Набравшись мужества, я распахнул дверь рядом с окном и, миновав дурно пахнущую прихожую, через другую дверь попал в комнату, куда я так старательно заглядывал с улицы.

Радостная улыбка вмиг слетела с глуповатого лица Лу Чанга, блеск маленьких обсидиановых глазок тотчас потух, как только китаец увидел, что меня никто не эскортирует.

– Добрый вечер, – деловито поздоровался я. – Пошлите этого громилу за братом, который в беспамятстве валяется на улице.

И я уселся напротив адвоката, с удовольствием наблюдая за его реакцией.

– Ваша попытка применить насилие смехотворна, ведь я пришел просто переговорить с вами.

– Зачем пришли? – В полной растерянности Лу Чанг что-то быстро произнес по-китайски. Борец тотчас покинул комнату.

– Такой примитивной хитростью вы могли бы заманить в западню разве только ребенка, – презрительно произнес я. – Даже инспектор Лестрейд, который, как известно, звезд с неба не хватает, посмеялся бы над вами.

Заметив в глазах Лу Чанга растущее беспокойство, я продолжил, не ослабляя натиска:

– Боже мой, вы, по-видимому, слишком любите театральные эффекты: открытое окно, голоса – конечно же, англосакс не сможет сдержать свое любопытство. Уж не принимаете ли вы меня за круглого идиота? Ведь вы не стали бы говорить по-английски, знай вы о моем присутствии. Нет, конечно, вы говорили бы на своем родном языке.

Я откинулся на высокую спинку стула, с презрением взирая на Лу Чанга. Сия мысль посетила меня с некоторым опозданием, но Лу Чанг не мог знать об этом, что давало мне некоторое преимущество.

– Зачем же… зачем же вы пришли сюда, если опасались западни? – чувствовалось, что Лу Чанг пытается обрести твердую почву под ногами.

– Дабы предупредить, что ваша игра проиграна. Адвокаты, говорят, народ осторожный, пора бы вам подумать о собственной шкуре.

На лице его отразилось искреннее смятение и замешательство. Лучшее средство защиты – нападение, поэтому я, стараясь сохранять хладнокровие, продолжал разить его словами.

– Послушайте, я хочу дать вам один великодушный совет. Здесь, у вас, я в полной безопасности. – Я обвел рукой окружающую грязь с таким высокомерием, словно восседал за письменным столом комиссара Нового Скотленд-Ярда.[8]

– Вы, близкий друг и помощник этого дьявола Холмса, утверждаете, что здесь вы в безопасности? – брызгая слюной, пролопотал адвокат.

– В полной. – Я навис над столом и словно бы вонзил в него свой указательный палец. Очень эффективный жест: Холмс зачастую пользовался подобным приемом, желая подчеркнуть сказанное.

– Если Чу Санфу завтра прибудет в Каир, не в ваших интересах устраивать нам встречу. Ведь я тотчас поведаю ему о полном крахе его лондонской организации.

Лу Чанг мгновенно оцепенел. Он не вполне понимал, на что я намекаю, но звучали мои слова весьма грозно. Он с тревогой уставился на меня, в глазах читался немой вопрос. Я не замедлил с ответом.

– Лаймхаусское отделение полиции имеет копии всех документов, связанных с операциями Чу Санфу в Лондоне. И откуда, как вы думаете, были они взяты? Из ваших досье, конечно! Хранить такую информацию в сейфе весьма неосмотрительно. Готов побиться об заклад, что и Чу Санфу будет того же мнения.

– Никто не вскрывал моего сейфа.

– В самом деле?

– К тому же, – добавил он в отчаянной попытке оттянуть фатальный момент, – ни один из документов не пропал.

Я рассмеялся. Сделать это было не так-то легко в моем положении, но я все же сумел.

– Они были сфотографированы.

– Но это противозаконно!

– Да, верно. Вы имеете право подать иск. Но против кого? Против взломщика, который проник в ваш дом? Против фотографа? – Не стоило говорить о том, что Тощий Гиллиган совместил функции обоих. – Или против того, кто спланировал всю операцию?

– Холмс! – воскликнул он с горечью и ожесточением, тотчас скривившись при одной только мысли о том, каковы будут последствия. И вдруг в его глазах замерли хитрые искорки.

– Если вы не скажете Чу Санфу…

Прежде чем он успел обрести уверенность в себе, я остановил его, предостерегающе подняв ладонь.

