Три дня не отходил Тамдам от девочки, и, наконец, на четвертый день она открыла глаза и снова увидела мир таким, каким он был. Судороги не сотрясали ее тело, и ей захотелось жить.

Караван не мог ждать человека, случайно присоединившегося к нему в пути. Он снялся и ушел своей дорогой.

Отец девочки, счастливый, что беда миновала его юрту, уговорил Тамдама остаться и погостить в ауле еще три дня, обещая после дать коней и провожатых, чтобы они догнали караван. Тамдам с Акбереном остались.

Три дня провел Акберен рядом с маленькой Сакип-Жамал. Она еще не поднималась с постели, и он рассказывал ей сказки и веселые истории. Старейшина аула поклялся тогда, что, как только дети подрастут, он соединит их, потому что в счастливом исходе видел волю аллаха.

Тогда-то и запомнил Акберен взгляд Сакип-Жамал. Он не забывал, что у него где-то есть нареченная, но прошедшие годы отдалили девушку, и события двадцатилетней давности порой казались ему сном.

И вот сегодня… Прошлое словно вернулось и напомнило о себе растерянным взглядом Сакип-Жамал. Значит, и она помнит то, что было в детстве. Но что можно изменить, как поправить, если его суженая стала женой эмира Кутлук Темира, правителя Хорезма? Кто откажет хану, кто станет на его пути и не исполнит его воли?

Волна ненависти к эмиру захлестнула Акберена. По телу прошла дрожь. Душа требовала отмщения.

День угасал, солнце село за край земли, когда улем подошел к Ургенчу. Этой же ночью он встретился с предводителями рабов, и они проговорили до рассвета…

Не смогла сомкнуть глаз этой ночью и Сакип-Жамал. Она лежала с Кутлук Темиром, а мысли ее были далеко. Она вспоминала прошлое, и сердце ее учащенно билось. Рядом не спал, ворочался Кутлук Темир, тяжело вздыхал, иногда постанывал сквозь зубы от боли.

Зная его подозрительность, Сакип-Жамал лежала тихо, притворялась спящей, а в голове одна за другой сменялись картины далекого прошлого. Она смутно помнила детство, почти забыла лицо того мальчика, который должен был стать ее мужем, потому что он после той встречи не появлялся в их ауле. Отец и мать рассказывали ей о нем, и все же она не могла его представить себе. Хорошо помнила Сакип-Жамал только его имя – Акберен.

Тот ли был Акберен или случайно совпало имя, женщина не знала. Но встреча всколыхнула прошлое, заставила думать. Впрочем, все в руках аллаха. Ни один волос не упадет с головы человека без его воли. Значит, так и должно было произойти, как произошло.

Сакип-Жамал повзрослела, когда беда пришла в их дом – от холеры, что, подобно свирепому ветру, прокатилась в тот год по городам и степям Хорезма, умерли отец и мать. Аллах пощадил ее. А потом девушка попала на глаза Кутлук Темира, проезжавшего через их края с отрядом телохранителей, и пожелал взять ее в жены.

Кто бы воспротивился желаниям эмира?! Да и надо ли? Сакип-Жамал о желании и согласии никто не спрашивал, а для простого народа то, что случилось, казалось великим счастьем, выпавшим на долю сироты.

Но для самой Сакип-Жамал все, что произошло, показалось дурным сном. Она боялась и ненавидела Кутлук Темира – огромного, заплывшего жиром и старого. Но мужская сила еще не оставила эмира, и незаметно для себя Сакип-Жамал стала получать наслаждение от проведенных с ним ночей. Он больше не казался ей страшным, потому что она знала, каким он бывает в минуты страсти.

Женщина даже не делала попыток что-либо изменить в своей жизни. Она была покорна прихотям и желаниям мужа.

Кутлук Темир отличил ее от других своих жен и привязался к ней сердцем. Он одел ее в шелк, украсил золотом и почти каждую ночь, проводил в ее шатре.

Сакип-Жамал не родила ему ребенка, но эмир не очень тужил. Детей у него хватало от других жен, и Кутлук Темиру даже нравилось, что младшая жена не беременеет, сохраняя красивую фигуру и нежный цвет лица.

Все шло хорошо до тех пор, пока эмир не начал болеть. Ему перевалило за шестьдесят, и время, и болезнь сделали его раздражительным, отняли силы. Он не предавался с прежней страстью любовным утехам, и Сакип-Жамал, здоровая и красивая, переполненная желанием, с телом, жаждущим любви и ласки, ощутила пустоту.

