— Эврард, — сглотнула я, глядя на то, как дрожит побледневший Проектор. — Я прошу тебя… Пожалуйста… Не причиняй ему зла! А? Ну струсил, ну и что с того?

— Я же говорил тебе, что я нищий неудачник! — скривился парень. — А ты мне не верила! Я говорил, что ничего хорошего не получится!

— Зна-а-аешь, когда-то у меня не было даже кры-ы-ыши над голово-о-ой, но я никогда-а-а не счита-а-ал себя неудачником. Я знал, что все в моих руках! Никто не придет и не принесет мне на блюдечке. Ла-а-адно, отложим наш разговор. Пусть пока сидит под стражей! — холодным голосом произнес Эврард, отдавая приказ телохранителям, которые уже брали под руки неудачника, обвинявшего в своих неудачах всех, кроме себя самого.

Гениальный директор медленно подошел ко мне и тихо-тихо произнес:

— Не советую лезть в мои дела. Ты меня поняла? — на меня смотрели зеленые глаза, но тут же на лице появилась улыбка. — Ма-а-аленький, наи-и-ивный Цвето-о-очек.

— Пообещай мне, что не убьешь его, — прошептала я, поглядывая, как телохранители утаскивают бедолагу из комнаты.

— Краси-и-ивое пла-а-атье, — на меня смотрели бесстыжие и лицемерные глаза. — Тебе иде-е-ет. А ра-а-аз платье тебе иде-е-ет, значит, Цветочек иде-е-ет рабо-о-отать… Я нашел тебе новый прое-е-ектор. Познакомься… Самый лучший маг из всех, кого я зна-а-аю…

В дверях уже стояла мрачная и зловещая фигура в черном капюшоне, которой можно пугать ворон и особо впечатлительных личностей типа меня.

— За него я могу поручи-и-иться, — лениво бросил Эврард, глядя, как я с ужасом смотрю на огромную фигуру в капюшоне, которая нависла надо мной, как смерть. — Это са-а-амый лучший ма-а-аг. Он тебя в обиду не да-а-аст. Только вот он неразговорчи-и-ив, но зато все понима-а-ает…

— Ну что-о-о? Готовы-ы-ы? Иди-и-ите, проклина-а-айте. Посмо-о-отрим, что из этого полу-у-учится! А я порабо-о-отаю… — помахали нам рукой, на которой сверкнул изумрудом дорогой перстень.

— Знаешь, ты иногда меня напрягаешь! — фыркнула я гениальному директору, глядя на огромную сумку, которую держал на плечах мой мрачный спутник.

— Если я тебя напряга-а-аю, то это зна-а-ачит, что ты расслабилась, — заметил Эврард, пересматривая какие-то бумаги на столе. — Так что не расслабля-я-яйся, Цвето-о-очек… Пла-а-атье береги. Буду ругать за ка-а-аждое пятно… За кажду-у-ую ды-ы-ырку… Ты меня поняла?

— Жа-а-адность? — скривилась я, сразу разочаровываясь в подарке и дарителе.

— Это означа-а-ает «береги себя». Ну да ла-а-адно. Я уже оби-и-иделся! — послышалось напутствие перед моим путешествием.

В незнакомой деревушке, которую мы выбрали для «проклятия», было немноголюдно. Жизнь текла своим чередом, а мы с магом заняли выжидательную позицию в кустах.

— Слушай, — прошептала я, с опаской глядя на молчаливого спутника и шурша ветками. — Ты сможешь создать что-нибудь страшное? Такое, чтобы действительно было жутко! Как бы проклятие… Чтобы все поверили?

Маг тяжело вздохнул.

— Нет, ну если не можешь, то так и скажи. Мы что-нибудь обязательно придумаем, — прошептала я, стараясь не испачкать платье. — Просто нужно, чтобы проклятие выглядело правдоподобно! Иначе Эврард нам головы открутит…

Маг простонал и вздохнул так тяжко, словно только что схоронил всю свою родню.

Один взмах руки, и небо почернело так, как чернеет в голливудских фильмах перед криками «спасайся кто может!». Над деревенькой грянул гром такой силы, что я сама чуть не вжалась в землю. Небо расчертили молнии, а потом раздался страшный голос из ниоткуда, напоминающий гнев всех богов одновременно..

— С этого момента вы прокляты проклятием Тьмы…

— А зловещий смех? — прошептала я, чувствуя, как у меня самой бегут мурашки по коже от таких спецэффектов.

— Ха! Ха! Ха! — раздалось троекратное в небе. Зловещему смеху эхом вторили раскаты грома. Впечатляет!

