— Что же случилось с девушкой?

— Это и было самое худшее, Рик. Пару дней спустя ее тело вынесло волнами на пляж в двенадцати милях к югу отсюда. В газетах писали, что ее горло было перерезано, а перед тем как она была убита, ее изнасиловали. Все средства массовой информации тогда говорили об этом.

— Ты считаешь, что девушку убил Керк? — спросил я.

— Он мог это сделать, — медленно ответила она. — Я думаю, он явно подозреваемый. Но я много размышляла по поводу всего этого, и, если он не врал, когда говорил, что оставил ее без сознания на пляже, любой из двух остальных мужчин мог вернуться после нашего отъезда и проделать все это. Не так ли?

— Это могла быть работа не одного человека, — сказал я. — Керк мог изнасиловать ее и оставить на пляже без сознания, а одна из трех женщин могла вернуться назад и убить ее.

— Но это делает подозреваемой и меня!

— Я подумал об этом, — охотно согласился я.

— Конечно, — без всякой горечи сказала она.

— Эти фотографии Аманды в роли верховной жрицы, которые кто-то послал Гектору Малвени, — размышлял я. — Как ты считаешь, когда они были сделаны?

— Из описания Бренды по телефону я бы предположила, что они сделаны тогда, когда мы были здесь, в Санта-Байе.

— Кто бы мог их сделать?

Мери без всякого выражения посмотрела на меня и покачала головой.

— Не имею ни малейшего понятия.

— По-моему, нет никакого смысла оставаться здесь, — сказал я. — Мы могли бы вернуться в Лос-Анджелес.

— Пойду поищу сначала свою одежду, — быстро сказала Мери. — Я буду чувствовать себя немного неловко, идя по бульвару Уилшир в одном норковом пальто!

— Хорошо, — согласился я. — А я пока пойду подышу свежим воздухом. Встретимся в машине.

Ласковое утреннее солнце пригревало мне затылок, а свежий воздух меня бодрил. Я даже не раздражался оттого, что в мои туфли опять набился песок. На пляж накатывались высокие волны, и чем дольше я гулял, тем жизнь казалась мне прекрасней. Это была неподходящая мысль в неподходящем месте в неподходящий момент. Я перевалил через гребень дюны и увидел, что он лежал там, прямо передо мной в глубокой впадине. Может, это был просто какой-то пьяница? Но что-то подсказывало мне, что это не так!

Подойдя вплотную, я опустился на колени и перевернул тело на спину. На меня обвиняюще уставились мертвые глаза, и я отметил про себя, что в редкие каштановые волосы набился песок. Кто-то перерезал ему горло от уха до уха и постарался на славу: перед его рубашки представлял собой кошмарное зрелище. Где бы ни витал сейчас Эд Конциус, я точно знал, что марихуана не имеет к этому никакого отношения.

Я встал с колен и стал подниматься по крутому склону дюны, направляясь к дому. Мне пришлось констатировать, как я был прав, когда хотел отказаться работать на Гектора Малвени. Я с трудом сдерживался, чтобы не закричать. И теперь у меня на шее висело это задание, ведьмин шабаш, нераскрытое убийство годичной давности, а тут еще труп Эда Конциуса. Судя по тому, как я себя чувствовал, у меня, должно быть, открылась хроническая язва.

Когда я вернулся к машине, Мери Пилгрим уже сидела на переднем сиденье, забившись в угол. Я сел за руль и вставил ключ зажигания.

— Я нашла свою одежду, — сказала она. — Почему-то, одевшись, я чувствую себя гораздо лучше.

— Это замечательно, — вежливо произнес я.

— Зато, — внезапно просияв, сказала она, — несмотря на все ужасы этой ночи, никто не был убит!

Момент был неподходящий, чтобы ее разочаровывать, поэтому я вывел машину на дорогу и взял курс на Лос-Анджелес.

— Выпейте, Холман.

Судя по тону, с каким произнес эту фразу Гектор Малвени, это было утверждение, а не вопрос.

— Бурбон со льдом, — откликнулся я.

— Это тяжкий грех, — пробормотал он. — Полагаю, вам известна та непростительная ошибка, которую совершили вы, американцы? Единственное изобретение, которое мир никогда не забудет и не простит?

— Нет, — ответил я.

— Арахисовое масло! — торжествующе захохотал он.

— Ох уж эти мне остряки! — проворчал я. Вручив мне стакан с виски, он уселся на кушетку лицом ко мне.

