— Ладно, тогда я пошел, — сказал Жакмор.

Он вышел, повернул налево, обошел дом, пересек двор, поднялся по внешней деревянной лестнице и очутился в темном коридоре, обитом досками. Справа, под скосом крыши, находилась комната Красноноски. Прямо, за большой дверью, располагался хозяин; его жилище занимало три четверти этажа, растягивалось влево и отчасти вправо, превращая комнату служанки в смежный чулан, отделенный от господских покоев лишь деревянной перегородкой, — просто, но практично.

Жакмор вошел без стука. Девушка сидела на кровати и читала газету семилетней давности. Новости приходили в деревню с опозданием.

— Ну что, приобщаемся к культуре? — начал психиатр.

Вид у него был по-детски жизнерадостный, естественный, совсем как у чулок, натянутых на насос, который выкачивает навозную жижу.

— Что — уж и почитать нельзя? — огрызнулась Красноноска.

«Как все-таки трудно с этими крестьянами», — подумал Жакмор.

Комната Красноноски изяществом не отличалась. Замытый пол, голые, побеленные известью стены и потолочные балки, стропилами переплетенные, решетками спутанные и дробным шифером повязанные. Внушительный слой пыли. Меблировка: кровать и стол, на котором стоит ведро с водой для всевозможных целей. В углу — сундук с жалкими служанкиными пожитками.

Этот монастырский аскетизм раззадоривал Жакмо-ра, щекотал в нем сладострастие и теловожделение атеиста, коим он и являлся, судя по всему, но судить было некому.

Он сел рядом с ней на скрипучую железную кровать… Больше некуда.

— Что ты интересного поделывала за это время? — спросил он.

— Да ничего, — ответила она.

Дочитала до конца страницу, сложила газету и сунула ее под подушку.

— Раздевайся и ложись на кровать, — приказал Жакмор.

— Ну вот! — сказала девушка. — Если вернется хозяин, мне придется снова одеваться, чтобы разогреть ему суп.

— Сейчас не вернется, — возразил Жакмор. — А потом, его дома нет, он у портнихи.

— Ну, придет потом, — сказала служанка и, подумав, добавила:

— Хотя бояться нечего.

— Почему?

— Он всегда возвращается оттуда каким-то… А почему вы хотите, чтобы я разделась?

— Это непременное условие для успешного психоанализа, — глубокомысленно изрек Жакмор.

Она покраснела и затеребила воротник.

— Ой!.. — прошептала она, потупив взор. — Даже хозяин никогда этого не делал.

Жакмор нахмурился. Что она имела в виду? И как бы у нее узнать?

— Ну… — запнулась она. — Я даже не знаю, чисто ли у меня там… вам будет неприятно…

Жакмор задумался… «Вечно они со своими головоломками…»

— Психоанализ… — начал он.

— Подождите, — попросила она. — Я сейчас.

Служанка встала, подбежала к сундуку, вытащила оттуда старую штору и завесила ею круглое окошко, через которое свет проникал в комнату. Голубые сумерки придали чердаку вид подвала.

— Кровать будет скрипеть, — заметил Жакмор, решив отложить психоанализ на потом. — Можно положить на пол твою подстилку?

— Да, — отозвалась она, задыхаясь от возбуждения.

Он чувствовал, как комната пропитывается запахом ее пота. Она наверняка вся влажная. Довольно-таки соблазнительно.

Тяжелые шаги на деревянной лестнице вывели их из оцепенения. Жакмор отклеился и высвободился, служанка продолжала лежать на подстилке, частично съехав на пол.

— Это он… — еле слышно прошептал он.

— Он сюда не придет, — сказала она. — Он идет к себе.

Она пошевелилась.

— Перестань! — осадил ее Жакмор. — Я больше не могу.

Она замерла.

— Вы ведь еще будете меня пси… анаировать, — спросила она хриплым голосом. — Мне это так нравится. Просто как в сказке!

— Да, да, — кивнул Жакмор; от его возбуждения не осталось и следа.

Пришлось прождать минут десять, пока желание вернулось на свое место. У женщин нет никакого чувства такта.

Шаги хозяина затрясли весь коридор. Со скрипом открылась и хлопнула дверь. Жакмор встал на колени и прислушался. На четвереньках тихонько подполз к стене. Внезапно тонкий луч света ударил ему в зрачок. Наверное, выпавший сучок. Продвигаясь к источнику света, ощупывая луч рукой, психиатр нашел дырку в перегородке и, помедлив немного, прильнул к ней. Но сразу же отпрянул. Ему почудилось, что его видели так же хорошо, как видел он. Но разум свое взял, и соглядатай возвратился в исходное положение.

Кровать кузнеца находилась у самого отверстия. Странная низкая конструкция. Одеяла на ней не было. Матрац да натянутая простыня, вот, собственно, и все; отсутствовал даже обязательный для деревенских постелей пухлый пуфик, обтянутый красной кожей.

Дальше взору открылся стоящий спиной голый по пояс кузнец. Казалось, он был занят чем-то очень важным. Затем в поле зрения попали его руки, они поднялись и опустились, как будто по чему-то похлопывая. Взялись за пояс и расстегнули пряжку; штаны упали, открыв психиатру огромные узловенозные ноги, мохнатые, как пальмовые стволы. Грязные хлопчатобумажные трусы не заставили долго ждать. Жакмор услышал какой-то шепот. Но слушать и смотреть одновременно было совершенно невозможно.

Кузнец вытащил ноги из трусов и штанов, болтая руками, развернулся и направился к кровати. Сел. Жакмор снова откинулся назад, испугавшись неожиданной близости. Но, не в силах удержаться, опять прильнул к отверстию. Он застыл и не пошевелился, даже почувствовав сзади себя Красноноску; только пусть попробует ему помешать, получит ногой прямо по репе. А потом он вообще перестал что-либо чувствовать, так как его сердце остановилось. Он увидел то, что спина кузнеца скрывала от него все это время. Перед ним предстала выкованная из стали и бронзы точная копия Клементины, одетая в белое пикейное платье. Кукла медленно шагала по направлению к кровати. Невидимая Жакмору лампа освещала точеные черты лица, гибкие руки, отполированная до шелковистости металлическая кожа блестела, как бесценный алмаз.

Кукла остановилась. Кузнец тяжело задышал в предвкушении. Стальные руки уверенно поднялись к воротнику и легко разорвали платье. Обрывки белой ткани упали на пол. Завороженный Жакмор разглядывал упругие груди, подвижные бедра, на удивление гибкие суставы плеч и коленей. Кукла медленно легла на кровать. Жакмор отпрянул и, грубо оттолкнув служанку, старающуюся растормошить его мошонку, лихорадочно зашарил по полу в поисках своих штанов. В кармане лежали наручные часы. При слабом свете, проникающем через окошко, он различил положение стрелок: без четверти пять.

После того как Жакмор застал Клементину в столовой, каждый день в полпятого она уединялась в своей комнате для того, чтобы слегка, по ее словам, вздремнуть. Значит, в тот момент, когда стальные ягодицы копии погружали кузнеца в глубокий экстаз, в доме на скале, в ворохе истерзанных ногтями простыней задыхался оригинал — обходящаяся своими силами Кле-ментина.

Жакмор чувствовал, как его охватывает возбуждение, он подошел к стенке и, не раздумывая ни секунды, заглянул в дырочку. При этом его рука ощупывала тело обрадованной, но так ничего и не понимающей Красноноски. «До чего ж цивилизованный народ эти крестьяне», — думал Жакмор, не отрывая глаз от кузнеца.