— Эврард! — заглянула я в кабинет мимоходом. — У нас тут…
— Пошла-а-а во-о-он! — раздалось из-за стола. — Да-а-авно в тебя кни-и-иги не лета-а-али?
— Да какая муха тебя укусила? — возмутилась я, переступая порог. — У нас есть жалобы на продукцию!
— Я сказа-а-ал, — на меня смотрели ядовитые глаза, выглядывая из-за огромных бумажных стопок. — Во-о-он отсю-ю-юда!
— Я что-то не поняла! Я что, по личному вопросу пришла? Или мне теперь у тебя просить аудиенции? — вознегодовала я, глядя на книгу в его руке. — Я, между прочим, хотела погово…
Рядом со мной пролетела книга, ударившись о стену.
— Попал? — спросил Эврард, поднимая глаза. — Не попал. Хорошо, что не попал.
— Хватит! Ты поговорить можешь нормально? — я подняла книгу и швырнула обратно. — Попала? Нет? А я целилась! У нас есть проблема, ее нужно решать!
Эврард молча встал, взял меня за шкирку, как котенка, и выставил за дверь.
— Чей коте-е-енок нага-а-адил? — спросил он, осматриваясь по сторонам, а потом резко закрывая дверь.
Ах так! Это так мы решаем деловые вопросы? Отлично! Котенок, значит! Ага, вон какашка, иди макнись! Мяу!
Весь день я ходила и воняла на всех своим пропавшим настроением. Пусть только попробует ко мне подойти со своим: «Цвето-о-очек!» Я ему припомню! Охрана стоически молчала, глядя на то, как я прохожу мимо закрытого кабинета, бросая презрительный взгляд на красивую дверь.
С горя я решила провести презентацию результата очередной бессонной ночи некроманта, пополнив наш каталог новыми товарами. Эврард равнодушно молчал, глядя на все мои старания. Пока люди листали наши книжечки, моя структура читала по слогам названия, пополняя свой словарный запас новыми словами. В нашем каталоге наконец-то появился гель для умывания рук «Понтий Пилатес», крем для сверкающих пяток «Храбрый Потняжка», гель для бритья «Синяя Борода» и много-много других очень полезных в хозяйстве вещей.
— Как видите, — бодро рассказывала я, показывая в руке флаконы. — У нас новая линейка средств по уходу за собой.
Судя по тому, что кто-то на галерке уже валялся пьяным в окружении пустых пузырьков, линейка по уходу за собой и по уходу от себя — это одно и то же. Я утешала себя мыслью, что нашу продукцию наконец-то распробовали.
— А это новый гель для душа, не имеющий аналогов… — продолжала я, показывая увесистую бутыль всем пока еще присутствующим и уже отсутствующим.
В разгар демонстрации в наш зал заседаний вломилась вереница орущих людей.
— Не берите этот яд! — орал какой-то одноногий мужик, уверяя, что еще буквально вчера он прыгал, ножками дрыгал, а потом решил попробовать нашу продукцию, обеспечившую ему пожизненные льготы. Что именно он в себя втер, пояснить страдалец не мог, но его слепой друг оказался куда более шарящим, уверяя, что последнее, что он видел в своей жизни, — этикетка от нашей продукции. Женщина с лицом, покрытым коростой, клялась всем местным пантеоном, что воспользовалась нашей маской для лица для проблемной кожи. Когорта орала и причитала, пока все присутствующие внимали, приглядывались к увечьям и опасливо поглядывая на каталоги и пузырьки, пытаясь выявить стойкую причинно-следственную взаимосвязь.
— Вы только посмотрите, что с нами сделали! — выл отдел подопытных кроликов. — Не покупайте здесь ничего!
Кто-то из присутствующих решил встать, поглядывая на дверь. Я тоже искала выход из сложившейся ситуации в меру своих голосовых связок и находчивости, пытаясь убедить всех, что от нашей продукции еще никто не умирал и даже не рождался.
Пока юродивые цеплялись ко всем, пытаясь убедить новоявленную структуру в том, что именно мы, а не государство, должны платить им льготные, я услышала смех позади себя.
— Две-е-ерь закрыть, — послышался знакомый голос.
Часть охраны бросилась к двери, закрывая пути к отступлению армии наглых льготников, а по губам Эврарда поползла улыбка, которую я почему-то жадно ловила глазами. Прошло две недели, а меня ни разу не назвали Цвето-о-очком, бабочка, которую я отгоняла полчаса перед тем, как раздеваться, больше не появлялась. Казалось бы, радуйся, но нет… По границе души хмуро ходили странные тучки, омрачающие каждую мою победу чужим равнодушием.
