгладилось, а сжатые губы вдруг раздвинулись в приветливой улыбке.

Он растроганно посмотрел на сэра Мармадьюка.

– Храни тебя Господь, друг мой, – голос его слегка дрогнул, – ты согрел мое сердце, вот что ты сделал. Никто не называл меня так уже десять или пятнадцать лет. Разрешите мне пожать вашу руку!

Сэр Мармадьюк вскочил и крепко пожал протянутую руку. Ева переводила удивленный взгляд с одного на другого.

– Поразительно, что вы узнали меня, приятель! Поразительно, что Боба вообще можно узнать после стольких лет! Храни вас Господь!

– Ева-Энн, – сэр Мармадьюк повернулся к девушке, – позволь представить тебе Боба Бойца, одного из самых храбрых и сильных людей, которые когда-либо выходили на ринг.

– В самом деле? – спросила она с улыбкой. – Но что такое ринг?

– Мэм, – объяснил старый боец, – ваш муж имеет в виду борьбу, мэм. Ринг – это борьба.

– А, так вы солдат?

– Храни вас Господь, мэм, нет! Я был кулачным бойцом, дрался за деньги.

– О! – вскрикнула Ева.

– Я провел сорок шесть боев и только четыре раза проиграл: Джиму Бэлчеру, Бобу Грегсону, Джеку Барти и Нэту Беллу.

С этими словами Боб отложил ружье, опустился на траву и, прислонившись широкой спиной к дереву, дружелюбно взглянул сначала на девушку, затем на сэра Мармадьюка, после чего хлопнул себя по колену.

– Храни Господь всех нас! – воскликнул он. – Меня нечасто так встречают. В наши дни люди редко вспоминают о Бобе Бойце. А если это и случается, то обычно я стараюсь их не слушать. Дело в том, что я женат! Моя Марта все еще женщина в полном соку, несмотря на шестерых детей и тяжкие труды, но у нее есть один небольшой недостаток – она методистка, что большая редкость в этих краях. Так вот, Марта не переносит даже простого упоминания о ринге. Бедняжка так чтит Господа, что даже сейчас не помягчела по отношению к рингу, а что уж говорить о том дне, когда она впервые увидела меня. Я выиграл тогда бой у Сноба и кровь так и хлестала у меня из ран.

– Из-за Марты вы и оставили ринг?

– Да, все из-за нее. Видите ли, Марта была удивительно красивой девушкой, хотя и методисткой, а я влюбился по уши, впрочем, и сейчас влюблен. А когда парень влюбляется, всякая охота перечить тут же вылетает у него из головы. Поэтому, чтобы сделать приятное Марте, – (тут он глубоко вздохнул), – я оставил ринг и, – (еще один тяжкий вздох), – женился. А после женитьбы стал таким тихим и кротким, вы и не поверите. И все же удивительно, что вы узнали меня. Вы видели мои выступления?

– Неоднократно, Боб.

– Когда же?

– Я стоял у самого ринга, когда вы победили Скроггинса.

– Так давно! Вы, должно быть, были тогда совсем молоды, приятель.

– Да, Боб. К тому же я на самом деле несколько старше, чем выгляжу, – сэр Мармадьюк искоса взглянул на Еву-Энн. – И еще мне довелось присутствовать при вашей победе над Донелли, чемпионом Ирландии.

– Неужели? Храни вас Господь, и немало же денежек перетекло из одних рук в другие в тот денек! Тогда я дрался за сэра Мармадьюка Вэйн-Темперли, о, это был добрый и могущественный хозяин – настоящий спортсмен и первоклассный боец. Он сокрушил и почти убил Бака Моубрея в Павильоне Принца в Брайтелмстоне. Я стоял рядом с его высочеством и видел все! «Ей-богу, – сказал мне тогда его высочество, – Мармадьюк убьет Бака, разними же их, Боб, разними!» Что я и сделал, а его высочество вручил мне десять фунтов. На черепушке у меня раздулась шишка размером с доброе яблоко, а Бак Моубрей так и захлебывался в крови, бровь у него была рассечена, нос разбит. Им, конечно же, следовало бы драться на пистолетах.

– Бровь… рассечена, а… а нос… – Ева осеклась, побледнев.

– Да, мэм. Мой господин сэр Мармадьюк оставил мистеру Моубрею отметину на всю жизнь. Ей-богу, тогда в Брайтелмстоне творились жуткие вещи. Все были молоды и горячи, и слава Богу, мэм, что вы этого не видели, беззаботные сорви-головы, завзятые спортсмены. Я помню, как сэр Мар…

– Расскажите нам о своих успехах, Боб, – перебил его сэр Мармадьюк, бросив косой взгляд на девушку.

– Нет, нет, друг! – воскликнула девушка. – Пожалуйста, расскажи о своем господине, этом сэре… Мармадьюке.

– С удовольствием, мэм. Ведь это именно он вызволил меня из конюшни и отправил тренироваться, благослови его Господь! Хотя тогда его звали просто мистер Мармадьюк, и с того времени прошло уже двадцать лет. Как он был тогда молод, весел и добр! Он смеялся надо всем и надо всеми, он был бесшабашен до безрассудства, а деньгами как сорил! Моды, карты, скачки и все такое.

– Так он был игроком?

– Игроком, мэм? Храни вас Господь, конечно! Тысячу гиней мог просадить за раз! О, это был настоящий джентльмен, уверяю вас. Он с равной готовностью пил и дрался с любым, кто понимал толк в добром эле и умел махать кулаками…

– Все ясно, обычный молодой балбес! – вздохнул сэр Мармадьюк, вперив взгляд в безоблачное небо. – Хватит о нем, Боб.

– Друг, – медленно сказал Боец, – мне нравится ваш взгляд. Ваша речь и ваши манеры превосходны, но мне совсем не нравится ваше последнее замечание, совершенно не нравится! Вы сказали «балбес»?

– Да, Боб, балбес.

– Так вот, приятель, я работал на этого джентльмена, я ел хлеб этого джентльмена, я был привязан всем сердцем к этому джентльмену. Поэтому теперь я осмеливаюсь просить вас, очень кротко и смиренно, но и настоятельно в то же время, взять назад «балбеса».

– Хорошо, Боб. А теперь расскажите нам о том времени, когда вы дрались с Джоном Барти.

– О, не надо! – Ева подлила кофе Бойцу. – Умоляю тебя, расскажи лучше об этом безумном джентльмене… Так он дрался на дуэли?

– И не раз, мэм.

– Так он был дуэлянт?

– Дуэлянт, мэм… Храни вас Господь, конечно же! Я помню, он частенько наведывался во Францию и там стрелялся на дуэлях, так поступали все настоящие спортсмены. Потому-то Бак Моубрей и удрал, сначала смотался из Лондона, а потом и из Англии.

– А твой джентльмен последовал за ним?

– Конечно, мэм. Он отправился разыскивать этого Моубрея по всему свету. Потому-то мне и пришлось оставить у него службу. Сэр Мармадьюк отказался от дома, друзей, славы и отправился на поиски Бака Моубрея. Величественный особняк остался без своего хозяина, не говоря уж о…