- И теперь тебе снятся плохие сны? Что с мамой и папой случается что-нибудь нехорошее? - мягко заговорила она. - Но ведь это твои сны, Алан. Ты можешь сделать так, чтобы они снова становились добрыми. Я научу тебя.

Ребенок совершенно успокоился и уставился на девушку вишенками темных глаз, впервые за все время пребывания во дворце ощутив поддержку и сочувствие.

- Слушай внимательно, - говорила Аня. - Как только тебе приснится что-нибудь страшное, вспомни, что в твоем сне главный - ты. И скажи себе: сейчас будет все хорошо. Возьми, например, мамин меч и прогони чудовище. Или преврати своих врагов в лягушку.

- А у меня получится? - спросил Алан.

- Обязательно получится! - заверила его Аня. - Это ведь твой сон! Скажи всем чудовищам: "Уходите прочь! Я вас не боюсь!" А потом перевернись на другой бочок и вспомни что-нибудь веселое. И сон снова станет хорошим.

- Они страшные, - протянул мальчик.

- Кто страшные? Чудовища? - весело рассмеялась девушка, внутренне понимая, что ей совсем не до веселья и чувствуя просто невыносимую, разрывающую сердце жалость к ребенку. - Ничего они не страшные! Ты же не испугался даже настоящих демонов, а снов тем более бояться не надо.

- Хорошо, - доверчиво улыбнулся малыш. - Я не буду бояться. И всех плохих прогоню! Правда?

- Конечно! - горячо воскликнула Аня. - Молодец! Ты настоящий мужчина!

- Как папа?

- Как папа! - подтвердила девушка, гладя кудрявые волосы Алана.

Она провела еще некоторое время у клетки, рассказывала мальчику веселые сказки и пела детские песенки. Наконец спохватилась:

- Малыш, мне надо идти.

Глаза ребенка немедленно заблестели от слез.

- Нет-нет! Не плачь! Я не бросаю тебя. Просто…понимаешь, я ведь тоже здесь в плену. И если меня заметят, то нам обоим придется плохо. Но я обязательно приду к тебе еще.

- Завтра? - требовательно спросил Алан.

- Да. Я приду к тебе завтра. А ты не плачь больше и ничего не бойся. Помнишь, что я тебе сказала про сны?

- Всех прогнать, превратить в лягушек, не бояться, вспомнить хорошее, - по-военному четко отрапортовал мальчик.

- Умница! Ты просто храбрый солдат! Все, милый, я побегу.

Напоследок ласково похлопав малыша по плечу, Аня заспешила обратно. Пробегая по жуткому коридору и взглядом выискивая дверь библиотеки, она думала: "Ну, Рамир! Этого я тебе не забуду!" Она ворвалась в библиотеку, вихрем пролетела через лабораторию и бесстрашно зашагала по темному потайному ходу. Проникнув в комнату, Аня убедилась, что ее безумная эскапада осталась незамеченной: никто не бегал в поисках беглянки, не заглядывал в проем за зеркалом и не кричал: "Держи ее!" Аня быстро задвинула зеркало на место и прилегла на кровать, на всякий случай притворившись спящей. И вовремя, как оказалось: в замочной скважине повернулся ключ, и на пороге воздвигся демон с подносом. "Обед! Надо же, как долго я гуляла!" - удивилась девушка.

Она воздала должное искусству повара. Теперь Ане и в голову не приходило отказываться от еды. Ей нужны были силы для борьбы. Прошло время, когда она боялась, плакала и ощущала себя беззащитной. Нет уж, теперь она всем им покажет! Она защитит Алана, чего бы ей это не стоило! И выберется отсюда. Предаваясь отчаянию, она чуть не забыла, что не одинока в этом жутком мире. У нее есть друзья, которые придут и помогут ей. У нее есть Макс. Он не бросит и не предаст. Все будет хорошо.

Лапы серпенсов увязали в черном песке. Песок был везде: позади, впереди, под ногами, в волосах, глазах, во рту… Куда ни глянь - черные барханы, среди которых кое-где пробивался колючий кустарник. Вот уже вторые сутки четверо путников двигались по пустыне в поисках седьмой Цитадели - последнего оплота перед дворцом Черной королевы. По словам ребе Исаака, она находилась в трех днях пути по Тихой пустыне. Здесь действительно было тихо - до одури, до ужаса, до звона в ушах. Единственными звуками, изредка нарушавшими неживое безмолвие, были свист ветра в барханах да шипение песчаных змей.

