Я никогда к этом не привыкну. Женщины, вы непостижимая и непознанная бездна, коей нет названия.

— Еще и сестрица моя про субботу знала, — скривилась Вика. — Она мне звонила вчера, хотела встретиться зачем-то, что-то она мне сказать должна, прямо очень важное. Ну я и объяснила ей, что с мужем шопинговать еду — зима на носу, приодеться надо.

— Любопытно.

Эта новость окончательно обрушила ту систему выводов, которую перед этим уже прилично расшатали Викины откровения. Все, что мне пришло в голову за столиком, на поверку не стоило выеденного яйца.

— А что, я ей правду сказала, — насупилась Вика.

— Да нет, я не про то, — немедленно заверил ее я. — Просто давно не появлялась — и тут вдруг ей что-то надо…

— Да ну ее. — Вика махнула рукой. — Истеричка чертова. Нам с тобой еще на новогодних праздниках с ней под одной крышей жить, там ее наслушаемся, до тошноты.

— Ну да, — приуныл я, вспомнив о предстоящих веселых новогодних празднествах в Касимове. Не было у бабы забот…

— Да ладно. — Вика повозилась на кресле, устраиваясь поудобнее. — Я еще вроде Жилина видела, но, может, это был и не он. Может, показалось…

В принципе с женщиной мне повезло. Дома Вика с упоением оглядела гору пакетов и сумок и чуть ли не пинками загнала меня в капсулу, чтобы не торопясь и с душой в этих покупках покопаться. Впрочем, не слишком-то я и сопротивлялся — меня там старичок Мак-Соммерс ждал, и я не стремился его разочаровывать.

В гостинице я первым делом разгрузил сумку, перекидав ряд предметов в сундук. В него отправились останки медведя, излишки золота, ну и полученный мной свиток.

Камень тоже убрал в сундук.

Хорошая штука, ничего не скажешь, но не для текущего момента. Да и вообще неплохо бы посмотреть, почем нынче идут камни, свитки, шкуры и желчь. В понедельник надо пораньше в Селгар нагрянуть, на аукцион сходить, прицениться.

На улице у гостиницы я встретил все того же рыжего Леннокса, который отирался у входа.

— Меня ждешь? — дружелюбно спросил я. — Давно, поди?

— С утра, — подтвердил он. — Бейрон сказал тут стоять, и как ты появишься, тебя сопровождать.

— Чтобы я не смылся? — Я вздохнул. — Вот не верит он людям, нельзя так!

— Именно поэтому он так долго живет, — не согласился рыжий. — Потому как не верит никому и все старается предусмотреть. Не знаю, как там у вас, на Западе, а у нас, в Пограничье, всегда надо ждать опасности и быть готовым отразить нападение.

— Вот у вас места лихие и жизнь нелегкая, — поразился я. — Ладно, скажи мне, Мак-Соммерс, где тут у вас миссия ордена Плачущей Богини?

Леннокс почесал затылок, подумал и хлопнул себя полбу:

— А! Это те идиоты, которые все время отказываются сражаться, даже на деревянных мечах?

— Не знаю, — пожал плечами я. — У них над крыльцом кругляш висит? Со странным знаком внутри?

— Висит, — радостно ответил мне Леннокс. — Еще какой, мы все гадали — что это. Они чокнутые, я тебе это точно говорю!

— Не больше, чем мы с тобой, — заступился я за рыцарей. — Они просто другие. Нормальные они, и рубаки добрые, поверь мне. Я с ними спина к спине стоял, знаю.

Леннокс скривил рожу, по которой было понятно, что не сильно-то он мне и верит, а именно — моему рассказу о боеспособности этих самых рыцарей, но пошел по улице вверх, явно показывая мне дорогу.

Миссия тут была побольше, чем подгорная, но куда меньше, чем, например, эйгенская. Ну оно и понятно — как ни крути, а провинция, поэтому внешней стражей тут и не пахло.

— Я с тобой туда не пойду, — заявил мне Леннокс. — Ну их. