Спайдер похохотал, подивился российской смекалке и принялся расспрашивать о девочках: какие будут погорячей, беленькие, парижские да московские, либо черненькие, с берегов Убанги и Арувими [3]. Каргин высказался в том смысле, что темперамент – фактор генетический и узнается по цвету белья, не кожи; если белье на девушке белое, так это дохлый номер, а если зеленое или красное, то самый смак. “Откуда же белье у черненьких?” – заинтересовался Альф, и пришлось ему объяснять, что даже в самой жаркой Африке девушки голыми не бегают, а носят юбки из белого лыка или из свежих пальмовых листьев.

Когда джип, подвывая и взревывая, полез в гору, отношения у них наладились окончательно: они стали если уж не друзьями не разлей вода, то добрыми приятелями. Дорога извивалась серпантином, и с высоты Каргин мог разглядеть залив с застывшей у мола океанской яхтой, бело-оранжевую башенку маяка и весь поселок, разделенный пополам короткой широкой улицей. Его дома тонули в зеленях, и только здание казармы, массивное и высокое, соперничало с кронами саговников и пальм.

Он вздохнул. Видно, не судьба командовать охранной ротой, гонять Гутьерреса, Сегри и Моруэту… Нет, не судьба! С другой стороны, неведомый пока что пост мог оказаться неплохим и более престижным, чем должность гарнизонного начальника. На этот счет разговорчивый Спайдер не вымолвил ни слова, а лишь болтал о том, о сем, расспрашивал об Африке и Легионе, травил анекдоты и деликатно прощупывал Каргина. Вопросы были вполне невинными, однако Каргин уверился: его послужной список изучен с начала и до конца, без пропусков и купюр.

Глухой отдаленный рык прервал беседу. Над бухтой мелькнула светлая тень с распластанными крыльями и, ввинчиваясь в воздух, устремилась к облакам. “Оспрей” быстро набирал высоту, рев двигателей делался тише, затем яркая искорка корпуса истаяла в небесной синеве, будто капля росы под жаркими солнечными лучами.

Проводив самолет взглядом, Каргин вымолвил:

– Говорили, я буду ходить в твоих помощниках.

– Кто говорил? – поинтересовался Спайдер, притормаживая перед очередным поворотом.

– Шон Мэлори. Нужен тебе помощник. Альф? И по какой части?

– Это старику решать. Может, займешься восточным побережьем, наладишь охрану… Хотя, чего там охранять? Все вроде бы о’кей… камни, болота и скалы… Так что, я думаю, он тебя егерем определит. Егерь ему не помешает. Я вот с ним бегаю по утрам, но в кратер таскаться – увольте! Ни за какие деньги! А он желает поохотиться. На попугаев или, к примеру, на крыс… Ты как стреляешь-то, парень?

– В крысу не промажу, – сообщил Каргин, мрачнея и хмуря брови. Идти в крысиные отстрельщики? Еще чего!

Впрочем, вряд ли его ожидал такой позор. Что-то в тоне Спайдера и выражении маленьких хитрых глазок будто намекало, что помощник измерен, взвешен и распределен, что участь его решена и палить в попугаев и крыс ему не придется. Разве что для собственного удовольствия.

Они проехали между двумя коническими пилонами и очутились в парке. Справа, за шеренгой аккуратно подстриженных темно-зеленых кипарисов, голубел овальный бассейн, слева тянуло сладким запахом от рощи цветущих магнолий, прямо лежала аллея – ровная, как стрела, и упиравшаяся в лестницу с широкими гладкими ступеньками. Ступени стерегли каменные сфинксы, а над ними полукругом возносилась колоннада, придававшая дворцу сходство с древним египетским святилищем. По обе его стороны темнели скалы, увитые лианами; сквозь их изумрудную паутину просвечивал черный бугристый базальт, будто сжимавший дворец в своих объятиях.

В сущности, так оно и было: здание врезали в горный склон, выстроив в форме подковы о трех этажах, с южным и северным портиками и плоской кровлей, увенчанной ажурным цветком антенны. К южному портику примыкал утес, напоминавший сидящего медведя, а за ним располагался флигель служащих с хозяйственным двором, конюшнями, гаражами и вторым бассейном. Каргин, изучивший планы сооружения вдоль и поперек, знал и о других деталях, недоступных взгляду: про бункер в основании дворца и выбитый в скале тоннель, ведущий к служебному флигелю. Кроме того, севернее, метрах в пятистах, находился седьмой блок-посту охранявший энергетическую подстанцию – не назем” ную, как в поселке, а тоже упрятанную в скалы.

