Элеанора поднялась из-за стола и покинула комнату.

– Что я такого сказал? – удивился Троуэр.

– Ничего особенного, вы ведь не нарочно, – вздохнул Армор. – Давний спор, который начался еще до нашей женитьбы. Я тогда только обосновался на этих землях. Я познакомился с ней, когда она пришла вместе с братьями, чтобы помочь мне построить хижину-времянку – там мы сейчас варим мыло. Она начала было разбрасывать по моему полу мяту и бормотать под нос какие-то стишки, но я наорал на нее, приказал заткнуться и выметаться из дома. И процитировал Библию, где говорится: «Ворожеи не оставляй в живых».

– Вы обозвали ее ведьмой, и она вышла за вас замуж?

– Ну, перед этим мы еще не раз касались вопросов ворожбы.

– Но теперь-то она не верит в подобные глупости?

Армор задумчиво почесал лоб:

– Дело здесь не столько в неверии, преподобный, сколько в поступках. Нет, больше она этим не занимается. Ни здесь, ни где-либо еще. Поэтому, когда вы чуть ли не обвинили ее в колдовстве… в общем, она несколько расстроилась. Видите ли, она обещала мне…

– Но я же извинился, так почему…

– Тут-то мы и подошли к самому главному. Вы мыслите по-своему, но никогда не докажете ей, что заговоры, заклятия и травы не обладают силой, потому что она собственными глазами видела такое, чему вы объяснения не найдете.

– Не может быть, чтобы столь образованный человек, как вы, начитанный, прекрасно знающий Писание и знакомый с миром, не убедил свою жену позабыть суеверия, которыми пугают детей.

Армор мягко положил руку на запястье преподобного Троуэра:

– Преподобный, честно говоря, никогда не думал, что мне придется разъяснять нечто подобное взрослому человеку. Добрый христианин не пускает всякое чародейство в свою жизнь, потому что силы тайные должны приходить к нам исключительно через молитву и милость Господа нашего Иисуса. А вовсе не потому, что волшбы не существует.

– Так ее и в самом деле не существует! – воскликнул Троуэр. – Существуют лишь силы небесные, видения, явления ангелов и прочие чудеса, упомянутые в Писании. Но сила Господня не имеет ничего общего с приворотными зельями, заговорами против крупа, мором среди кур и прочими земными глупостями, которые невежественные крестьяне творят при помощи так называемой «тайной мудрости». Все эти заклятия и наговоры – стоит подойти к ним с научной точки зрения – быстро разъясняются.

Армор очень долго не отвечал. Троуэр даже почувствовал себя как-то неловко, но тоже молчал, поскольку не знал, что еще сказать. Раньше ему никогда не приходило в голову, что Армор может верить в подобные предрассудки. Правда, открывшаяся ему, поражала. Одно дело отрекаться от колдовства, поскольку его не существует, и совсем другое – верить в магию и отказываться от нее, поскольку такое не пристало праведному христианину. Это было куда более благородно: ведь Троуэр не верил в волшебство исходя из элементарного здравого смысла, тогда как для Армора и Элеаноры это неверие стало настоящей жертвой.

Прежде чем он сумел облечь в слова пришедшую к нему на ум мысль, Армор вздохнул и откинулся на спинку стула. Бакалейщик предпочел уйти от темы, заговорив о совершенно посторонних вещах:

– Похоже, ваша церковь вот-вот будет завершена.

Преподобный Троуэр с огромным облегчением ступил на безопасную землю:

– Крыша вчера была закончена, сегодня в конце концов удалось обшить стены досками. Завтра нам никакой дождь не страшен: на окна повесят ставни и сделают двери. Так что вскорости внутри будет тепло и уютно.

– Я заказал стекло, его должна доставить лодка, – сказал Армор. И подмигнул. – Знаете, а я ведь разрешил-таки проблему с судоходством на озере Канада.

– Каким образом? Французы же топят каждый третий корабль, даже те, что идут из Ирраквы, не избегают общей участи.

– Все очень просто. Я заказал стекло в Монреале.

– Французское стекло в окнах британской церкви?!