Двужильные выносливые серпенсы невозмутимо продвигались вперед, чувствуя себя здесь как дома. Всадникам приходилось гораздо хуже. Даже слабое дуновение ветерка поднимало черные фонтанчики мелких песчинок, которые летели в глаза, вызывая неприятную резь, и отвратительно скрипели на зубах. Все складки одежды тоже были полны песка, который немилосердно натирал тело. Полотняные платки, подаренные предусмотрительным раввином, закрывали лица людей, оставляя лишь щели для глаз. Но это мало помогало, проклятые песчинки умудрялись просачиваться сквозь плотную ткань. Виктория утешала себя и спутников тем, что в разгар лета здесь было бы гораздо хуже. Сейчас хотя бы не мучили жара и жажда. Запасов воды и провизии хватило бы еще на неделю, обитатели Цитадели навьючили серпенсов от души.

Но больше всего путников раздражала тишина пустыни - угрожающая, враждебная, которую почему-то было страшно нарушать. Никто не смел разговаривать в полный голос, друг к другу обращались только шепотом. И еще пустыня была полна призраков. Безмолвные, серые, странно безучастные, они скользили над поверхностью, реяли над головами, проходили через людей, оставляя ощущение леденящего холода и неприятный запах плесени, исчезали и вновь появлялись…

Однообразие пейзажа, унылое мельтешение призраков навевали тоску, выматывали хуже, чем путешествие по полному опасностей лесу, или ожидание нападения в поле. К концу второго дня, остановившись на ночлег, четверо путешественников сидели вокруг костра, который соорудили из сухих колючек.

- Идите спать, - сказала Виктория. - Я подежурю.

- Зачем? - рассмеялся Ромка. - От кого ты собралась нас охранять?

- Хотя бы от змей и призраков, - строго сказала девушка. - Ты забыл, где находишься?

- Вы правы, - поддержал ее профессор. - Всегда нужно быть начеку. Тогда я пойду, голубушка, вздремну пару часиков, а потом сменю вас.

Друзья скрылись в шатре, Виктория плотнее завернулась в плащ и, положив на колени заряженный арбалет, ближе придвинулась к костру. Ночи в пустыне были холодными, к тому же, на смену осенней капризной погоде подступали зимние заморозки. Песчаные барханы под лунным светом казались белыми и были похожи на снежные сугробы. Расседланные ящеры углубились в пустыню в поисках съедобных колючек. Глядя на пляшущие язычки пламени, девушка тяжело вздохнула: ночи давались ей тяжело. Днем еще можно было отвлечься на разговор со спутниками, днем приходилось действовать, двигаться, принимать решения. А вот ночью на нее с новой силой наваливалась тоска по Гарту. Гарт… муж, возлюбленный, учитель, отец ее ребенка. Как несправедлива смерть! Как странно и страшно осознавать, что она больше никогда не увидит его. Или, может быть, они встретятся там, за пределами бытия? Где он сейчас? Может быть, смотрит на нее оттуда, сверху? Виктория подняла глаза к звездам, крупным и ярким, казавшимся близкими. Куда уходят люди после смерти? Она никогда не задумывалась над этим вопросом. Вокруг закружился рой призраков. Может быть, он среди них? Девушка долго всматривалась в неясные силуэты, потом досадливо отвернулась. Нет, это невозможно. Ее муж ни за что не стал бы влачить такое жалкое существование. Он ушел туда, откуда нельзя вернуться, и ждет ее там.

Медленно тянулись часы, догорал костер, колючки, приготовленные для него, закончились. Из шатра доносилось похрапывание профессора. Виктория решила не будить его, понимая, что все равно не сможет уснуть. Мимо ног скользнула змея, и тут же нашла свою смерть, перерубленная острым мечом. Поддев ее острием клинка, девушка швырнула змею в огонь. Длинное тонкое тело съежилось, и вскоре, затрещав, превратилось в пепел. Виктория болезненно передернулось: эта картина напомнила ей гибель Гарта. Она никак не могла справиться с чувством вины перед мужем за то, что сама, своими руками уничтожила его. Костер вспыхнул последний раз и погас, на прощанье померцав угольками. Виктория осталась неподвижной, остро чувствуя свое одиночество в этой освещенной луной пустыне.