Питт начал переминаться с ноги на ногу, провел рукой по последним прядям засалившихся волос, извлек задубевший локон, цеплявшийся за левое ухо.

– Вообще-то она их обычно подписывает.

– Обычно? Но на этот раз подписи не было?

– Я уже сказал вам об этом, инспектор.

– Однако вам не показалось нужным перепроверить бюллетень?

– Я не стал проверять.

– А почему, мистер Питт?

– Времени не было. Я и так опаздывал, спешил на игру. Почему я должен был обратить особое внимание на эту справку? Я просто подумал, что Мэттью Уотли опять взялся за свое, как и три недели назад. Подумал– опять он симулирует, надо с ним разобраться. И об этом тоже позабыл. Можете арестовать меня за это, инспектор.

– Что было три недели назад?

– Он принес мне справку об освобождении. В тот раз она была подписана Лафленд и мальчик доставил мне ее самолично. На мой взгляд, он просто прикидывался, напустил на себя больной вид и покашливал, но если Лафленд приняла все за чистую монету, мне ли об этом судить? Я взял справку, и он пошел.

– Куда пошел?

– В постель, полагаю. В свою комнату. Или в комнату для домашних заданий. Понятия не имею. Я за ним не следил.

– На мой взгляд, повторная справка об освобождении всего через три недели после первой, к тому же в отличие от прежней неподписанная, могла бы возбудить в вас некоторые подозрения, мистер Питт.

– Ну вот, не возбудила. Я только глянул на нее и бросил к прочему мусору. – Питт взял со стола кусок мела и принялся катать его по ладони, подталкивая большим пальцем. Снаружи послышался звонок, предупреждающий за пять минут о начале урока.

– Вы сказали, что уже опаздывали. Но ведь дело было после ланча. Или вы куда-нибудь отлучались?

– Я был у себя, в «Галатее». Я… – Он тяжело вздохнул, но взгляд его оставался твердым, и голос звучал агрессивно. – Ладно, если вам обязательно это знать, я поссорился с женой. Пока скандалил, совсем забыл о времени. Я бы и не заглянул в свой ящик и понятия бы не имел об этой бумажке, но я прихватил из дома пачку бумаг, а когда глянул на башенные часы, понял, что не успею отнести их в свой кабинет, и свернул в учительскую. Мне нужно было примчаться на площадку, пока мальчики не начали ее перепахивать.

– Что уж такого страшного, если б вы и опоздали на пару минут? Неужели вам было необходимо все бросить и бегом бежать на площадку?

– Локвуд не прощает опозданий. Тем более в моем положении, когда жена то и дело прикладывается к бутылке… Сказать по правде, инспектор, у меня были в тот момент дела поважнее Мэттью Уотли.

Снаружи в холле собирались ученики. Сержант Хейверс не отступала от двери. Глянув в ее сторону, Питт резко бросил кусок мела на стол.

– У меня урок! – напряженно проговорил он. Линли спокойно продолжал:

– Насколько я понял, вы с мистером Локвудом не очень-то ладите.

Под глазом Питта задергалась жилка, и то был самый красноречивый ответ.

– Локвуд хочет вышвырнуть меня отсюда, я не вписываюсь в вымечтанный им образ Бредгар Чэмберс. Он добирается до меня с первого дня, как сделался директором.

– Но до сих пор так и не смог вас уволить.

– Несмотря на мою супружницу и на мой внешний вид, я хороший преподаватель. Мои ребята сдают выпускной экзамен на отлично. Ему приходится мириться со мной – со мной и с тем обстоятельством, что мне известно о нем куда больше, чем другим преподавателям. – Питт явно рассчитывал продолжить разговор на эту тему, и Линли охотно подыграл ему:

– А именно?

– Мне известно его прошлое, инспектор. Уж я- то постарался все разнюхать. Он хочет меня сожрать, а я не собираюсь так просто сдаваться. У меня в рукаве кое-что припрятано на случай, если совет попечителей поднимет вопрос о моей профессиональной пригодности.

Да уж, Питт умел разыгрывать свои козыри, добиваясь максимального эффекта. Вероятно, так он вел себя и с начальниками, и с коллегами. Вряд ли это снискало ему особые симпатии.

– Мистер Питт, у вас вот-вот должен начаться урок, – напомнил ему Линли. – Мы бы гораздо быстрей закончили этот разговор, если б вы говорили по делу.