— Итак? — Его проницательные голубые глаза выжидательно уставились на меня. — Какие новости, Холман?

— Никаких, — ответил я. — Я заехал, только чтобы задать несколько вопросов.

— Вам придется поспешить. Через десять минут у меня встреча с Джорджем Куклингом. Предварительное обсуждение нового грандиозного фильма-эпопеи, за который мы оба собираемся приняться.

— Вы выплачиваете денежное пособие своим детям?

— Когда я женился вторично, я перестал это делать, — холодно ответил он. — Не вижу никакой веской причины для того, чтобы оплачивать их публичные беспричинные оскорбления.

— На что же они живут?

Он нетерпеливо пожал плечами.

— Не имею представления.

— Дорогой! — Из спальни вышла Бренда Малвени. — Не забудь про свою встречу с Джорджем. О! — При виде меня в сонном взгляде ее карих глаз появилось нечто вкрадчивое. — Я не знала, что у тебя гость. Хэлло, мистер Холман.

— Раз уж ты здесь, любимая, — поспешно произнес Малвени, — позаботься о Холмане вместо меня. У него есть кое-какие вопросы. — Он кивнул мне. — Держите с нами связь, Холман, и помните, что в скором времени я жду результатов.

— И арахисового масла тоже! — огрызнулся я.

— И что это должно значить?

— Это значит, что у нас вроде как свободная страна, — сказал я. — Предполагается, что вы будете оказывать наемному работнику больше уважения. Другими словами, следите за своими чертовыми манерами!

— Да? — Его густые брови слегка приподнялись. — Я всегда считал, что у вас, американцев, принято именно такое отношение.

Как только за ним закрылась дверь, Бренда Малвени тихо рассмеялась и направилась к бару. На ней была белая маечка, туго обтягивающая ее маленькие груди, и пыльные розовые брюки. Покачивание ее аккуратной попки не производило на меня никакого впечатления. Я терпеливо дождался, когда она приготовит себе изрядную порцию спиртного, повернется ко мне и облокотится локтями на стойку бара так, что яснее обозначится ложбинка между ее грудей.

— Какие у вас вопросы, мистер Холман?

— Специально для вас, — любезно предложил я. — Какого черта вы вчера днем позвонили Мери Пилгрим и все ей рассказали до моего приезда?

— Я думала, это облегчит вам работу, — с готовностью ответила она. — Избавит от необходимости задавать кучу ненужных вопросов.

— Вы знали, что в тот момент у нее был Керк?

— Нет, — неторопливо произнесла она, — я этого не знала.

— Позже Керк нанес мне визит и оставил мне для компании ручную гориллу, чтобы быть уверенным в том, что я не двинусь с места в течение ближайших двадцати четырех часов, и он первым разыщет свою сестру.

Она даже не попыталась скрыть невольную улыбку.

— Так вот где вы были все это время, мистер Холман? Заключенный в собственном доме! — Ее плечи затряслись от смеха. — Я знаю, это очень грубо с моей стороны, но, по-моему, это очень смешно!

— Вы послали цветы? — спросил я.

— Что?

— На похороны. Я имею в виду, после того, как вы узнали, что тело Ширли Рилман прибоем выбросило на пляж?

— Я не знаю никакой Ширли Рилман! — Она нахмурилась. — Это какая-то шутка?

— Вы не помните ту ночь, когда она участвовала в шабаше в Санта-Байе?

— Я, честно, не понимаю, о чем, черт побери, вы здесь толкуете!

— У вас точно дырявая память, миссис Малвени, — буркнул я. — Держу пари, что вы даже не помните свое паломничество, или как вы это там называли, когда вшестером путешествовали по стране.

— Ах, это? — Ее лицо прояснилось. — Конечно, я это помню!

— А как насчет ведьминого шабаша, который смеха ради затеяла Аманда, когда ей стало скучно в Сан-Франциско? Который стал настолько привычным, что вы занимались этим чуть ли не каждую ночь дома у Эда Конциуса в Санта-Байе?

— Я никогда не была в Санта-Байе. — Пальцами руки она бессознательно ласкала ложбинку между своих маленьких грудей. — В Сан-Франциско я сцепилась с Керком. После того, что он проделал со мной той ночью, я просто убежала и стала искать какое-нибудь место, где можно укрыться. Позже я узнала, что Гектор все еще ждет меня, и мы поженились.