Супружеская постель стала холодна. Больше не совпадали их желания, и даже в мыслях они отдалились друг от друга. Кутлук Темир чаще думал о том, кто станет править Хорезмом после его смерти, думал о детях, которых он оставит после себя в этом беспощадном, полном звериной ненависти мире. Сакип-Жамал тоже поняла, что лучшее из того, что у нее было, осталось позади. Уйдет Кутлук Темир, и некому будет ласкать ее тело, а у нее даже нет ребенка, ради которого стоило бы переносить одиночество. Сакип-Жамал поняла, что счастье ее призрачно. Ни золото, ни дорогие одежды не дадут ей того, что она имела бы, сложись жизнь по-иному. Так, как у ее подруг из родного аула. То, что было между ней и Кутлук Темиром, вовсе не любовь. Страсть затуманила, закрыла от нее главное, ради чего стоило и надо было жить.

Вот почему услышанное ею имя Акберена заставило сердце стучать сильно и громко. Это было похоже на голос из прошлого, на напоминание, что есть в мире иная жизнь.

Раньше, в молодости, Кутлук Темиру часто приходилось страдать от ран, полученных в битвах, и боль, казалось бы, была сильнее, чем сейчас, но почему тогда хотелось скорее выздороветь и жить, а нынче он к жизни равнодушен? Он отвернулся от жены и молил аллаха, чтобы тот послал ему покой и глубокий сон…

Утром, оставшись одна, Сакип-Жамал позвала в свой шатер Адильшу. Юноша был внебрачным сыном Узбек-хана, рожденным от кипчачки Бубеш. По приказу хана Кутлук Темир взял в ставку сына и мать.

Сакип-Жамал знала Бубеш с юности. Когда-то каждый год их аулы встречались на летних джайляу, и поэтому к сыну подруги она относилась как к младшему брату.

– Айналайын! Милый! Ты стал взрослым и должен уметь хранить тайны. Тебе исполнилось пятнадцать лет… – сказала Сакип-Жамал.

Юноша преданно смотрел ей в глаза, не перебивал, ждал, что скажет дальше его покровительница. Сакип-Жамал помедлила. Ею вдруг овладели сомнения: стоит ли доверять кому-то свою тайну? Но иного выхода не было – женщина знала, что лучше Адильши никто не справится с ее поручением.

Сакип-Жамал понизила голос до шепота, хотя они были одни и никто не мог их услышать:

– Ты видел вчера в ставке человека в голубой чалме?

Адильша кивнул:

– Да. Я видел его еще раньше, на базаре в Ургенче. Говорят, он приехал к нам из какого-то далекого города. Он улем – ученый человек…

– Правильно… – женщина кивнула. – Завтра вы едете с нукерами в Ургенч. Постарайся встретить этого человека снова… Я передам для него письмо… Но запомни: о нем никто не должен знать… Если о письме кто-нибудь узнает, нам с тобой не сносить головы…

Юноша, стараясь сохранить серьезный вид, как это и полагается взрослому воину, кивнул:

– Я все сделаю так, как вы велели…

Сакип-Жамал облегченно вздохнула. Пусть все будет так, как будет. У нее не было выбора. Только доверившись кому-то, могла она отыскать Акберена в шумной и пестрой сутолоке Ургенча.

Адильша чувствовал себя на базаре свободно и просто – он видел то, что хотел видеть, а уши его улавливали только то, что он хотел слышать. Незаметно отстав от нукеров, он направился к лавкам ремесленников, где уже однажды встречал улема. Предчувствие не обмануло его. Вскоре Адильша увидел того, кого искал.

Улем сидел в лавке мастера-чеканщика и пил с ее хозяином зеленый чай. В руке его на растопыренных пальцах ловко уместилась белая, в мелких от старости трещинках пиала. Крупные капли пота блестели на его высоком смуглом лбу.

– Ассалам агалейкум! – приветствовал его Адильша, не отрывая взволнованных глаз от глаз улема.

Тот удивленно посмотрел на незнакомого юношу и только собрался ответить на его приветствие, как в ладонь скользнул клочок бумаги. Ни о чем не спрашивая, Акберен повернулся спиной к текущему мимо лавки людскому потоку и пробежал письмо глазами: