— И это правда?

— Как и все истории о привидениях. Ты либо в них веришь, либо нет.

— А ты веришь? — не унималась Ирен.

— Я верю только своим глазам.

— Практичный моряк.

— Вроде того.

Ирен обернулась и с трепетом посмотрела на остров. Волны с силой бились о скалы. Треснувшие стекла в башне маяка преломляли свет, разлагая его на все краски спектра. Возникала фантастическая радуга, исчезавшая в пелене брызг, обдававших волнорез.

— Ты бывал там когда-нибудь? — спросила Ирен.

— На островке?

Исмаэль вытравил шкот. С поворотом руля яхта накренилась на левый борт и, встав поперек течения, приходившего из пролива, нацелилась на мыс.

— Наверное, тебе хочется сплавать туда, — высказал предположение Исмаэль, — на островок.

— А можно?

— Сделать можно все. Вопрос в том, хватит ли на это смелости, — отозвался Исмаэль с вызывающей улыбкой.

Ирен выдержала его взгляд.

— Когда?

— В ближайшую субботу. На моей яхте.

— Вдвоем?

— Вдвоем. Но если ты боишься…

— Я не боюсь, — перебила Ирен.

— Тогда в субботу. Я подхвачу тебя в полдень на причале.

Ирен посмотрела на берег. Дом-на-Мысе возвышался на крутом обрыве. На веранде стоял Дориан и наблюдал за яхтой с нескрываемым любопытством.

— Мой брат Дориан. Может, поднимешься и познакомишься с моей мамой?

— Меня не стоит знакомить с семьей, я не гожусь для этого.

— Значит, в другой раз.

Яхта скользнула в небольшую естественную бухточку, приютившуюся среди утесов у подножия обрыва, где стоял Дом-на-Мысе. С ловкостью, обретенной в результате длительной практики, юноша убрал парус и, положившись на сильное течение, позволил ему подвести судно к причалу. Взяв конец троса, Исмаэль спрыгнул на берег, чтобы пришвартовать яхту. Закрепив ее как следует, он протянул руку Ирен.

— Ведь Гомер был слепым. Как он мог узнать, какого цвета море? — спросила девочка.

Исмаэль ухватил ее за локти, сильным резким движением поднял в воздух и перенес на причал.

— Еще одна причина, чтобы доверять только своим глазам, — ответил юноша. Он все еще держал Ирен за руку.

Ирен вспомнились слова Лазаруса, сказанные им в первый вечер в Кравенморе.

— Иногда глаза подводят, — возразила она.

— Только не меня.

— Спасибо за прогулку.

Исмаэль кивнул, неохотно выпустив руку девочки.

— Увидимся в субботу.

— До субботы.

Исмаэль снова запрыгнул на палубу, отвязал трос и позволил течению отнести яхту от причала. Тем временем сам он вновь поднял паруса. Ветер помчат яхту к устью бухточки. Не прошло и нескольких секунд, как «Кеанеос» вышла в воды лагуны, подпрыгивая на волнах.

Ирен стояла на пристани и смотрела, как исчезает на просторах залива белый парус. В какой-то момент она поймала себя на том, что все еще улыбается, а руки подозрительно покрылись мурашками. И тогда ей стало понятно, что предстоящая неделя окажется очень и очень долгой.

В календаре Голубой лагуны существовало только два времени года: лето и остальные месяцы. Летом обитатели города утраивали рабочие часы. Они снабжали всем необходимым окрестные прибрежные курорты, где находились водолечебницы и туристы и куда съезжались жители больших городов в поисках пляжей, солнца и сельской скуки. Булочники, кустари, портные, плотники, каменщики и представители прочих профессий всецело зависели от трех месяцев в году, когда солнце щедро заливало побережье Нормандии. В течение тринадцати или четырнадцати недель местное население превращалось в трудолюбивых муравьев, чтобы получить возможность остаток года тихо и спокойно жить, как скромные цикады. Самые напряженные дни выдавались как раз в начале августа. В первой половине месяца спрос на разного рода продукцию взлетал от нуля до небес.

Одним из немногих, кто выбивался из общего графика, был Кристиан Юпер. Он, подобно другим владельцам рыболовецких судов, разделял судьбу муравья двенадцать месяцев в году. Мрачные мысли на эту тему регулярно посещали потомственного рыбака каждое лето в одно и то же время, а именно в те дни, когда он видел, как поднимали паруса все соседи в округе. Тогда он начинал сомневаться, что выбрал правильный путь в жизни. Он спрашивал себя, не разумнее ли было, нарушив традиции семи поколений, обзавестись гостиницей, стать торговцем или освоить любую другую профессию. Может, тогда его дочери Ханне не пришлось бы всю неделю от звонка до звонка прислуживать в Кравенморе. Может, тогда свидания с женой длились бы дольше тридцати минут в день — пятнадцати утром и пятнадцати вечером.

Исмаэль поглядывал на дядю, пока они вместе занимались ремонтом водяной помпы на шхуне. Задумчивое выражение лица выдавало рыбака с головой.

— Ты мог бы открыть мастерскую корабельного снаряжения, — заметил Исмаэль.

Дядя только крякнул в ответ.

— Или продать шхуну и вложить деньги в магазин месье Дидье. Он уже шесть лет тебя уговаривает, — продолжал юноша.

Дядя прервал работу и уставился на племянника. Тринадцать лет он был Исмаэлю вместо отца. И за эти годы ничуть не изменилось главное, то, что больше всего нравилось Юперу в мальчике и одновременно пугало: поразительное и неистребимое сходство Исмаэля с покойным родителем, включая стремление высказывать свое мнение, когда его никто не спрашивал.

— Возможно, все это следует сделать тебе, — отозвался Кристиан. — Мне скоро стукнет пятьдесят. В таком возрасте люди не меняют своих занятий.

— Тогда почему ты жалуешься?

— А кто не жалуется?

Исмаэль пожал плечами. Оба вновь сосредоточились на водяном насосе.

— Ну и ладно. Больше ни слова тебе не скажу, — пробормотал Исмаэль.

— Мы не можем себе позволить такой роскоши. Подкрути-ка натяжное устройство.

— Оно безнадежно. Нужно менять насос. Однажды он нас угробит.

Юпер изобразил сладчайшую улыбку, обычно предназначавшуюся служащим таможни, портовым властям и прочей разномастной чиновничьей братии.

— Помпа принадлежала моему отцу. А до него — деду. А еще раньше…

— О чем я и говорю, — перебил Исмаэль. — От нее было бы больше толка в музее, чем здесь.

— Аминь.

— Я прав. И ты это знаешь.

Исмаэль умел выводить дядю из себя и делал это с удовольствием. С большим удовольствием он, пожалуй, только ходил на своей яхте.

— Я не собираюсь спорить дальше. Точка. Конец. Хватит.

На случай если остались неясности, Юпер наглядно подтвердил свои слова, энергично повернув гаечный ключ.

Внезапно в кишках насоса раздался подозрительный скрежет. Юпер широко улыбнулся юноше. Через две секунды крышка шкива натяжного устройства, которую они только что приладили, сорвалась с места и, описав параболу, просвистела у них над головой. За крышкой по той же траектории отправилась на высокой скорости деталь, напоминавшая поршень, затем полный комплект гаек и неопознанные железяки. Дядя с племянником следили за полетом металлолома, пока он не приземлился довольно неделикатно — на палубу соседнего судна, барку Жерара Пико, бывшего боксера с торсом быка и мозгами планктона. Пико обозрел обломки и с недоумением уставился на небо. Юпер с Исмаэлем переглянулись.

— Сомневаюсь, что мы заметим разницу, — высказался Исмаэль.

— Когда мне понадобится твое мнение…

— Ты спросишь. Договорились. Кстати, ты не возражаешь, если в субботу я возьму выходной? Я собирался кое-что отремонтировать на яхте.

— Твой ремонт, случайно, не белокурый с зелеными глазами и ростом метр семьдесят? — поинтересовался Юпер и посмотрел на племянника с хитрой улыбкой.

— Новости разносятся быстро, — пробормотал Исмаэль.

— Когда речь идет о твоей кузине, они летят на крыльях, дорогой племянничек. Как зовут даму?

— Ирен.

— Понятно.

— Нечего и понимать.

— Посмотрим.

— Она симпатичная, вот и все.

— «Симпатичная, вот и все», — повторил Юпер, передразнивая равнодушный тон племянника.