— Нет, ну ты скажи мне, зо-о-олотце, — мурлыкнул принц не такой уж и гадский, как показалось на первый взгляд. — Людям понра-а-авилось наше предложе-е-ение?

— Конечно! У них были очень заинтересованные взгляды! Наверняка сейчас они перечитывают, взвешивают, так сказать, все плюсы и минусы, советуются с родными…

— Еще бы, менять сферу деятельности — это очень ответственный шаг! — усмехнулась я, наслаждаясь лучиками славы и мысленно даря лучи добра этому чудесному миру.

— У меня есть роско-о-ошная идея! А почему бы нам не сделать та-а-абличку! И не написать на ней: «Добро пожа-а-аловать!» — сладко мурлыкнул принц, мечтательно глядя в сторону окна, слово там уже собралась целая очередь. Ласкающий мир взгляд скользнул по молчаливой охране, а потом остановился на мне. На губах его гадостного высочества расползалась потрясающая, сладкая улыбка. — Жаль, чита-а-ать они не уме-е-еют…

— Как? — офигела я, не веря своим ушам.

— Вот такой пердюмонокль! — брови игриво поднялись, а руки снова развелись в стороны, словно мечтая меня обнять. — Ла-а-адно. Ты сильно проголода-а-алась?

Пока наивное воображение рисовало ресторан, полумрак, легкую музыку, томные взгляды и винную карту в руках учтивого официанта, хроническое разочарование, возникшее вследствие неудачного общения с братьями нашими сильными, намекало на общественную столовую с тарелкой гречки, компотом и «с вас сто двадцать рублей» за жирную алюминиевую вилку. Был еще вариант беляша, «где начинки ни шиша», хот-дога, который по вкусу мало отличается от бумажной салфетки, в которую его завернули, и бутерброда с колбасой. Как бы грустно это ни звучало, но пока моя гордость фыркала в сторону «бюджетного меню», возомнив себя аристократией духа, аристократия брюха уже мысленно урчала от подливочки и сербала компотиком. «Вы обещания здесь будете есть или вам с собой завернуть?» — миловидно улыбается судьба. «Желательно с собой! И салфеточку, пожалуйста! Ой, а можно в жизнь добавить две ложки сахара? Или три! Подсластите, короче!» — отвечаю я, тяжело вздыхая. «У нас сахарок кончился! Все просят подсластить жизнь! Зато есть яд, он тоже сладенький!» — равнодушно и мило улыбается судьба. Я посмотрела в глаза «сладенькому» и «ядовитенькому».

— Есть немного, — гордо ответила я. Где-то из глубин памяти поднимались лобстеры, омары, вереница соусов и целый арсенал вилочек и ножичков.

— Это хорошо-о-о, — выразительно взглянули на меня, кивая охране. — Но кто не рабо-о-отает, тот не ест! Меня о-о-очень заинтересовало твое предложение. Но первая попытка провали-и-илась. А я могу и переду-у-умать… Много всякого и ра-а-азного. Так что продолжа-а-ай, детка… Даю тебе время до темноты… Ита-а-ак, вторая попытка!

Что-то я упустила тот момент, когда звездюли стали считаться мотивацией по умолчанию! Вспомнился мне один судак, не в обиду рыбке будет сказано, который несколько дней пытался доказать мне в соцсети, что он не судак, а человек с тонкой душевной организацией, богатым внутренним миром и своей точкой зрения. И пока мне в личку вываливался весь богатый внутренний мир, кишащий разнообразием комплексов, пока мне в лицо тыкали своим атавизмом, доказывая все прелести эволюции, я внимательно смотрела на фотографию с его главной страницы, где дружно слиплась счастливая семья, способная успешно отрекламировать как стиральный порошок, так и зубную пасту.

— Ах так? — возмутилась я, полыхая праведным гневом уставшего сотрудника, впервые услышавшего о сверхурочных. Еще бы имя новоявленного директора, готового премировать и кремировать меня с миром, выучить. Эв… Вспомнила! Эврард! Я должна знать, кто возглавит мой черный список!

