Телефон снова завибрировал. В десятый, наверное, раз за полчаса планерки. Ольга вытянула его из кармана, ожидая увидеть на дисплее все тот же знакомый номер близнецов. Честно говоря, ее уже просто душила злость.

Ну, погодите, закончится совещание… Я вам сама позвоню…

Однако на этот раз практиканты внесли некоторое разнообразие. Вместо звонка высветилась смска. «Сейды не вино», — прочла Ольга.

И разозлилась еще больше. Хотя теперь все стало понятно. И бесконечные звонки, и это фамильярное сообщение.

Сейды не вино. И не водка. И, видимо, даже не пиво. Сейды — камни. Судя по всему, это близнецов и огорчало. Причем, до такой степени, что они не смогли сдержаться, чтобы не поставить об этом в известность ее, своего шефа. Поросята!

— Ольга, что вы планируете на ноябрь? — обратился к ней главный.

И Славина тут же забыла про напившихся где-то в мурманской тундре близнецов-практикантов, про их навязчивые звонки и глупую смску.

Самолет легко скользнул сквозь легкую розовато-желтую пуховку облаков, и в иллюминаторах открылась земля. Далекая, пятнистая, как форма спецназовцев, с черными кляксами озер, темно-зелеными разводами лесов, светло-серыми изломами дорог. Общую уныло-мрачную гармонию раскинувшегося внизу простора нарушали лишь непонятные белые проплешины, казавшиеся лишними, демаскирующими и оттого — чужеродными.

— Смотри, снег еще лежит! — выдохнул кто-то удивленный сзади.

И Ольга поняла, что белые пятна — не что иное, как снежные шапки на сопках, которые здесь не тают и летом. Отчего-то тревожно защемило сердце, противно засосало под ложечкой, будто это белое, вовсе не летнее и даже отсюда, с десятикилометровой высоты, холодное и неприветное, таило в себе какую-то неприятную тайну, предчувствие невнятной, но неминуемой опасности.

— Через несколько минут наш самолет произведет посадку в аэропорту Мурмаши города-героя Мурманска, — приветливо сообщила стюардесса. — Температура воздуха плюс семь градусов.

Народ в салоне засуетился, загомонил. Еще бы! Когда они вылетали из Москвы, всего-то чуть больше полутора часов назад, в Шереметьево от тридцатиградусной жары плавился асфальт…

Мурманск… Она бывала здесь лишь однажды, на практике. Так же, в июле. Тогдашние полтора месяца перевернули всю ее жизнь, и потом, сколько ни зазывала подруга, Ольга не могла заставить себя приехать сюда еще раз. И только этой весной вдруг почувствовала, что само слово «Мурманск» больше не имеет над ней такой страшной магической власти, она может его произносить, не боясь, что мгновенной болезненной судорогой сведет все внутри, она способна даже думать о поездке сюда. Правда, для того, чтобы эта перемена случилась, понадобилось пятнадцать лет.

И вот совсем скоро она ступит на эту землю. Увидит любимую подругу, отыщет неведомо где загулявших близнецов. Влепит им по первое число. Конечно, отыщет. Что с ними, молодыми, здоровыми ребятами могло случиться за минувшие сутки? Да они и сами отыщутся! Знают же, что Ольга прилетает именно сегодня!

Близнецы — два Тимки — Тимур и Тимофей — были ее практикантами. Неделю назад она отправила их в Мурманск для подготовки программы. То есть Тимкам предстояло определить места съемок, договориться с людьми об интервью, иными словами, сделать объем подготовительных работ, чтобы Ольга с оператором, не влезая в организационные мелочи, сумели за два командировочных дня отснять все, что нужно.

Собственно, идея программы и принадлежала близнецам. Поиски древней Арктиды, следы протоцивилизации, уникальные мегалитические комплексы… Близнецы бредили этой темой! И в конце концов совершили невероятное: уговорили Ольгу!

