Сенявин замолчал, ожидая ответного хода опытного дипломата, и не удивился, когда англичанин пропустил мимо ушей слова о действиях своей Империи в Китае и обратился сразу к последним:

– Я уверен, вы – я имею в виду графа Нессельроде и вас, наш любезный друг, – вы хорошо осознаете, что действия генерала Муравьева не ведут к укреплению нашего сотрудничества и содружества.

– Вы имеете в виду, сэр, наши личные с вами отношения или отношения России и Англии? – с самым простодушным выражением лица осведомился товарищ министра иностранных дел.

– Разумеется, последние.

Англичанин вынул большой кожаный портсигар, предложил Сенявину, но тот отрицательно покачал головой:

– Хоть и говорят, что хорош ваш табак, но, простите великодушно, не употребляю. Да и вам не советую. Дышите полной грудью здоровым русским воздухом. У вас, на туманном Альбионе, такого нет. Сам убедился.

Сеймур отрезал маленькой гильотинкой кончик длинной толстой сигары, прикурил от серной спички, чиркнув ее о кожу седла, затянулся, выпустив струю ароматного дыма, и только тогда ответил:

– Ваш, русский, воздух слишком холоден для нас, англичан. Не будь этого, мы бы давно уже им с удовольствием дышали. Сигара же хорошо согревает наши внутренности. Табак, кстати, не наш, а турецкий. Турция поставляет нам сей продукт высокого качества по выгодной цене, и мы это весьма ценим. Турция! – повторил посланник многозначительно.

– Вы хотите сказать, сэр Гамильтон, что Великобритания может стать помехой интересам России на Балканах?

– Это ваши слова, милейший господин Сенявин, а я сказал только то, что сказал. Могу лишь добавить: Россия – огромный, малоповоротливый корабль, и плавание такого корабля под всеми парусами напрямую к цели, даже если она заманчиво близка, чревато многими опасностями, и велика вероятность – крушением. А поворот в другую сторону сулит большие выгоды.

Сэмюэл Хилл сидел в небольшом кабинетике на два стола, которые занимали известный ему по прошлому пребыванию в Иркутске Миша Волконский – теперь это был не гимназист, а молодой человек в чиновничьем мундире – и незнакомый штабс-капитан. Кресло, принявшее упитанный зад англичанина, стояло как раз между столами, и мистеру Хиллу, отвечающему то на вопросы штабс-капитана, то – чиновника, приходилось вертеть головой туда-сюда. Это его утомляло, иногда он запаздывал с ответами, спотыкался, однако терпел. Хилл отлично понял уловку со столами и креслом, но с этим приходилось мириться, иначе спрашивающие могли придраться к какому-нибудь пустяку и отправить его восвояси обратно в Европу без права возвращения.

Его пригласили сюда сразу по приезде в Иркутск. Он только-только успел столковаться со своим прежним хозяином квартиры о цене найма – она буквально взвинтилась за каких-то три года, – как заявился полицейский и бесцеремонно повел его, но не в полицейский участок для проверки документов, а в Главное управление, в этот самый кабинет, где, как ему показалось, ждали именно его. И с ходу приступили к допросу, который шел вот уже второй час.

Поначалу Хилл попытался возмутиться:

– На каком основании меня задержали и привели как уголовника под полицейским надзором? Я – подданный ее величества королевы Великобритании, с документами у меня все в порядке…

– Вы находитесь на территории Российской империи, – невозмутимо прервал его штабс-капитан, – и, поскольку не являетесь дипломатом, подпадаете под юрисдикцию российских законов. Мы действуем по закону. Поэтому не будем тянуть время и спокойно, по-дружески побеседуем. А сперва, как полагается, представимся друг другу.

Представились, и – началось!

– В сорок шестом – сорок девятом годах вы уже жили в Иркутске, а затем через Якутск отправились к Охотскому морю. Что вас снова привело сюда?

– Неудовлетворенность путешественника-натуралиста.

– Чем вы остались недовольны в первый раз?

– Неудачно выбрал маршрут дальнейшего путешествия.

