Не зная, что делать, я зашагал по Сент-Марк в сторону Томпкинс-сквер. Работаем круглосуточно. Лицам, не достигшим 21 года, вход воспрещен. В Южном Манхэттене, где не давили со всех сторон небоскребы, ветер кусался сильнее, но зато и небо было пошире, дышалось полегче. Накачанные мужики выгуливают парочку питбулей, идут зататуированные телочки в платьицах-карандашах а-ля Бетти Пейдж, бомжи – разлохмаченные штанины, зубы через один, как у хэллоуинской тыквы, замотанные скотчем ботинки. Перед магазинами – вертушки с солнечными очками, браслетами с черепами, разноцветными трансвеститскими париками. Тут где-то точно есть точка, может, даже не одна, только я не знал где именно; так послушать, выходит, будто парни с Уолл-стрит без проблем отовариваются на улице, но сам я не знал, куда пойти и к кому обратиться, да и потом, ну кто мне продаст – чужаку в роговых очочках, с мажорной стрижкой, который одевался, чтоб идти выбирать свадебную посуду с Китси.

Беспокойное сердце. Мания таинственности. Эти люди понимали – как и я – задворки души, шепот и тени, деньги – тайком передать, пароли, коды, тайные сущности, подпольные радости, которые делали жизнь менее заурядной, такой, чтоб ее стоило прожить.

Джером – я притормозил на тротуаре возле дешевого суши-бара, чтобы собраться с мыслями – Джером рассказывал мне про какой-то бар с красным навесом, где-то в районе Сент-Марк, на авеню А, что ли? Якобы барменша там толкала постоянным клиентам из-под прилавка, если те готовы были платить вдвое за то, что не берут товар на улице. Джером ей вечно подвозил. Ее звали – вспомнил! – Катрина! Но тут, похоже, бар – за каждой дверью.

Я прошел по А, потом по Первой, нырнул в первый попавшийся бар с приблизительно красным навесом – цвета желчного загара, но мог быть и красным когда-то – и спросил:

– Катрина здесь работает?

– Не-а, – отозвалась огненно-рыжая деваха за стойкой, она наливала пиво и даже не глянула в мою сторону.

Старушки с магазинными тележками спят, уткнувшись в свои узлы. В витринах – переливающиеся мадонны и фигурки со Дня мертвецов. Взмывают беззвучно серые стайки голубей.

– Ты ведь об этом думаешь, ты ведь об этом думаешь, – прошептал кто-то тихонько мне на ухо.

Я обернулся и увидел смачного чернокожего крепыша с широкой улыбкой и золотым зубом, который всучил мне визитку: ТАТУ, ПИРСИНГ, БОДИ-АРТ.

Я рассмеялся, он тоже – густым, тельным хохотом, обоим шутка показалась смешной, – сунул карточку в карман и вышел. И тотчас же пожалел, что не спросил его, где искать то, что мне надо было. Даже если б он мне и не сказал, по нему было похоже, что знает.

Пирсинг. Акупунктурный массаж ног. Золото, серебро – покупка, продажа. Куча болезненно-бледных подростков, а дальше по улице – сама по себе – изможденная девчонка в дредах с грязным щенком и картонкой, до того затертой, что я не мог разобрать надпись на ней. Я виновато полез за деньгами – Китси подарила мне слишком тугой зажим для банкнот, я никак не мог вытащить купюру, копался в кармане и чувствовал, как на меня все смотрят, а потом – “Эй!”, вскрикнул я, отшатнувшись, когда пес зарычал и кинулся на меня, щелкнув зубами, вцепившись игольчатыми зубками мне в штанину.

Все хохотали – подростки, уличный торговец, повариха с волосами под сеточкой, которая сидела на ступеньках и болтала по мобильному. Я высвободил ногу – хохот еще громче, – отвернулся и, чтоб оправиться от испуга, нырнул в ближайший бар – навес черный с красными буквами – и спросил бармена:

– Катрина здесь работает?

Он перестал вытирать стакан.

– Катрина?

– Я друг Джерома.

– Катрина? Не Катя то есть? – Мужики у барной стойки – явно из Восточной Европы – все как один смолкли.

– Может, и… эммм…

– Какая у нее фамилия?

– Эээ… – Мужик в кожаной куртке пригнул голову, повернулся ко мне всем телом и уставился на меня взглядом Белы Лугоши.

Бармен так и сверлил меня глазами.

– Девушка эта. Тебе чего от нее надо?