— Да-а-а! А как ты хотела? — развел руками бог обоснуя, критично осматривая меня со всех сторон. — Жа-а-аль, но мне начинает казаться, что ты не так уж и хороша-а-а…

В последний раз меня так втоптала в грязь новая социальная сеть, не пропуская мои фотографии, отклоняя одну за другой. Когда битва с системой перешла в стадию поминания незлым и тихим словом разработчиков, добрый бот решил помочь мне с определением пола: «Подтвердите, что вы женщина!» По гортани медленно катилась слюна. Карманное зеркальце тихо запотевало. «Не женщина — богиня! Гений чистой красоты!» — успокаивали меня классики, а в голове мысленно составлялся список свидетелей. «Вам точно тридцать?» — интересовался бот, а я мысленно открыла охоту на белых медведей, которые слишком быстро вертят земную ось, да так, что вся жизнь мелькает перед моими глазами. Значит, у продавщицы в магазине, когда я покупала сигареты, ко мне возникали вопросы по поводу паспорта, а тут мне еще десяток накинуть хотят? Или он думает, что я — юное создание, дорвавшееся до прелестей ночной жизни любого города в виде полуночной переписки? Последний вопрос решил добить мою самооценку окончательно, чтобы не мучилась. «На фотографии точно изображено лицо? Да или нет?» Легкий холодок пробежался по нежнятинке.

— Как рабо-о-отник… — подытожил принц гадский широко и обольстительно улыбаясь.

Сначала берут на принцип, потом на приступ. Сердечный. Но я действительно очень разозлилась.

— Хорошо! Сегодня у тебя будут люди! — процедила я, пока меня провожали ядовито-сладким взглядом и многообещающей мужской улыбкой. Звеня монетами, как свинья-копилка, я отправилась рекрутировать. А почему бы и нет? Я запустила руку в сумку, чувствуя, как заработок ласкает мои пальцы. Нет, тут, конечно, не квартира в центре… «Жаль!» — икнуло внутреннее собрание акционеров, именуемое внутренними органами. Хм… Сколько сейчас стоит тройская унция золота? Калькулятор в голове отчаянно пикал, пока я решительно шагала, к счастью, по знакомому маршруту, обходя стороной, к несчастью, знакомые заросли. Если не считать пореза на ноге от ветки, то добралась я без приключений. Лесная деревенька шевелилась вялым ульем трутней. Алкоголик перевернулся в канаве на другой бок. Это были все новости к этому часу! А теперь — прогноз погоды!

Я окинула взглядом потенциальных жертв, пытаясь на глазок определить подходящую кандидатуру. На отшибе мой наметанный взгляд заприметил несколько самых нищенских лачуг. Отлично!

Мой липкий взгляд остановился на оборванном дровосеке, который вышел из одной лачуги и понуро поковылял в сторону леса, закинув на плечо старенький топор. Еще бы! Кто, как не он — работник тяжкого физического труда, согласится изменить свою жизнь к лучшему, если я великодушно предложу ему эту с ног сшибательную возможность?

— Здравствуйте! — приветливо улыбнулась я, подойдя поближе и глядя на грязные лохмотья потенциального партнера. — Я провожу социологический опрос! Уделите мне пару минут!

На меня посмотрели странным взглядом, словно я набивалась к нему в любовницы, а он, верный семьянин, всячески поощрял, но сопротивлялся.

— Меня жена провожает! — гордо ответил дровосек.

— Вы меня не так поняли. Я хочу спросить вас, устраивает ли вас ваш уровень дохода? — пояснила я, все так же вежливо улыбаясь.

На меня посмотрели, как на статистику средней заработной платы по региону, а потом преспокойненько подошли к ближайшему дереву.

— Меня устраивает. Жену — нет! Что она не отбирает, я пропиваю! — мечтательно причмокнул дровосек, судорожно сглатывая.

— Отлично! А хотите пропивать еще больше? — широко улыбнулась я.

— Здоровье уже не то, — погрустнел дровосек.

— А как бы вы хотели жить? Как выглядит ваша жизнь в ваших мечтах?

— Чтоб жена не пилила, детей поменьше было, деревья помягче, — вздохнул трудяга, доставая из-за пазухи какую-то бодягу, выпивая и крякая от удовольствия.

Несколько ударов, и в сторону полетела прелая кора, заставив меня отшатнуться.

— Я так понимаю, что вы работаете дровосеком? Вас устраивает ваша профессия? — снова поинтересовалась я, глядя на летящие щепки. Где-то рыдал Капитан Очевидность, глядя, как трясется несчастное дерево, роняя сухие ветки и листья.

Пара глотков, и на меня уже не обращали никакого внимания.

— А не хотели бы вы сменить работу на более легкую и доходную? — снова очень вежливо поинтересовалась я, вытаскивая из волос хвою.