— Ничего себе, — прошептала я, глядя на новый Проектор с уважением. — Да ты просто… Нет, ну с такими талантами, я не могу понять, что ты тут делаешь! Честно!

Мрачный маг пожал плечами, мол, засосала опасная трясина… Понятно все с ним.

— Все, теперь ждем, смотрим за паникой, а потом… вуаля! Мы спасаем мир! Так, а ты сумеешь убрать эту бабочку? А? — с азартом поинтересовалась я, отмахиваясь от назойливого зеленого огонька. — Надоела! Вечно мельтешит и мельтешит! Только осторожней! Она умеет кусаться!

— Угу, — заметил мой молчаливый спутник. Одно движение руки, и хозяйская бабочка исчезла.

— Как камень с души упал! А то перед тем, как сходить в туалет, я ее полчаса от себя отгоняю! Совсем с ума сошел! Не жизнь у меня, а «я все про тебя знаю». Согласись, это не дело! А еще эта манера разговора… Бесит, честное слово! Хотя нет, прикольно. Гад, но обаятельный, — вздыхала я, понимая, что мне срочно нужно кому-то пожаловаться. Но тут я спохватилась, вспоминая об атмосфере «стукачества», царившей в любом тоталитарном коллективе. — Ты же ему ничего не расскажешь? Это будет нашей тайной?

— Угу, — снова пробурчала моя неразговорчивая жилетка.

— Точно-точно? — я сощурила глаза, понимая, что на душе столько накипело, что ни один растворитель, даже с высоким содержанием спирта, не справится с такой накипью.

— Угу, — снова вздохнул мой спутник. А я мысленно порадовалась, что наконец-то нашла свободные уши.

— Ты немой? — участливо поинтересовалась я, со всей жалостью и нежностью к обделенному судьбой человека.

— Угу, — горестно подтвердил бедный Проектор.

— Понятно, — обрадовалась я, понимая, что он точно никому ничего не расскажет.

Пока в деревеньке царил ужас и крики «за что?», мы выжидали удобный момент.

— Я вот смотрю на него и думаю, — философски заметила я, глядя на панику, которая нарастала с каждой секундой. Люди выскакивали из домов, метались и орали. — Он лицемер. Причем такой, каких надо еще поискать. И жадина! Платье не испа-а-ачкай! Ничего себе заявления! И не продыря-я-явь! Жалко ему платье стало! Жмот, ей-богу! Царь, великий князь жаловал мне с барского плеча наряд! Все! В музей отдам, молиться на него буду! На платье!

Паника достигла своего апогея, поэтому я осторожно, чтобы не зацепиться ни за какую ветку, встала, взяла сумку и пошла в сторону криков: «Что делать теперь? Как жить? Мы все прокляты!»

— Не может быть! — громко заявила я, оглядываясь по сторонам. — Деревня проклята! Как же так! И вас тоже прокляли?

— Да! — хором заорали несчастные, тут же обращая на меня внимание.

— Тьма проснулась! Древнее зло экономического кризиса подняло голову! — вещала я, понимая, что «экономический кризис» звучит для местных ушей так, словно я пытаюсь вызвать демона из ада, дабы усугубить и без того грустное положение аборигенов.

— Можно от него как-то спастись? — взмолились люди, оглядываясь по сторонам.

— Хм… Проклятие нищеты! Все с вами понятно! Я знаю, как попробовать с ним справиться! — улыбнулась я, глядя на селян с нескрываемым превосходством обладательницы самого классного норкового полушубка на всей остановке. — Я хотела предложить вам уникальные зелья, но вижу, вы в большой беде!

Я взяла театральную паузу, глядя на всех с ехидством самой доброй феи на свете, готовой нафеячить так, что мало не покажется.

— У вас больше никогда не будет денег, если проклятие не снять, — прошептала я, покачав головой.

На меня смотрели такими взглядами, словно я попала на анонимное сборище бывших олигархов, вспоминающих лучшие дни своей жизни.

— Но я знаю, как вам помочь! — прошептала я, оглядываясь по сторонам. — Вот! Это заколдованные флаконы. Смотрите, здесь все нарисовано!

— Их нужно выпить? — спросил облезлый мужик, дыша на меня перегаром.

— Нет! — возразила я, начиная свой ликбез по продукции. Через минуту моя сумка наполовину опустела. Пока все пробовали новую продукцию, нюхали и рассматривали, какая-то лохматая предприимчивость неопределенного пола умудрился сбегать в соседнее село и привести вереницу друзей, которые тут же раскупили все, что осталось. Лохматая предприимчивость внимательно пересчитывал деньги, радуясь, что ему удалось не просто снять проклятие, но и заработать! Все с завистью смотрели на первую зарплату, а потом бросились в соседнюю деревню.