Парк был безлюден и тих, но на ступенях виллы маячил чей-то тощий силуэт. Джип, миновав аллею, притормозил у лестницы, и Каргин смог разглядеть встречавшего подробней. Худощавый узкоплечий человек лет сорока, с высокомерным смуглым лицом; глаза спрятаны за темными очками, волосы странные, с медным отливом, будто угли, тлеющие под слоем пепла. Одет, несмотря на жару, в строгий костюм при галстуке и жилете; у пояса – мобильный телефон, на пальцах – золотые перстни. Он не понравился Каргину – слишком напоминал нового русского кавказской выпечки.

– Этот костлявый хмырь – Умберто Арада, он же Хью, – негромко пробасил Спайдер. – Личный референт старика. Не из нашей компании. Во-первых, чертов аргентинец, а во-вторых, пива не пьет и брезгает чикитками из “Пентагона”.

В голосе его слышалось легкое презрение – такое, каким человек упитанный и склонный к житейским радостям одаривает тощих анахоретов и святош. Отметив это, Каргин кивнул и поинтересовался, какая же компания – “наша”. “Скоро увидишь”, – ответил Альф и полез вон из машины.

– Мистер Халлоран ждет наверху, – английский аргентинца был столь же безупречным, как и его костюм.

В молчании они вошли в большой прохладный холл с колоннами и двумя изгибавшимися полукругом мраморными лестницами, ведущими на второй этаж. Колонны отгораживали жерла арок; одна, как помнилось Каргину, обрамляла ход к гостевым покоям в северном крыле, а в южном располагались столовая, кухни, кладовые и спуск в убежище. Простенок между лестницами украшало тускло поблескивающее мозаичное панно: орел, как на американском гербе, но с добавлением – парой револьверов, стиснутых в когтистых лапах, и надписью:

"Кольт создал Соединенные Штаты”.

Мрамор лестницы был окутан ковровой дорожкой, заглушавшей шаги, перила держал строй бронзовых римских воинов в доспехах, сияли светильники и зеркала, бугрились мускулы статуй: Марс в гривастом шлеме, кующий меч Вулкан, Минерва с грозно подъятым копьем.

Не останавливаясь, они миновали площадку второго этажа; по обе ее стороны открывались анфилады залов со стенами в панелях из дуба и красного дерева либо обтянутых шелками; люстры, драгоценная мебель, изваяния, картины… “Парадная миллиардерская берлога”, – решил Каргин и бросил взгляд на аргентинца. Тот шагал как заведенный, с окаменелым невозмутимым лицом. Очки его торчали из кармана, и теперь можно было рассмотреть глаза – не темные, а серо-зеленые, совсем не подходящие для представителя латинской расы. “В точности как у Паркеров”, – мелькнула мысль, но додумать ее он не успел. Под ногами загрохотали каменные плиты, налетевший порыв ветра взъерошил волосы, солнце брызнуло в лицо, заставив сощуриться.

– Чтоб меня Тор пришиб!.. – пробормотал Каргин и огляделся.

Они очутились на верхней террасе, скорее даже – эспланаде, открытой к востоку, закругленной с одного конца и висевшей над стометровым обрывом. Эта площадка была продолжением дворцовой кровли на уровне третьего этажа; сам этаж возвели прямо здесь, будто пентхауз на крыше какого-нибудь нью-йоркского небоскреба. Со стороны парка фасадом служили массивные колонны и глухая, без окон, стена, но с террасы вид был иной, более веселый и приятный: широкие оконные проемы за водопадом виноградных лоз, полосатый тент, защищавший от солнца, скамьи под невысокими пальмами и мандариновыми деревцами, фонтан и крохотный пруд, где в тишине и прохладе сияло чудо – огромная амазонская кувшинка. Отдельно, метрах в двадцати от здания, у южного края террасы стоял павильон с полусферическим куполом; купол был раздвинут, и в щель выглядывало стеклянное око телескопа.

Референт шагнул к дверям, едва заметным под вуалью виноградных листьев, и что-то тихо сказал сидевшему у порога человеку. Тот поднялся – будто перетек из одной позы в другую без всяких видимых усилий, не напрягая мышц. “Не европеец, – отметил Каргин, – китаец или японец.