Рассказ о детских способах освоения и использования транспорта будет неполным, если не упомянуть о еще одной особенности взаимоотношений ребенка со средствами передвижения.

Поездки в нашем общественном транспорте — это всегда езда в незнаемое: никогда нельзя быть полностью уверенным, что контролируешь ситуацию, что доедешь до места назначения, а не застрянешь в пути, что по дороге ничего не случится. Кроме того, и вообще пассажир — это человек, находящийся в промежуточном состоянии. Он уже не здесь (откуда уехал) и еще не там (куда путь держит). Поэтому он склонен думать и даже гадать о том, что готовит ему судьба, когда он доедет. Тем более если едет в такое значимое место, как школа, или из школы с дневником, полным разных отметок, направляется домой. Похоже, именно поэтому в традиции детской субкультуры существуют разнообразные гадания, которыми дети занимаются в транспорте. Мы уже упоминали о гадании по билетам на счастье путем складывания и сравнения сумм трех первых и трех последних чисел билетного номера. Так же можно обратить внимание и на номер вагона, в котором едешь. Можно гадать по номерам автомашин на улице или загадывать число машин определенного цвета, которые надо насчитать по дороге, чтобы все было хорошо. Дети гадают даже по пуговицам на пальто.

Как и древние люди, дети склонны прибегать к магическим действиям, если надо повлиять на объект или ситуацию, чтобы они расположились в пользу ребенка. Одна из магических задач, которая встает перед ребенком почти ежедневно, состоит в том, чтобы умолить транспорт быстро доехать до места назначения. Чем больше неприятных случайностей может встретиться по дороге, тем активнее ребенок предпринимает усилия по «расчистке» ситуации в свою пользу. Взрослых читателей, возможно, удивит тот факт, что одним из самых капризных видов транспорта, который поглощает много душевных сил ребенка, является лифт. Ребенок чаще оказывается с ним один на один и иногда вынужден строить сложную систему полюбовных договоров с лифтом, чтобы не застрять между этажами, чего дети боятся.

Например, девочка восьми лет жила в доме, где было два параллельных лифта — «пассажирский» и более вместительный «грузовой». Девочке приходилось ездить то на одном, то на другом. Они периодически застревали. Наблюдая за поведением лифтов, девочка пришла к выводу, что чаще застреваешь в том лифте, в котором перед этим давно не ездила, а происходит это потому, что лифт сердится и обижается на пассажирку за то, что она им пренебрегала. Поэтому девочка взяла за правило подходить сначала к тому лифту, на котором она ехать не собиралась. Девочка кланялась ему, приветствовала и, уважив лифт таким образом, со спокойной душой ехала на другом. Процедура оказалась магически эффективной, но занимала много времени и иногда привлекала внимание случайных прохожих. Поэтому девочка ее упростила: поднималась на одном лифте, а про себя параллельно молилась другому, просила у него прощения за то, что им не воспользовалась, и торжественно обещала проехать на нем в очередной день недели. Обещание она всегда выполняла и была уверена, что именно поэтому она никогда не застревала в лифте, в отличие от других людей.

Как мы уже говорили, языческие отношения с природным и предметным миром вокруг вообще характерны для детей. Чаще всего взрослые не знают даже малой толики той сложной системы взаимодействий, которую устанавливает ребенок со значимыми для него сущностями вещей

«Ма, можно пойти погулять?» В этом вопросе и надежда, и затаенный страх отказа, и предвкушение радости прогулки. Короткая пауза — разрешение получено. Через секунду уже слышен быстрый топот ног по лестнице.

«Ну куда ты несешься, осторожнее! Чтобы был дома в пять!» — кричит мать вдогонку. А сама удивляется: как можно каждый день так страстно стремиться в обшарпанный двор со сломанными качелями? Ведь там все знакомо как свои пять пальцев, и нет ничего интересного. Правда, в глубине души мать знает, что её ребенок умудрится везде найти себе занятие, особенно если будет с приятелем.

Некоторые взрослые безразличны к тому, чем занимаются во дворе их дети. Лишь бы они были на воздухе, вернулись живы-здоровы и не сделали ничего предосудительного. Однако мы поступим иначе и попробуем сейчас совершить несколько прогулок вместе с детьми, оставаясь неприметными, но внимательными наблюдателями. Давайте понаблюдаем за тем, как ребенок находит то, чем ему заняться на прогулке, и как его игры связаны с особенностями окружающей предметной среды.

Выйдя из дому, петербургские дети сталкиваются с самыми разными типами городского пространства, в зависимости от того, в каком районе они живут.

Это может быть двор-колодец с большой помойкой в углу, множеством бродячих кошек и освещенным солнцем пятачком асфальта, где девочки скачут через скакалку или играют в «школу мячиков», благо там есть удобная глухая стена.

Или это чахлый скверик с несколькими скамейками, песочницей и железными качелями для малышей. Здесь надо проявить чудеса изобретательности, чтобы найти что-нибудь достойное внимания.

Это может быть типичный пейзаж новостроек: безжизненные, открытые всем ветрам пустыри с кратерами незарытых ям, торчащей из земли проволокой и брошенными бетонными плитами.

Или специально отведенное место, оборудованное сказочными бревенчатыми избушками, стойками с перекладинами для лазания и похожими на тотемные столбы резными изображениями сказочных существ — Бабы Яги, Лешего, Богатыря.

Мы еще побываем во дворах и садах, которые по-настоящему хороши для гуляния и игр. Но сначала понаблюдаем за тем, как дети находят себе занятия и радуются жизни в ситуациях с заведомо ограниченными ресурсами или совсем неблагоприятных. Начнем с живого примера.

Вот брат и сестра шести и восьми лет вышли гулять в пустынный заснеженный двор своего дома, где нет ничего, кроме двух приземистых бетонных горок с крутым металлическим спуском. Горки стоят рядом, на расстоянии метра друг от друга. На дворе зима, но горки не залиты, поскольку вообще не приспособлены для катания зимой. Между завершением спуска и землей — заметная щель. Это место самое опасное. Если будешь неловок и потеряешь равновесие, то можно здорово удариться об землю головой. Железные прутья перил и ступеней лестниц на горках частично выломаны и торчат в разные стороны, за них ничего не стоит зацепиться.

В общем, горки представляют собой жалкое зрелище. Для склонного к меланхолии взрослого они могли бы стать символом глубокого неуважения к человеку. Эти горки как будто нарочно созданы для того, чтобы доставить как можно больше трудностей и неприятностей тому, кто захочет прокатиться.

Но дети вышли в свой двор и собираются здесь гулять, раз уж их выпустили на прогулку, — а это значит, что они должны принять его как данность, согласиться с тем, что двор — их, а бетонные горки таковы, каковы они есть. Давайте попробуем разобраться, почему принятие естественной неизбежности такой ситуации детям дается проще, чем взрослым? Что стоит за свойственной детям удивительной приспособляемостью, от отсутствия которой так часто страдают взрослые?

В обыденной жизни дети практически постоянно вынуждены находиться и находить себе занятие в ситуациях, заданных старшими. С маленьким вообще разговор короткий: куда посадили — тут и сиди, где поставили — там и стой, никуда не уходи с того места, где позволили гулять родители, и т. п. Со старшими детьми сложнее: много личностных проблем возникает у них из-за того, что взрослые привыкли мало считаться с их желаниями и предпочтениями, (Эти проблемы прекрасно описала Франсуаза Дольто в своей известной книге «На стороне ребенка».) Поэтому чем старше становится ребенок, тем большее значение для него приобретает строительство своего собственного потаенного мира, где он может распоряжаться как хозяин.

Поведение брата и сестры, двух детей, которые вышли на прогулку в пустынный двор с бетонными горками, интересно для нас в качестве модели типично детского решения проблемы принятия обстоятельств как данности.