– А никакого дела и нет, инспектор. Просто я в курсе того, как скверно Локвуд учился в университете Сассекса, как состоял домашним учителем при трех молодых леди, пока не женился на Кейт, знаю и о том, что из последней муниципальной школы, которая решилась предоставить ему пост Директора, коллеги выжили его, поскольку он учинял им разнос всякий раз, когда они хоть на йоту отступали от правил. О, Локвуд с радостью выгнал бы меня отсюда, если б только мог надеяться, что при этом я придержу язык и не поведаю все это совету попечителей.

– Да, вы и впрямь нарыли немало.

– Я бываю на конференциях преподавателей, общаюсь с коллегами. Многие люди любят поговорить. Я люблю слушать.

– Но ведь Бредгар Чэмберс довольно престижная школа. Как Локвуд ухитрился стать здесь директором, если его недостатки настолько перевешивают достоинства?

– Кое-что приукрасил, кое-что подтасовал. Не боялся шагать по трупам, не брезговал лизать зад, кому следует.

– Вы имеете в виду Джилса Бирна?

На лице Питта выразилось угрюмое одобрение.

– Да, вы времени зря не теряли. Браво! Вы знаете, каким образом Мэттью Уотли получил стипендию совета попечителей? Он ведь вовсе не лучший из кандидатов, отнюдь нет. Вполне заурядный мальчик. Милый, приятный, но в смысле способностей – ничего особенного. У нас было с полдюжины куда более достойных соискателей. Решающее слово принадлежит директору. Джилс Бирн выдвинул кандидатуру Мэттью, и Мэттью получил место в школе. Локвуд отплатил Джилсу за услугу, Бирн в очередной раз показал другим членам совета, какой властью он обладает в Бредгар Чэмберс. Так уж он устроен – да и мы все тоже. Власть – это наркотик. Отведал хоть раз, и снова тянет.

Да, к Питту этот афоризм вполне применим. Знание– сила, и он пустил в ход всю имевшуюся в его распоряжении информацию, чтобы очернить директора, словно, втаптывая в грязь репутацию своего противника, он набивал себе цену, словно, сменив предмет разговора, он мог рассчитывать, что допрос не затронет неприятную, болезненную для него самого тему.

– Вы поменялись дежурствами с Джоном Корнтелом, – сказал Линли. – С какой целью?

– Моя жена хотела съездить на спектакль в Кроули. Я хотел ей угодить, вот и попросил Джона поменяться.

Надеялся, что она хоть один выходной не будет пить, подумал Линли и продолжал:

– Какую пьесу вы смотрели?

– «Занят в ином месте». – Питт усмехнулся, словно только теперь осознав совпадение. – Довольно старый спектакль, но мы никогда его прежде не видели.

– Это было в пятницу вечером или в субботу?

– В пятницу.

– А в субботу?

– Ничего особенного. Сидели вечером дома. Смотрели телевизор, читали. Даже обменялись парой слов.

– Видели ли вы в эти дни Эмилию Бонд? В пятницу, в субботу?

Этот вопрос явно чем-то заинтересовал Питта. Он по-птичьи наклонил голову набок.

– Ночью не видел. Днем– разумеется. Она тоже живет в «Галатее». Я все время наталкиваюсь на нее. Однако в те два вечера я ее не видел, более того, ее дверь была закрыта, когда я обходил дортуары. – Питт подметил, как насторожился Линли, и добавил подчеркнуто:– Я непременно проверяю, все ли в порядке у моих девочек, инспектор. Как-никак, я отвечаю за это общежитие и за ученицами пристально слежу.

– Вот как? Питт побагровел.

– Я вовсе не это имел в виду.

– Вы бы лучше объяснили, что вы имели в виду, – предложил Линли.

Из-за двери донесся громкий хрипловатый смех. Старшеклассники явно теряли терпение. Ни Линли, ни Хейверс даже не посмотрели в ту сторону, словно и не собирались впустить в класс учеников Коуфри Питта.

– От девочек в школе только лишние неприятности, инспектор. Это провокация, соблазн. В прошлом году двоих пришлось исключить за непристойное поведение. Одну из них застали с садовником – можете вы себе это представить? – а вторую родители поспешили забрать от греха подальше, якобы перевели в другую школу. —Он коротко фыркнул. – Я говорю только о «Галатее». Один Господь ведает, что творится в «Эйрене».