– Американской церкви, – поправил Армор. – А Монреаль тоже находится в Америке. Как бы французы ни пытались выжить нас отсюда, мы тем не менее представляем хороший рынок для производимых ими товаров, поэтому губернатор, маркиз де Лафайет 13, не стал возражать против того, чтобы подчиненные ему граждане извлекали прибыль из своего дела, пока мы все равно держимся здесь. Стекло повезут кружным путем, через озеро Мизоган, после чего баржа войдет в реку святого Иосифа, а потом спустится по Типпи-каноэ.

– А успеют ли до дождей?

– Должны, – кивнул Армор. – Иначе я им не заплачу.

– Вы поразительный человек, – воскликнул Троуэр. – Правда, временами меня смущает ваше равнодушие к Британскому Протекторату.

– Я такой, как есть, – пожал плечами Армор. – Вот вы, к примеру, выросли под властью Протектората, поэтому и думаете как истинный англичанин.

– Я шотландец, сэр.

– Так или иначе, вы британец. В вашей стране достаточно одного слуха, якобы кто-то там занимается запрещенной практикой, чтобы человека выслали, даже суда толком не устроив. Я прав?

– Ну, мы стараемся поступать по справедливости – правда, церковные суды действительно скоры на приговор, и опротестование вердикта не дозволяется.

– Все правильно. А теперь сами прикиньте: если всякий, кто практикует запрещенные действа и обладает непонятными для вас способностями, немедленно высылается в американские колонии, то каким образом вы могли встретиться с колдовством, раз росли в Англии?

– Я не встречался с ним, потому что его не существует в природе.

– Его не существует в Британии. Это проклятие несут на себе христиане Америки – нас со всех сторон окружают светлячки, водянки, бредуны и наговорники. Наши дети еще в младенчестве узнают, что может натворить скороговорка «иди-уходи», не говоря уже о болтунном заклинании, которое всякие шутники до смерти обожают использовать на детях: ребенок начинает выбалтывать первое, что приходит на ум, оскорбляя всех на десять миль в округе.

– Болтунное заклинание! Брат Армор, вы же неглупый человек и должны понимать, что пара-другая стопок доброго виски способна сотворить с человеком то же самое.

– С пьяницей, но не с двенадцатилетним мальчишкой, который в жизни алкоголя в рот не брал.

Армор явно привел случай из собственного опыта, правда, это ничего не меняло.

– Всегда можно найти другое объяснение.

– Объяснений происходящему можно найти море, главное, чтобы фантазия не подвела, – усмехнулся Армор. – И вот что я вам скажу. Вы можете проповедовать против колдовства, и паства от вас не откажется. Но если вы и дальше будете утверждать, что колдовства не существует, тогда, думаю, люди сильно призадумаются насчет целесообразности посещения церкви, в которой проповедует круглый тупица.

– Я должен излагать правду такой, какая она есть и какой я вижу ее, – отрезал Троуэр.

– Вы можете уличить человека в мошенничестве, но вы же не называете его имени перед собранием. Нет, вы продолжаете проповедовать честность и надеяться, что ваши слова дойдут по назначению.

– Вы хотите, чтобы я действовал окольными путями?

– Церковь у нас получается замечательная, преподобный Троуэр. Она бы и вполовину не была такой прекрасной, если б не ваша мечта. Но местные жители считают, что это их церковь. Они рубили лес, они возводили ее, она стоит на общей земле. Стыд и позор падет на наши головы, если вы своим упорством вынудите их отдать приход другому священнику.

Долгое время преподобный Троуэр молча созерцал остатки роскошного обеда. Он думал о церкви, о свежих, еще не покрашенных досках, покрывающих ее стены. Она была уже закончена: гвозди держали крепко, кафедра величественно возвышалась над пустым пока залом, залитым ярким солнечным светом, который легко проникал в незастекленные окна. «Дело не в церкви, – твердил себе Троуэр, – а в цели, которую я должен здесь достигнуть. Я предам свой сан, если позволю захватить власть в этой деревеньке суеверным дуракам типа Элвина Миллера и, как выяснилось, всей его семьи. Раз моей миссией является уничтожение зла и предрассудков, я должен поселиться среди невежественных и суеверных людей. Постепенно я открою им знание и приведу к правде. И если я не смогу убедить родителей, то со временем сумею обратить детей. Это работа всей жизни, это мой крест, и я не откажусь от него, пусть даже на несколько мгновений мне придется отступить от правды».