Неделю назад они улетели. Как и было заведено, докладывали о каждом своем шаге. Скорее, не докладывали, а взахлеб делились впечатлениями, вырывая друг у друга телефон. Вчера утром они пошли в сопки определить окончательный маршрут съемок. Из сопок-то они и доставали ее во время планерки. И эта смска, что сейды — не вино… Может, жалели, что они не умеют превращать в требуемый напиток камни? Христосики рыжие…

Что именно юные дарования хотели своим посланием сказать, Ольга так до сих пор и не узнала. Мобильник Тимок, один на двоих, объяснял, что он находится вне зоны. И днем, и вечером, и сегодня утром. Видно, сначала близнецы весело путешествовали, а потом просто забыли зарядить. Обычное дело. И все же, понимая, что потеря связи с практикантами — это чисто технический вопрос, Славина не могла избавиться от внезапно возникшего острого, сосущего чувства тревоги. Сама себя утешала, что беспокоиться не о чем, что организм просто таким образом реагирует на предстоящую встречу с Мурманском, но чем меньше времени оставалось до посадки, тем сильнее ныло сердце и отчетливее звенело в голове. Ольга пыталась утихомирить эту внутреннюю дрожь, но ничего не выходило. Наоборот. Тревога превратилась в стойкое ощущение: беда.

Прекрати! — сама себе приказала девушка. — Вот сейчас выйдешь из самолета и увидишь две рыжие головы. И выяснится, что мобильник они просто где-нибудь потеряли.

Бессменный Ольгин оператор Серега, одетый тоже явно не по погоде, напомнил:

— Оль, ну, я сразу к брату, он меня встречает. И мы к нему в гарнизон. Так что, встретимся уже завтра, да?

Самолет утробно взвыл, напрягся и тяжело прыгнул на посадочную полосу. Как туша огромного тяжелого зверя, туловище лайнера крупно задрожало, пытаясь из последних сил зацепиться лапами шасси за скользкую, прыгучую бетонку, чтобы остановить инерцию бессмысленного уже, но еще вполне стремительного, движения. Наконец, посадочная лихорадка перестала колотить уставшее от полетных судорог мощное тело, лайнер обмяк, расслабленно и легко заскользил по признавшему его приветливому аэродромному полю.

В узком проходе тут же возникла обычная радостная суета: на детишек натягивались все имеющиеся в наличии теплые вещи, взрослые пассажиры извлекали из верхних багажных отсеков предусмотрительно заготовленные свитера и ветровки. Только особенно бесшабашные, к коим, увы, с полным основанием могла отнести себя Ольга, готовились к выходу, продолжая пребывать в легкомысленных шортах и майках. Таких естественных для московской жары и таких неуместно-глупых в открывавшемся за стеклами иллюминаторов сером дождливом пространстве Крайнего Севера.

Боязливо вглядываясь в хмурь за окном, Славина поймала на себе улыбчивый синий взгляд. Высокий, очень загорелый мужчина приветливо кивнул, глазами показав на перекинутую через руку ярко-желтую ветровку.

Девушка благодарно улыбнулась в ответ и качнула головой, отвергая помощь.

Наверное, смотрит ее программу, вот и узнал, — решила она.

Ситуация была обычной и привычной: журналистку Ольгу Славину знало в лицо полстраны. Предложением неизвестного красавчика можно было и воспользоваться, но тогда придется знакомиться, разговаривать, а этого Ольга не хотела.

Ладно, по пути до аэровокзала не замерзну, — утешила она себя, — а там Машка встретит.

Увы, замерзнуть, причем до откровенного клацанья зубов, она умудрилась сразу, как только оказалась на трапе. Ледяной ветер, мокрый и шершавый, буквально столкнул ее вниз по ступенькам и втиснул в веселый голубой аэропортовский автобус, вместе с тоскливой кучкой таких же, как она, легкомысленных путешественников. Из открытых дверей немилосердно дуло, и Ольга, пытаясь унять дрожь, крепко обняв себя же за плечи, завистливо наблюдала в окошко, как одетые по погоде мурманчане весело шли пешком прямо через летное поле к дверям вокзала.

— Я так и знала! — всплеснула руками Машка, увидев жалкую, скукоженную фигурку подруги. — Сказала же тебе, что очень холодно, чтобы ты куртку с собой в самолет взяла!