Вика лежала в кровати и что-то читала, тихонько хихикая. Да, представьте себе, моя прекрасная половина любила читать, причем бумажные издания, которых у меня было предостаточно еще со старых времен. Сейчас-то поди найди бумажную книгу, все читают с экранов новомодных гаджетов, а книги в обложках и со страницами окончательно перешли в разряд коллекционных редкостей и эксклюзивных подарков. А жаль. Есть в перелистывании страниц и в их шелесте что-то магическое, чарующее. А этот ни с чем не сравнимый запах старых книг…

Вот и Вика, обнаружив у меня довольно обширную библиотеку, частично доставшуюся от деда, частично перевезенную мной из родительской квартиры, с удовольствием стала читать книги на их исконных носителях. Сейчас у нее в руках был роман госпожи Лунной про принцев, единорогов, фей и строптивую студентку, которую за каким-то дьяволом занесло в магический мир, где она всех построила рядком, лишь щелкнув пальцами. Откуда сей шедевр оказался у меня на полках — мне про то неведомо, может, кто из бывших подружек забыл.

— Уф-ф-ф, — выдохнул я, вывалившись из капсулы. — Лучше бы я на работу пошел, честное слово.

— Что, укатали сивку крутые горки? — лукаво спросила Вика, глянув на меня поверх обложки, на которой лобызались рахитичный бледный принц и крепкотелая розовощекая студентка.

— Даже не спрашивай, — попросил ее я. — Что там вчера, чем кончилось? Питекантропы все живы?

— Ты о наших человекоподобных или об этих небритышах в клубе?

— До тех мне вовсе дела нет, о них пусть у их тейпа голова болит, я о своих раздолбаях пекусь.

— Тогда успокойся, все нормально. Нет, потасовка была, но Жилин, я так понимаю, это дело разрулил, как и обещал. Кому-то в пачку сунул, кому-то ребро сломал, этих всех из клуба увел, Мариэтту на такси домой отправил и Шелестовой пообещал страшную кару, если она еще когда такие фокусы выкидывать будет. Она, похоже, здорово перепугалась.

— Это чего ж он ей пообещал? — стало интересно мне. Напугать эту строптивую, умную и красивую (ну да, красивую, факт есть факт) женщину — это надо постараться.

— Он пообещал ее арабам продать, в дом терпимости. Поскольку у Сергея слова, похоже, с делом не расходятся, она ему поверила и отправилась домой в легком испуге и суровых раздумьях. Так что все нормально, все живы-здоровы, ну кроме Юшкова, у них нынче был бодун-с. Так, давай есть, в душ и в люлю. Завтра тяжелый день, тебе завтра вещи мерить, а вы, мужики, этого терпеть не можете. И имей в виду — на меня все эти ваши: «Да нормально, растянется» и «Сойдет, сойдет, нормально ж сидит», — не действуют. Пока мне не понравится, будешь мерить как миленький.

— Хорошо, мон женераль, — ответил я и побрел на кухню.

— И недолго давай, я жду, — прозвенел колокольчиком ее голос. — Я соскучилась.

И был магазин, и был он не один, поскольку «Мега» — это много магазинов, очень много. И были примерочные, симпатичные девочки-продавцы, костюмы, джемпера, какие-то кофты и брюки, джинсы и ботинки, и не было этому конца и края, как мне казалось. Со все возрастающим количеством сумок и пакетов с иностранными названиями я перемещался вслед за Викой от магазина (здесь могла бы быть ваша реклама!) до магазина (и здесь, между прочим, тоже!), вес ноши все рос, и наконец я взмолился:

— Солнышко! Давай уже отнесем все эти вещи в машину и пойдем поедим, а?

— Да? — с недоверием оглядела меня Вика. — Ты поешь, а потом скажешь, что осоловел и хочешь домой. Знаю я тебя!

— Не скажу. — Я изобразил смирение и почитание. — Не скажу я такого. Вот смотри — мы же мне все купили, так?

— Так, — с подозрением сказал Вика.

— Вот. Теперь будем покупать только тебе, ведь верно?

— Ну? — Она прищурилась.

— Там мое дело — только на диванчиках сидеть да сумки таскать. Ну может, еще к тебе в кабинку залезть, если ты исподнее будешь мерить, — на это интересно поглядеть.