– Ну, вообще, я…

– Волосы какие, цвет?

– Умм… блондинка? Или нет… – На его лице было ясно написано, что меня вот-вот вышвырнут из бара или хуже того – я углядел за стойкой укороченную бейсбольную биту. – Я, похоже, ошибся, забей…

Я уже вышел из бара и отошел от него довольно далеко, как вдруг позади раздался вопль:

– Поттер!

Я застыл на месте, услышал, как он крикнул снова. Потом, не веря своим ушам, обернулся. И пока я так стоял, не в силах поверить тому, что случилось, а люди обтекали нас с обеих сторон, он, хохоча, рванул ко мне и заключил в объятия.

– Борис…

Черные брови домиком, веселые черные глаза. Он стал выше, лицо исхудало – длинное черное пальто, старинный шрам над глазом и парочка новых.

– Ого!

– Сам ты ого! – Он ухватил меня руками за плечи, отодвинул. – Ха! Ты только посмотри! Сколько лет, да?

– Я… – Я так обомлел, что и говорить не мог. – Ты что здесь делаешь?

– И я должен спросить, – он сделал шаг назад, чтоб окинуть меня взглядом, потом обвел рукой улицу, будто она его была, – что ты здесь делаешь? Чем обязан такому сюрпризу?

– Ты о чем?

– Я заходил тут на днях к тебе в магазин, – он откинул волосы с глаз, – хотел повидаться!

– Так это ты был?

– А кто еще? Как ты узнал, где меня искать?

– Я… – Я ошеломленно покачал головой.

– Так ты не меня искал? – Он удивленно отшатнулся. – Нет? Ты случайно тут? Как корабли во тьме? Невероятно! А чего лицо такое белое?

– Что?

– Видок у тебя жуткий!

– Да пошел ты в жопу.

– Ах, – сказал он, обхватив меня рукой за шею. – Поттер, Поттер! И темные круги! – Он провел пальцем под глазом. – А костюмчик ничего. И слушай, – он отпустил меня, чиркнул сложенными щепотью пальцами мне по виску, – очки-то те же? Так и не поменял, что ли?

– Я… – Я только и мог что головой качать.

– Что? – Он протянул ко мне руки. – Не злишься на меня за то, что я рад тебя видеть?

Я рассмеялся. Я не знал, с чего начать.

– Почему ты номера своего не оставил? – спросил я.

– Так ты на меня не злишься? Не возненавидел до гроба? – Он не улыбался, но с радостным изумлением покусывал нижнюю губу – Ты не… – он дернул головой в сторону улицы, – не хочешь мне морду набить, ничего такого, не?

– Привет, – сказала стройная женщина со стальными глазами, черные джинсы – узкие бедра, которая вдруг скользнула сбоку к Борису так, что я подумал – наверное, жена или подружка.

– Знаменитый Поттер, – сказала она, протянув мне длинные белые пальцы, до костяшек унизанные серебром. – Приятно познакомиться. Столько о вас слышала. – Она была чуть повыше Бориса, волосы длинные, мягкие, длинное, как у питона, тело элегантно затянуто в черное. – Я Мириам.

– Мириам? Привет! Я Тео на самом деле.

– Я знаю. – Рука у нее была холодной. Я заметил татуировку на внутренней стороне запястья – синюю пентаграмму. – Но он про тебя говорит – Поттер.

– Про меня? Вот как? И что он говорит?

Меня сто лет никто не называл Поттером, но от ее мягкого голоса в памяти вдруг всплыло позабытое слово из тех старых книжек, язык темных магов и змей: парселтанг.

Борис, который до того приобнимал меня за плечи, сразу же отодвинулся от меня, стоило ей подойти, будто по сигналу. Они обменялись взглядами, смысл которого я признал сразу, после нашего-то воровства по супермаркетам, когда мы без единого слова могли сказать: Пошли или Вон он идет, – и Борис, заметно разволновавшись, запустил руки в волосы и пристально на меня взглянул.

– Ты тут еще будешь?

– Где – буду?

– На районе?

– Могу.

– Я хочу… – Он остановился, нахмурил лоб, посмотрел через мое плечо на улицу. – Я хочу с тобой поговорить. Но сейчас, – он явно волновался, – не лучшее время. Давай через час?

Мириам глянула на меня, сказала что-то по-украински. Короткий разговор. Потом Мириам удивительно интимным жестом ухватила меня под руку и повела вниз по улице.