Помотав головой и еще немного поглазев на вооруженную толпу, что мало-помалу расходилась, я вновь вернулся к изучению макулатуры, бережно складированной на чердаке многие годы назад. И буквально через несколько минут наконец-то обнаружил нечто, более-менее вписывающее в мои нынешние представления об адекватности и мироздании. Ну, насколько может вписываться в них фотография забитой растерзанными трупами площади, попавшая на первую страницу газеты и снабженная броским заголовком: «Миграция неизвестного вида стайных кистеперых рыб привела к чудовищной трагедии в Мурманске…». Правда там редакторы кажется пытались убедить читателей, что все происходящее не более чем совпадение невероятного количества случайностей, которое никогда не повторится, поскольку на растерзавших несколько тысяч человек громадных окуней, способных дышать воздухом и довольно шустро бегать на своих плавниках, уже натравили ихтиологов со всего мира и будут приняты самые серьезные меры…

К шуму на улице добавились детские голоса, изредка разбавляемые шумом автомобилей. Судя по всему, учеба тут начиналась очень рано, а потому дети разных возрастов кто сами топали к школе, кто пользоваться попутным транспортом в лице соседей или родителей…Идиллия! А вот в листаемых мною газетах градус кровавого угара неуклонно нарастал, с каждым выпуском все больше превращая серьезное и скучноватое издание в сборник какого-то лютого бреда…Бреда, более или менее соответствующего той реальности, которая столь нагло вторглась в мою жизнь и мой родной мир. Передовицы газет заполняли массовые беспорядки, массовые помешательства, массовые отравления…Постепенно к ним стали дополняться ужасающие маньяки, каждый раз показывающие примеры беспрецедентной жестокости, причем всенародные объявления в стиле: «их разыскивает милиция» дополнялись таким длинным списком жертв, включая десятки защитников порядка, что либо там ловили натурального человека-армию, либо обладателя сверхъественных способностей, которого пули не берут. Все чаще и чаще обнаруживались неизвестные и, как правило, питающиеся представителями человечества формы жизни, о происхождении которых строились самые разные теории: от искусственно выведенных западными нетоварищами мутантов до происков капиталистических инопланетян. Правда обвинять во всем политических оппонентов как-то не получалось, ибо за рубежом творилось примерно то же самое, может местами даже похлеще. Пропаганду конечно всегда стоило делить на десять, но если в одном абзаце встречаются слова: «Нью-Йорк, мертвые динозавры и ковровые бомбардировки», причем дополненные панорамными фотографиями с видом на обгоревшие остовы зданий и обугленные костяки монстров, которые по размерам оказались иной раз вполне сопоставимыми, то как-то сразу понимаешь, жильцов и небоскребов в данном городе сильно поубавилось…

Чердак расширился, а потом сжался. Потяжелевшие руки дрогнули и разорвали сжатую в них старую газету, а после в следующий же миг я почувствовал себя таким легким, что почти оторвался от пола. А вот кипы газет и прочие мелкие предметы действительно воспарили…Ну и конечно где-то в сознании, хотя скорее уж в самой глубине души, зазвучал внезапно такой знакомый, чудовищный, жуткий, бесконечно далекий и бесконечно близкий всепроникающий Шёпот…

— Опять⁈ — Мой рефлекторный истерический взвизг определенно могли бы услышать на улице, если бы его не заглушила тревожная сирена, чей оглушительный вой разнесся по деревне на такой громкости, что остается только удивляться, как это в домах стекла не потрескались. Правда, секунд через пятнадцать она стихла…И стали слышны крики. Встревоженные, но не сказать, чтобы прямо испуганные. И не агонизирующие. А ещё на улице вдруг резко стало куда светлее. Раскинутый над деревней магический купол, который и раньше было прекрасно видно, теперь полыхал с такой интенсивностью, что едва ли не в каждую щель будто прожектором светили.

— А эта фигня явно слабее, чем в прошлый раз, — озадаченно подумал я, перебегая от одной наблюдательной позиции к другой и пытаясь понять, а что происходит снаружи. Окна домов стремительно распахивались наружу, а потом запирались изнутри металлическими ставнями с узкими прорезями бойниц. Начавшие было появляться на улице прохожие либо стучались в дома, куда их мгновенно впускали, либо сбивались в плотные ощетинившиеся оружием группы и уже так двигались в одном и том же направлении. К расположенной поблизости школе. Никто не мутировал и не кидался на своих односельчан…Однако где-то поблизости уже начали звучать выстрелы. Многочисленные и изредка разбавляемые чьим-то гулким ревом. Но никого это не шокировало, как не шокировал бы опытных солдат, не первый месяц сидящих в окопе, внезапно начавшийся артиллерийский обстрел. Прозондированная для пробы парочка людей испытывала почти одинаковую смесь тревоги, злости и…жадного азарта? Клочья серого тумана пытались появиться из ниоткуда тут и там, но под льющимся с неба светом стремительно истаивали, будто снег под горячим душем. — А местные к ней, кажется, неплохо подготовлены…Может и обойдется всё ещё…

— Ааа! Ааа! Мамаааа!!! — Сначала я услышал пронзительный детский крик, пробивающийся даже через выстрелы. Затем увидел, как бежит по дороге подросток лет пятнадцати или шестнадцати, тащащий у себя на плечах окровавленную девчонку раза в два себя моложе, которая как раз и кричала, неловко елозя по спине своего спасителя разлохмаченными обрывками мяса, в которые превратилась её правая ступня. А потом, в общем-то даже не думая, нанес со всей дури ментальный удар по твари, напоминающий гибрид слона и ежа, стремительно настигающий детей и уже протягивающий к ним хобот. По усыпанному короткими колючками монстру, весящему не меньше трех-четырех тонн, стреляли буквально со всех сторон, но слой поблескивающих на солнце игл пулями пробивался из рук вон плохо, а потому добыча чудовища должна была отправиться прямиком в расположенную под хватательным щупальцем пасть. Я чувствовал его охотничий азарт, чувствовал его голод, не физический, а словно бы какой-то иной, но без сомнения легко утоляемый человеческой плотью, чувствовал ненависть к людям и злобное предвкушение, смешанное с без сомнения вполне себе разумным ликованием…А потому разбил их вдребезги,в лоскуты, в пыль! Сокрушил всю мыслительную деятельность чудовища, будто стеклянное окно, в которое не просто со всей дури кувалдой стукнули, но еще и основательно так пошуровали туда-сюда, расшвыривая в стороны те осколки, которые еще за раму держались. Хотя, пожалуй, нет, данное сравнение было неточным…Ведь я не просто разбил на части сознание твари, я еще и вложил в свою атаку волевой посыл-приказ, противостоять которым жертва ментальной магии уже никак не могла. И, если переформулировать её словами русского языка, то звучала она как: «Направо!!!».

Монстр попытался рвануть направо так резко, что запутался в своих ногах-колоннах и споткнулся. Но все равно продолжил падение-движение примерно в ту же сторону, чтобы долбануться покрытой иглами башкою о стену дома. Громкий треск возвестил о столкновении добротной кирпичной кладки со лбом чудовища. Башка игольчатого слонопотама треснула, выпуская наружу ручьи крови и, кажется, даже какое-то серое вещество. Ну а здание от подобной таранной атаки немножечко перекосилась. Не то, чтобы критически, но заметно так… Мысленно я погладил себя по голове и поздравил с успехом, ведь заставлять тварь просто остановиться значило бы погубить почти настигнутых данным мутантом ребятишек. Инерция столь тяжелой и крупной туши была банально слишком велика, дабы мгновенно остановиться…И что этот придурок там, черт побери, делает⁈

Подросток со своей окровавленной ношей гибель своего преследователя конечно же заметил…И вместо того, чтобы продолжить в ужасе бежать в направлении ближайшего безопасного места, которым определенно была школа или хотя бы попытки попроситься в какой-нибудь дом, этот идиот заложил пологую дугу и бросился прямо к твари, вытаскивая из кармана какой-то крохотный кургузый револьвер с очень коротким стволом. Один за другим он произвел целых пять выстрелов прямо в рану на башке монстра, не обращая внимания на брызгающие оттуда фонтанчики крови, каждый раз заляпывающие его брызгами, а после принялся просто топтаться на месте, бросая напряженные взгляды то туда, то сюда, но просто отказываясь уходить!