— Ну здравствуй, Саня, — говорит он мне, озираясь тем временем по сторонам.

Это мне активно не понравилось, не иначе на хвосте кого-то привёл, подумал я, но ответил спокойно:

— И тебе не хворать, Спиридон. Я походу сейчас Потапом зовусь. Как здоровье, как семья, как торговля идёт?

Про семью это я для подколки спросил, не было у него отродясь никакой семьи, её же кормить и одевать надо, будет это делать такой скряга, как он.

— Благодарствуй, всё неплохо, — степенно отвечал он. — Я вот принёс, о чём мы договаривались вчера.

И он вытащил из заплечного мешка завёрнутый в тряпицу свёрток.

— А чего такой большой-то? — спросил я, — медными деньгами что ли собрал?

Но ответить он ничего не успел, потому что из-за ближайшей лодки, лежавшей неподалёку в перевёрнутом состоянии, вдруг возникли двое в форме местной полиции. И оба быстрнько переместились к нам.

— Так-так-так, — сказал видимо старший из них, — и что это тут происходит, господа хорошие?

— Вот этот, — немедленно выпалил Спиридон, — вымогает у меня деньги, угрожая ливольвертом. Заряженным. Вот.

— Поднимите руки, молодой человек, — обратился ко мне этот старший.

Я без разговоров выполнил приказ, после этого он меня тщательно обыскал с ног до головы. И ничего не нашёл.

— Чистый, — сказал он своему спутнику. — Куды револьвер-то девал? — это он у меня уже спросил.

— Вы что-то путаете, господин полицейский, — вежливо ответил я ему, — у меня отродясь никаких револьверов не бывало.

— А что ты тогда здесь делаешь и почему этот тебе свёрток какой-то передаёт? Что, кстати, в свёртке, показывай, — скомандовал он Спиридону.

Тот развернул его, внутри лежали гвозди м железные скобы, жадный Спиридон видимо пожалел реальные деньги сюда класть. Полицейский хмыкнул и продолжил:

— Ты чего, на работу его что ли нанимаешь?

— Да это я так, господин урядник, — заюлил Спиридон, — для виду положил, а так-то он у меня полсотни рубликов вымогал.

— И ты что-то путаешь, Спиридон Михалыч, — сказал я ему, — мы же вчера договорились, что я с братом тебе заднюю дверь поправлю, вот ты мне и принес запчасти для этого дела.

— Так, — громко сказал урядник, — мальца мы к себе забираем, поговорим с ним в участке как следует, а ты, Спиридон, иди себе и не отвлекай нас от службы такой ерундой.

А меня господа полицейские, как и обещали, взяли за шкирку и повели в ближайшее отделение. По дороге выяснилось, что моей скромной особой заинтересовался аж сам участковый пристав Игнатов Семён Архипович, довольно большая шишка в полицейской иерархии. А с ним вместе был городовой Кавун, без имени-отчества. Судя по фамилии, с Украины был родом этот товарищ. Отделение находилось на Нижне-Волжской набережной в районе Речного вокзала… ну то есть когда-то в будущем он здесь будет, а пока какая-то деревянная будка на берегу стояла. Но площадь за ним имела знакомые очертания, посредине фонтан с красивыми чугунными финтифлюшками, позади пассаж Блинова, справа городская биржа, в которой в 21 веке будет череда модных ночных клубов. Меня завели в домик, соседний с этой биржой-ночным клубом, на вывеске коего значилось «Городская полицейская управа № 1», я аж возгордился — под первым номером пойду.

— Ну садись вон туда, — сказал городовой Кавун, заведя меня в маленькую и душную комнатушку с окном на фонтан, — поговорим.

И тут же раскурил свою трубку, она у него набитая что ли уже валялась в ящике стола?

— Конечно поговорим, господин полицейский, — вежливо ответил я, садясь на краешек раздолбанного стула, а потом добавил, — вы бы своё имя-отчество что ли сказали, чтобы удобнее было говорить.

— Иван Данилыч, — буркнул он, пристально глядя на меня, — рассказывай давай, кто такой, почему на тебя уважаемые люди жалуются?

Я вздохнул и вывалил на Кавуна изрядно подредактированную историю своей грустной жизни… нет, поначалу всё рассказал, как оно на самом деле было, а под занавес только то что мы с братом пришли наниматься к Спиридону на какую-нибудь малую работу, жрать, дескать, очень хочется, а других источников существования у нас нету. Кавун выслушал всё это, периодически кривясь, как будто от зубной боли.

— А про револьвер что скажешь?

— Это дядя Спиридон что-то напутал, откуда у такого пацанчика, как я, боевой револьвер возьмётся, сами посудите?

— Лады, будем считать, что ты меня убедил, — ответил наконец городовой, — но если ещё раз в похожую историю влипнешь, так просто не отделаешься, в Сибирь по этапу поедешь, понял?

— Да всё я понял, Иван Данилыч, — ответил я с надрывом в голосе, — больше влипать ни во что не буду.

— Ну тогда иди… нет, стой — ещё расскажи, что вы с братом дальше делать думаете?

— Дальше мы хотим сделать коммуну детей-беспризорников, — ответил я, — вместе выживать проще будет.

— Что за коммуна? — посерьёзнел лицом полицейский, — почему не знаю?

— Так нету её ещё, только начинаем, четверо нас, заняли пустой дом в конце Благовещенки, хотим что-нибудь общественно полезное начать производить. Приходите в гости, сами всё посмотрите.

— И как же будет называться ваше начинание? — продолжил допытываться он.

— Хотим назваться «Артель имени Максима Горького», — гордо сказал я, — если Максим Горький конечно против не будет.

— Горький это который «Песня о Соколе»? — неожиданно проявил литературные познания Кавун.

— Да, он самый, наш нижегородский литератор, вы ничего против этого не имеете? — на всякий случай уточнил я.

— Ничего не имею, — повторно буркнул Кавун, — зайду я к вам, посмотрю, что там и как… но про револьвер заруби себе на носу — ещё раз всплывёт, по этапу отправлю. Гуляй пока.

И он углубился в какие-то разложенные на столе бумаги, а я вышел на Сафроновскую площадь, чтобы не отвлекать занятого человека. Вот и первый контакт с властями у меня случился, подумал я, двигаясь вдоль реки к себе домой, и вроде бы не самый плохой. Однако ж надо теперь решить, что с иудой Спиридоном делать… Пока шёл и глазел на погрузку-разгрузку товаров с барж, ничего не надумал. Дома меня встретил Лёха с законным вопросом:

— Ну чё, принёс деньги?

— Нет, Лёха, — ответил я, — пока что облом вышел. Спиридоша в полицию нажаловался, так что вместо денег у меня вышла беседа с местным городовым.

— И о чём беседовали?

— Я про нашу артель рассказал (он кстати зайти обещал на днях), а городовой пригрозил, что если ещё раз про наши револьверы услышит, отправит меня… ну и тебя тоже в Сибирь по этапу. Так что пока я их спрячу на время, наганы наши.

— В Сибирь не хотелось бы конечное дело, — уныло отвечал брат, — как жить-то дальше будем? Денег совсем мало осталось, а тут ещё и стольник в неделю надо бандитам отдавать (мою беседу со Шнырём и Ножиком он, выходит, слышал целиком и полностью).

— Надо подумать, — ответил я.

— Чего? — переспросил он.

— Мозгами, говорю, надо пораскинуть… заодно решить, что со Спиридоном будем делать — негоже на тормозах спускать такое.

— Стой, — вспомнил вдруг я, — а вы украшения-то с одежды загнали, как я просил?

Лёха виновато моргнул и начал отвечать слезливым голосом:

— Не бей сильно, братан, кинули нас на базаре с этими побрякушками…

— То есть как кинули? Давай выкладывай во всех подробностях.

Оказалось всё просто, как апельсин — троим они показали драгоценности, те отказались, а четвёртый согласился, поторговавшись, а потом завёл Лёху, как старшего, в какой-то закуток, дал ему по башке и сбежал со свёртком.

— Вот шишку какую оставил, — показал брат макушку, там действительно была небольшая выпуклость.

— Какие-то вы неумёхи, — разозлился я, — ничё поручить нельзя… рассказывай про этого четвёртого, как выглядел, во что одет был, куда убежал.

— Ну мужик мужиком, — начал вспоминать Лёха, — в сапогах, в косоворотке, с бородой и усами. Да, шрам был на левой щеке, здоровый, от подбородка до уха. Убежал в сторону Лыковой дамбы.