Что-то внутри меня щёлкает. Не знаю, что это или почему это происходит. Возможно, это лишь суммарный эффект от пяти лет такого вот дерьма, того, что я лишилась своих книжек и дружбы с Натали, и того, что осознала вдруг, что единственное, что я всё это время хотела, стоит сейчас передо мной со сводящей с ума улыбкой, но с тем же успехом он может быть в десяти тысячах миль от меня, настолько это невероятно.

Я снимаю колготки, потому что носить их в бассейне кажется плохой идеей, и Эдриан смотрит на меня так пристально, что я боюсь загореться. Что, возможно, будет не самым худшим вариантом развития событий.

– Меган, я же просто шутил насчёт…

Я поднимаю на него глаза. Он… взволнован как будто. И не в плохом смысле, что само по себе сюрприз. Он заинтригован, и немного…

Возбуждён?

– Насчёт чего? Насчёт какой части? – свёрнутые в комок колготки летят в том же неопределённом направлении, что и туфли. – Расслабьтесь, я всего лишь хотела немного размяться. И вовсе не собираюсь лишать невинности ваши глазные яблоки.

– Насчёт раздевания, – говорит он чуть тише. – Я шутил насчёт раздевания. Не насчёт сделки.

Ну конечно же он шутил. Эдриана Райзингера, вероятно, ждёт дома модель Виктория Сикрет. Я же и за плюс-сайз модель вряд ли сойду. Слишком расплылась в талии. Слишком много растяжек. Ради бога, у них даже целлюлита нет. Для какого бы восхитительного создания Эдриан ни купил ту ночнушку, уверена, у неё округлости есть только в нужных местах.

Я захожу в воду, и он смотрит на меня с чем-то вроде благоговейного ужаса в глазах. Он и в самом деле не ожидал, что я это сделаю. Хотя бы раз выиграла я – ну или вроде того.

– Как много недель отпуска я получу, если искупаюсь с вами голышом?

Он медленно качает головой, его глаза не отрываются от моих.

– Не надо, Меган, – говорит он, и я вижу, как он крепче хватается за бортик бассейна. – Я знаю, что это смешная просьба с моей стороны, но – сжалься.

Это просто смешно. С какой стати ему желать увидеть меня голой, если только это не какая-нибудь демонстрация власти.

– Не думаю, что буду обнажаться, учитывая все эти камеры наблюдения вокруг, – говорю я ему. Я сокращаю дистанцию между нами, но он не двигается. – Но что насчёт того, чтобы я разделась до трусиков и лифчика? Это почти то же самое, что носить бикини.

В жизни не носила бикини, но оно стоит того, чтобы увидеть выражение его лица.

Может быть, виновато полнолуние, или соляной раствор ударил ему в голову, но Эдриан Райзингер выглядит так, будто действительно хочет меня. Меня. У меня от этого голова идёт кругом, и я почти забываю, что хочу его даже больше.

Ну что ж, в этой ситуации у меня всё ещё есть преимущество. Правда?

Так это и работает?

Я так давно не испытывала взаимного влечения, что уже ни в чём не уверена.

– Не перед камерами, – говорит он тихо. – Пожалуйста.

Я улыбаюсь ему:

– Но перед вами?

Его грудь быстро вздымается и опускается:

– На вас жучок, миз Бёрнс?

Тихо посмеиваясь, я делаю ещё один шаг к нему. Мы так близко сейчас, что я могу его коснуться.

– Да, вы поймали меня. Всё это часть гигантской спецоперации, цель которой наконец заставить вас заплатить за все ваши многочисленные грехи. И они не нашли лучшей приманки, чем я.

– Пока звучит правдоподобно, – он облизывает губы, наблюдая за моими действиями.

– Ну хорошо, – я хватаю его за руку и кладу её себе на живот. У него глаза становятся размером с блюдца. – Если не хотите, чтобы я раздевалась перед камерами, можете проверить сами. Никаких жучков. Никаких устройств для управления сознанием. Всего лишь я.

Широко разведя пальцы, он исследует, ласкает меня рукой, другой рукой притягивая меня ближе. Я издаю тихий поощряющий звук, когда его пальцы расстёгивают под блузкой застёжку моего лифчика, проскальзывают под него и касаются моей груди.

Мои руки оборачиваются вокруг его шеи, когда его колено оказывается между моих ног, и я жалобно стону. Чёрт, чёрт, чёрт. Это было так давно.

– Если ты хотела меня, достаточно было только попросить, – шепчет он, хватая меня за бёдра и притягивая ещё ближе к себе, так что я чувствую его горячую твёрдую длину, упирающуюся мне в бедро. – Я готов пойти на любые разумные меры, необходимые для сохранения здоровья и комфорта моих сотрудников.

– Помолчи, – шепчу я в ответ.

Он ухмыляется.

Я сглатываю и с трудом сдерживаю свои движения. Мне необходимо сохранить контроль в этой ситуации.

– Сколько недель я получу за поцелуй? – спрашиваю я, поднимая к нему лицо.

Он качает головой:

– Никаких взяток, ­– говорит он хрипло. – Хочешь поцеловать меня, целуй.

Я хочу, и я это делаю.

Пока этого не произошло, я и не осознавала, как сильно и как долго я этого хотела. Это стоило пяти лет ожидания. Пяти лет гнева и фрустрации, недопонимания и вражды. Пяти лет вожделения, пяти лет желания узнать, какой у него вкус.

Бурбон и цитрусовые, оказывается.

Наши языки борются друг с другом, он побеждает. Но меня всё устраивает. Пока его язык разоряет мой рот, его пальцы проскальзывают под мои трусики, и он касается меня, и не будь мы в бассейне, он бы почувствовал, насколько я мокрая.

Я не могу больше сдерживаться. Оргазм закручивается во мне спиралью почти мгновенно, что ошеломляет меня, поскольку обычно мне нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к прикосновениям нового любовника. Не то, чтобы у меня было много практики в последнее время.

Он разрывает поцелуй, но не отстраняется, прикасаясь своей головой к моей, и мы дышим дыханием друг друга, я растворяюсь в ритмичных движениях его пальцев.

– Ах, – вскрикиваю я резко, когда мощная волна удовольствия обрушивается на моё тело. Не могу сказать, был ли это один длинный оргазм или десять коротких, но к тому времени, как я перестаю вздрагивать и постанывать, он уже должен был заработать себе мышечный спазм.

Впрочем, он не жалуется.

Мои бёдра плотно обхватывают его ногу. Я проникаю рукой в его плавки и сжимаю его, пульсирующего и подрагивающего в моей ладони, он длинный и толстый, как раз такой, каким я представляла себе член Дирка. Не то чтобы дело всё ещё было в Дирке и Аманде. Я начинаю сомневаться, что оно вообще когда-либо было в них.

Как долго я хотела это сделать? Как часто отбрасывала мысли о том, насколько он привлекателен, о том, каким греховным выглядит его рот, о его сшитых у портного брюках, которые не оставляют сомнений насчёт того, на какую сторону он застёгивается? Можно было бы мелочь пересчитать в его карманах, носи он её с собой, чего он, конечно же, не делает. Ведь это нарушило бы линии костюма.

– Пожалуйста, не спрашивай меня, сколько дней отпуска ты получишь за то, что подрочишь мне, – шепчет он.

– Я и не собиралась, – шепчу я в ответ. Он вздрагивает, когда моё дыхание щекочет его ухо. – Просто хочу увидеть, как ты кончишь.

У него перехватывает дыхание, и он тихо стонет. У него белеют костяшки пальцев – так сильно он впивается рукой в бортик.

В тот момент, когда моё желание сбывается, заклинание спадает.

Я чувствую это. Он закрывает глаза, когда это происходит, и издаёт звук, который я не в состоянии даже описать, но он будет отдаваться эхом в моей голове до конца моей жизни. Он роняет голову и тяжело дышит, и…

Да, я только что подрочила моему боссу в бассейне.

Он не смотрит на меня, так что, полагаю, что-то подобное приходит и ему в голову. Я отпускаю его в ту же секунду, и мы отходим друг от друга. Я направляюсь к лестнице и карабкаюсь по ней, внезапно вернувшаяся сила тяжести и промокшая насквозь одежда тянут меня назад.

– Меган…

Я останавливаюсь, вода продолжает стекать с меня ручейками.

– Не поднимайся наверх в таком виде. Я позвоню и прикажу одному из стажёров принести сюда твою одежду.

Он подтягивается на бортике бассейна с той стороны, где глубже всего, потому что, конечно же, он это делает. Эдриану Райзингеру не нужны лестницы. Я беру полотенце, которое он предлагает мне, стоя от меня на расстоянии вытянутой руки. Хотелось бы мне, чтобы он уже просто сказал что-нибудь о том, что только что произошло, но я знаю, что это никак не улучшит ситуацию.