Вика еще пару секунд с недоверием подвигала тонкими бровями, но согласилась.

Я с упоением доедал второй сэндвич, а Вика ковыряла ложечкой какой-то торт, когда за моей спиной раздался неприятно знакомый голос:

— И вот зачем вы едите эту дрянь, скажите? Это же отрава для ваших организмов.

Курятина из сэндвича встала у меня в глотке колом, проскочить в желудок ей не помогал даже майонез. Да что ж такое, поесть не дадут, ну что за сволочи! У меня вообще выходной!

— Кстати, милая юная леди, это вам, — продолжил голос, к владельцу которого я повернулся с огромной неохотой. — Мой друг Харитон сказал мне, что вы любительница восточных сладостей, как, собственно, и я.

— Спасибо огромное, да только я еще и те вкусняшки не доела, — удивленно сказала Вика. — Там их так много было, что даже мне не под силу столько съесть. А вы друг Кифа?

— Можно сказать и так. Я вообще друг всем добрым и хорошим людям, и вам тоже, уж простите меня великодушно за невольную пафосность. Меня зовут Ерема, да, вот такое несовременное имя. — Ерема улыбнулся, заметив удивление Вики, — имя у него и впрямь нестандартное. — Надеюсь, вы будете не против, если я присоединюсь к вам?

— А у нас есть выбор? — усмехнулся я, вытирая рот салфеткой.

— Разумеется, — совершенно серьезно ответил любитель Востока, одетый по причине непогоды в серый длинный плащ, под которым виднелся черный костюм, да еще и вооруженный старомодным серым же, в тон плащу, зонтом. — Выбор есть всегда и у всех, просто кто-то ленится его сделать, а кто-то и боится.

— А может, просто не хочет? — показал я Ереме рукой на свободный стул. — Если и так все хорошо, зачем что-то из чего-то выбирать?

— А это лень. — Ерема положил ногу на ногу и прислонил зонт к столу. — Этому человеку просто лень думать, тем ли он занимается и тем ли, чем нужно, занимается. И чем в результате это для него может кончиться, он тоже думать не хочет.

— Звучит мрачно, как угроза. — Я откусил от сэндвича с курятиной хороший кусок. — Я прямо сейчас аппетит потеряю.

— Ни в коем разе, что вы! — замахал руками Ерема. — Что вы, какая угроза? Это просто продолжение нашего недавнего разговора, не более того.

Вика переводила взгляд с меня на Ерему и обратно, ее брови были похожи на домик, на лбу появилась морщинка.

— Милая леди, не волнуйтесь, все в порядке, просто мы с вашим супругом любим поспорить на философские темы. — Голос Еремы обволакивал и убаюкивал. — Да и стоит ли вам нас слушать, вам же такие темы наверняка неинтересны? Вы ведь хотели пойти посмотреть новую коллекцию платьев вон в том салоне, я же вижу, с каким вожделением вы разглядываете его витрину?

— Да, хотела, — с удивлением ответила Вика. — Только там дорого очень. Мы, конечно, не нуждаемся…

— Ох, прелестное дитя, мне бы ваши проблемы. — Ерема покопался в кармане плаща и достал пластиковую карту. — Вот, держите дисконтную карту, будет вам у них огромная скидка и даже подарок от магазина.

Вика схватила кусочек пластика, изучила его и уставилась на меня.

— Вика, неужто я смогу тебе в чем-то отказать? На старт, внимание, марш, — скомандовал я ей и подивился скорости, которую она развила.

— Женщины… — проводил ее взглядом Ерема. — Время идет, а они не меняются.

— Человечество вообще не слишком склонно меняться, — отметил я. — Поскреби любого из нас наждаком, засунь в некомфортные условия, да еще и чтобы выживать пришлось, — и увидишь рожу неандертальца. А в некоторых случаях и этого не надо, она сама по себе вылезет наружу.

— Это спорно. — Ерема вытянул ноги. — Крайне спорно. Сегодняшний человек изнежен, хрупок, податлив, склонен к самокопанию и рефлексии, плюс он еще и любитель компромиссов, и, что самое скверное, он заключает их с самим собой. Люди прошлого были цельные, монолитные, они не слишком обременяли себя терзаниями морального толка. Они или делали, или не делали, но размышлять: «А стоит ли» и «Что люди подумают», — им и в голову не приходило.