— А тепе-е-ерь, — Эврард встал с кресла, глядя на одноногого. — Пока-а-азывай, что ты в себя втира-а-ал… Конкре-е-етней…
Пострадавший ткнул пальцем в стоящий на столе флакон с духами, которые мы только-только решили презентовать широкой публике.
— Сейчас прове-е-ерим… — коварно потер руки Эврард. — Пры-ы-ыщик на по-о-опе — это не оправда-а-ание. А вот когда по-о-опа размером с прыщик — это беда-а-а…
Он скользнул по мне взглядом, а потом добавил:
— Особенно у де-е-евушки…
Гонора у одноногого как-то поубавилось. Он даже перестал воинственно размахивать деревянным костылем.
— Не пережива-а-ай, если что отва-а-алится, мы попробу-у-уем пришить обра-а-атно… — гаденько заметил наш гениальный директор. — Ниточки-и-и выберешь са-а-ам… Так и быть.
— Да не стану я рисковать последней ногой! — заорал одноногий, пытаясь упрыгать к закрытой двери, где уже столпились остальные страдальцы. — Нашли дурака! Люди, не слушайте их! Они вас обманывают! Вы продаете яд!
— Держи-и-ите его, — приказал Эврард, гаденько улыбаясь. — Сейча-а-ас ма-а-азать будем… Набери-и-ите воздуха в гру-у-удь. Сейча-а-ас мы будем дуть на ва-а-авочку…
Охрана схватила безногого, который скривился и заныл так, что у любого оборвалось бы сердце.
— Нама-а-азать! Сейчас посмо-о-отрим! — Эврард отвернулся, заложив руки за спину и не стирая улыбки с лица.
Охрана тут же выполнила приказ, повторив фокус на здоровой ноге. По залу стал распространяться запах лаванды и тыквы. Убойный аромат, хочу вам сказать…
— Отвалила-а-ась? — поинтересовался Эврард, пока все слушали визгливые крики мнимой боли. — Подожде-е-ем…
Десять минут наш страдалец ползал, извиваясь так, словно в него пытаются вселиться все демоны ада. Он скулил, ныл, изображая мучительные судороги, но нога как-то не спешила отпадать.
— Остальных то-о-оже нама-а-азать… — улыбнулся Эврард, даже не поворачиваясь в сторону орущих. — Перед тем как заду-у-ушить… Духа-а-ами… Потому что воня-я-яют конкуре-е-ентами…
Что тут началось! Визги, вопли, протесты!
— Ра-а-аз… Два-а-а… Три-и-и… — отсчитывал принц гадский, в то время как наша презентация из салона красоты превратилась в избу-голосильню.
Через минут десять Эврард повернулся. Конечности были на месте… Под взглядом ядовитых глаз скулеж моментально прекратился.
— Ну… Мы пойдем? — спросил одноногий, понимая, что сейчас с Эврардом шутки плохи. Я знаю этот взгляд, способный сбить не только спесь и муху на подлете, но даже самолет. Дверь открыли, выпроваживая незваных гостей.
— Продолжай, — бросил Эврард, проходя мимо меня. Я смотрела на то, как он двигается к выходу в сопровождении охраны.
— Эвра… — икнула я, но меня тут же оттеснили телохранители. Я что-то не поняла! А как же «Цвето-о-очек»? Охрана не давала мне пройти, а я видела спину Эврарда, который удалялся с нашей презентации.
— Я что-то не поняла! — возмутилась я, глядя, как надо мной возвышаются трое охранников, перегородив мне путь.
— Тебе запретили к нему приближаться! — хмуро заметил крайний. — Не велено…
— Это еще почему же? — моему удивлению не было предела.
— Тебе запретили к нему подходить. Хозяин запретил тебе к нему подходить сейчас, — повторил охранник. Дверь захлопнулась, а я осталась стоять посреди импровизированной трибуны.
Я обтекала, чувствуя, как внутри собирается грозовой фронт. Настроение падало, как самолет, попавший в зону турбулентности. Не могу понять! Вроде бы и не ругались… Странно как-то… До этого «Цвето-о-очек», а сейчас «пошла вон!». И результаты у нас вполне неплохие! Люди прибывают с каждым днем. Скоро будем делать филиалы в регионах. Меня кто-то дергал за рукав. Передо мной стоял мужик, вертя в руках флакон. Лицо у него было знакомое. Примелькавшееся.