– Нельзя допустить, чтобы он увидел труп. И к тому же вряд ли он поверит, что вам с таким исполином не удалось меня захватить.

Зажегшийся было свет надежды на лице адвоката погас. Теперь он являл собой лишь пассивное смирение.

– Что вы предлагаете?

За последнее время я столько нового узнал о Египте от Холмса и сэра Рэндольфа Рэппа, а затем и от полковника Грея, что решил воспользоваться своими новообретенными знаниями.

– Древние обитатели этой страны старались не вносить в летописи неприемлемые для них моменты истории, поэтому почти ничего не известно о царствовании некоторых фараонов Египта. Я же предлагаю стереть из памяти сегодняшний вечер. Будто его никогда и не было и я сюда не приходил. Прикажите маньчжурам держать язык за зубами и все проблемы разрешены.

Наморщив лоб, адвокат тщательно обдумывал мое предложение, выискивая в нем какой-либо подвох. Очевидно, он так ничего криминального и не обнаружил, ибо встал и показал на окно.

– Согласен. Вам лучше вылезти через окно. Я позабочусь о том, чтобы маньчжуры держали язык за зубами.

Вылезать на улицу через приоткрытое окно было ниже моего достоинства, но я был окрылен тем, что довольно-таки ловко выкрутился из трудного положения. Конечно, пришлось общаться с преступниками, но это все же лучше, чем покоиться в мелкой могиле в зыбких песках Египта. Или быть пленником Чу Санфу, который едва ли питал ко мне благосклонность.

Поспешно возвращаясь в гостиницу, я испытывал, однако, угрызения совести: к лицу ли мне играть роль шантажиста? Но я был жив и свободен, и если и погрешил против истины, то во имя благого дела.

К сожалению, у меня не было алиби, дабы оправдать свои ночные похождения. Довольный собой, все еще в приподнятом расположении духа, я столкнулся в вестибюле гостиницы с встревоженным, нет, скорее даже разгневанным полковником Греем.

– Боже праведный, где вы так долго пропадали, доктор? Мои люди уже обыскали весь город.

Его лицо побагровело, и я лишний раз убедился, что он отнюдь не заурядный служака, каким представляется.

Я воззрился на него совершенно спокойно, едва ли не с некоторым удивлением.

– Я проводил свое расследование, полковник. Пожалуйста, объясните, чем вы так озабочены? – Конечно, у меня был пустяковый повод для гордости, но о нем я сохраню память на всю жизнь.

– Вы проводили… что? – Грея, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар. – Да как вы не понимаете? Случись с вами что, в Лондоне с меня снимут голову! – Он собирался продолжать в том же духе, но вдруг спохватился. Тут, должно быть, какая-то тайная подоплека, видимо, подумал он, неизвестно, что собой представляет этот доктор, и лучше бы вести себя с ним помягче. Дисциплина взяла свое, и его поджатые губы скривились в невеселой улыбке.

– Простите мою горячность, сэр, но ведь вы наш гость! – Последней фразой он явно старался сгладить возникшую неловкость и прекрасно понимал, что я тоже понимаю это. Он с благодарностью воспринял оставленную ему лазейку. – Прибыл некто Орлов из Министерства иностранных дел. Он справлялся о вас, доктор. Я взял на себя смелость отвести его к вам в номер.

– Спасибо, полковник, я у вас в долгу.

Грей едва не прищелкнул каблуками, когда я направлялся к лифту, стараясь по возможности сохранять серьезную мину.

Теперь у меня уже не оставалось никаких сомнений насчет деятельности полковника в Египте. Огромная группа людей разыскивала меня по всему городу, персонал гостиницы послушно выполнял его волю. Грей – несомненно, представитель военной разведывательной службы. В Каире замаячила темная тень Орлова. Для нашей доставки выделили миноносец. Очевидно, деятельность Чу Санфу в Египте беспокоила не только Холмса.

Прежде чем войти в свой номер, я постучался. Врываться без предупреждения в комнату, где находился Орлов, казалось небезопасным. Широкоплечий тайный агент удобно восседал в кресле, рядом с ним лежала шляпа с полями с остро заточенной стальной кромкой, весьма опасным оружием в его руках. Легкая озабоченность, таившаяся в его зеленых глазах, сразу же исчезла при моем появлении, подчеркивая одно весьма приятное для меня его качество. Видимо, оценивая меня неверно, что было совсем не свойственно его проницательному уму, он обращался со мной как с равным, и я всегда был ему за это благодарен.