После прибытия Клаузена в Токио группа Зорге набрала обороты и стала действовать на полную катушку. На суде в 1942 году Одзаки и Клаузен смогли припомнить свыше ста сообщений высочайшей важности, переданных в Москву через курьера или по радио. Японская полиция с помощью радиоперехвата записала их много больше, но не смогла расшифровать до признания Клаузена. Ведение передач из дома Гюнтера Штайна в Азабуку само по себе заслуживает внимания. Клаузен впервые посетил Штайна в декабре 1935 года, «чтобы осмотреть дом… и решил, с согласия хозяина, использовать для сеансов связи две комнаты на верхнем этаже, – давал показания Клаузен, отвечая на вопросы следователей. – Из дома Штайна я передал свыше тридцати сообщений».

В 1936 году Клаузен был послан в Шанхай с двойной миссией: передать связному множество микропленок и встретиться с Анной Валлениус, чтобы жениться на ней. Микропленки были переданы в книжном магазине на Баблинг-уэлл-роуд, игравшем столь заметную роль в деятельности Зорге. Когда Клаузен благополучно вернулся, Зорге ликовал: тысячи кадров микропленки включали в том числе и первую крупную партию документов, которые он лично фотографировал. В германском посольстве. И это было лишь начало. Штайн, его гражданская жена, Клаузен и миссисс Клаузен фактически организовали челночную линию между Токио и Шанхаем.

Анна Клаузен совершила четыре поездки одна, переправив свыше тридцати роликов микропленки. По возвращении ей выдали пять тысяч долларов, которые она депонировала на счет «компании» мужа. Но к досаде и раздражению Клаузена, вернулась она, нагруженная дорогими платьями и драгоценностями, которые накупила для себя на деньги «Клаузен Shokai». Анна была ненадежным курьером, действовавшим лишь под угрозой наказания или провала, и ее покупки были своего рода местью и Клаузену, и организации Зорге. Когда Гюнтер Штайн впервые поехал в Шанхай в качестве курьера, ему передали пакет для миссис Клаузен, в котором находились темно-голубая шаль и большая черная брошь, которые Анна должна была надеть в поездку на китайский материк. Когда она появилась бы в Шанхае в книжном магазине на Баблинг-уэлл-роуд, в «Sun-компани», в универсальном магазине, в холле отеля «Кэтей» или неспешно прогуливалась бы по авеню Хейг, московский курьер должен был узнать ее по этим шали и броши.

У самого Зорге был забавный предлог для его собственных поездок в Китай. «В конце 1938 года я сам ездил в Маньчжурию и Гонконг в качестве курьера германского посольства, одновременно прихватывая с собой и материалы для передачи в Москву». Доверенный друг германского посла и гестаповского полковника Мейзингера – «зверя Варшавы» – вез конфиденциальные нацистские документы в кармане, а микрофильмированные их копии – под рубашкой. Москва была ближе его сердцу, нежели Берлин.

В конце 1939 года Рихард Зорге решил, что пришло время отказаться от курьерской связи с Шанхаем. Береговая полиция в Иокогаме усилила слежку за прибывающими и отъезжающими. И риск потери ценного человека или, еще хуже, провала всего аппарата стал слишком велик. А кроме того, продолжающееся экономическое давление со стороны США, все сильнее сказывающееся на японцах, сделало фактически невозможным для группы использование американских банков для получения денежных переводов. Зорге телеграфировал своему московскому начальству в России, что встречи между его курьерами и «людьми из Москвы» было бы куда эффективнее проводить непосредственно в Токио. После долгих проволочек и ворчания «Директор», наконец, телеграфировал в ответ набор шифрованных инструкций: «Два билета с более высокими номерами для Фрица[18]. Один с меньшим номером для связного».

Вскоре после этого Макс Клаузен обнаружил в почтовом ящике два билета в японский императорский театр. Один для него, другой – для Анны. В полутемном театре ему передали небольшой пакет с 5000 долларов, а он отдал 38 микропленок «связному» из Москвы. Через несколько месяцев Клаузен вновь получил два билета на оперу «Все девушки» в Такарацука-театр. И вновь они с Анной отправились на представление. За 30 роликов микропленки Клаузен получил 3000 долларов и 25 тысяч йен. В обоих случаях человеком, совершавшим этот обмен, был советский консул в Токио Вутокевич. Во время третьей встречи в театре на связь вышел второй секретарь посольства Виктор С. Зайцев. Под псевдонимом «Серж» он около десяти раз встречался с Клаузеном в офисе компании «Клаузен Shokai». В дневнике Клаузена эти встречи были зашифрованы как «S-tr» – «Serge treffen»[19].

Были и другие, выходившие на связь с группой и передававшие ей инструкции, деньги или слова одобрения и поддержки.

Появился д-р Войдт и некоторое время работал с Зорге. Это был немец, пользовавшийся доверием в посольстве, но группа Зорге подозревала, что Войдт – двойной агент. Была еще «Ингрид», привлекательная блондинка-американка, чье имя всплыло из протоколов токийской полиции. Неясно, была ли она курьером, но по некоторым признакам, ее работа на Зорге носила скорее личный характер, нежели политический.

Связи с курьерами дополнялись сеансами радиосвязи. «Поскольку непрерывная радиосвязь с центром была важнейшим условием нашей работы, то достижение радиоконтакта, поддержание его в постоянной готовности и обеспечение мер против пеленгации радиопередатчика были самой важной частью нашей нелегкой работы, – писал Зорге. – После приезда в Токио Клаузена – а его технические способности и энтузиазм в работе не знали границ – мне разрешили научить его шифровке и передать ему эту часть работы».

«Клаузен установил много радиопередатчиков, так чтобы по возможности быть уверенным в успехе нашей радиодеятельности. Он мог одновременно посылать сообщения из четырех различных мест, и почти всегда по крайней мере три места были задействованы… Мы часто меняли места выхода в эфир, чтобы избежать, по возможности, слежки или пеленгации, которая, как мы считали, со временем должна была стать более точной. Клаузен старался уменьшить свои радиопередатчики в размерах, так чтобы их в разобранном виде можно было носить в сумке, не вызывая никаких подозрений… Обычно радиосвязь использовалась нами, чтобы послать срочное сообщение или наши отчеты («Директору») или организации, или принять сообщения из Москвы, касающиеся деятельности нашей группы или отдельных операций… Клаузен всегда мог обеспечить замечательную связь».

В последние годы в проблему превратились и внутренние связи в организации Зорге, ставшие небезопасными. Уже шестнадцать человек было напрямую связано с оперативниками Зорге, и, строго говоря, они не являлись членами одной группы, но представляли собой серию подгрупп внутри одной организации, и все они получали указания от Зорге и снабжали его информацией. «Я был единственным человеком, напрямую связанным с ключевыми членами (полунезависимых групп)… Непосредственные члены группы либо вообще не имели контактов между собой, либо встречались лишь в очень редких случаях». Были, конечно, и некоторые исключения.

Хотя свои отношения с Вукеличем Зорге не афишировал, но он обеспечил себе оправдание, на случай если бы их увидели вдвоем, поставив в известность германского посла о том, что он поддерживает ни к чему не обязывающие отношения с французскими и союзническими журналистами, чтобы иметь возможность прощупывать их на предмет интересной информации. Клаузен, ставший казначеем аппарата, часто посещал Вукелича, так же, как и Мияги. Гюнтер Штайн старался держаться на некотором отдалении от Зорге. Встречались они мало и редко. И Клаузен, и Мияги были для Штайна посредниками, и встречи Штайна с ними проходили, как правило, в ресторанах. Дом Штайна Клаузен посещал лишь для проведения радиосеансов.