– Вы его выбирали сами или вам кто-то навязал?

– Сам.

– Чем же он оказался плох?

– Малоинтересен. С подобной природой – флорой, фауной и рельефом – я уже встречался.

– Где же это? – не скрыл удивления Волконский.

«Чертов гимназист, – подумал Хилл, – его не проведешь. С золотой медалью окончил свою classical school [71] . Но где же может быть похожая тайга? Кажется, в Северной Америке. Точно!»

Его колебания заметил Вагранов:

– Запамятовали, господин путешественник? Еще бы: по службе столько разных мест приходится посещать.

– Я не служу. Путешествую приватным образом. А похожую тайгу видел в Канаде.

– Очень интересно! Вы как прошли по Канаде – с севера на юг, с востока на запад или наоборот?

– Наоборот, – буркнул путешественник. – С запада на восток.

– Поднимались по Снейку и сплавлялись по Саскачевану [72] ? – Миша любил географию и историю; для него самыми увлекательными играми были путешествия по географическом картам и военные походы по историческим, при этом многие названия и даты запоминались как бы сами собой. А уж Северная Америка с русскими колониями и не столь далекой войной за независимость Соединенных Штатов вполне могла считаться любимой. Он «исходил» ее вдоль и поперек.

Хилл, разумеется, этого не знал и мог легко попасться на удочку. Но хитрый британец не преминул состорожничать:

– Спускались-то мы по Саскачевану, а вот поднимались в горы на лошадях.

Вагранову замысловатые названия ничего не говорили, он позволил юноше вести свою линию. А Мишу изворотливость Хилла несколько огорчила, но атаку он продолжил:

– И что – разве американская лиственница или белая ель, или те же канадские клены похожи на наши сибирские? А хребты Улахан-Бом и Джугджур такие же, как Скалистые горы?

– Непохожи, – с неохотой признал Сэмюэл. Он и не знал, что в Америке растет белая ель. С белыми иголками, что ли? А названия хребтов вообще не смог бы произнести – ни по-русски, ни по-английски. Однако сдаваться не хотел. – Но в целом канадская тайга напоминает сибирскую.

– А сколько видов клена растет в Канаде?

– Кажется, три… или четыре…

– Девять. Вот вы себя называете натуралистом, а не знаете общеизвестных для натуралистов вещей.

– Я в Канаде был впервые и наблюдал только те растения и тех животных, которые встречались на моем пути. По-моему, это нормально. Вы же, молодой человек, знаете о природе Канады из книг. Не так ли?

Миша покраснел и отвернулся. Вагранов понял, что пора ему вмешаться. Он тонкостей географии не знал и шел своим путем.

– Вы – человек неглупый, могли заранее предположить, что сибирская тайга напоминает канадскую, и не тратить время и деньги на никчемное предприятие. Тем не менее вы проделали тот путь, и, конечно же, получили нужные результаты.

– Какие? – осведомился мистер Хилл и промокнул лицо большим клетчатым платком. Под пристальным взглядом штабс-капитана пожаловался: – Жарко у вас, а меня жара очень утомляет.

– Вы говорите: какие результаты? А вот какие. Из своего путешествия вы получили ясное представление, сколько времени и какие усилия потребуются России при необходимости срочной защиты Камчатки.

Ироническая улыбка проскользнула по лицу Хилла:

– Разумеется, результаты были. Глупо было бы скрывать. Эти сведения сами лезли в глаза, я не мог их игнорировать. Хотя из этого вовсе не следует, что я действовал именно с такой целью.

– С какой?

– С целью сбора подобных данных.

– Но тем не менее, вернувшись, доложили Интеллидженс Сервис, – подсказал Волконский.

– Я не знаю, о чем вы говорите. Что такое Интеллидженс Сервис?

– Разведывательная служба. По-английски. Вы же меня учили английскому языку.

Сэмюэл Хилл покачал головой:

– Никогда не слышал о такой службе. И потом, господа, что же это за разведывательная, то есть, как я понимаю, секретная, служба, если о ней знают даже в этом, Богом забытом, краю. Смешно, господа!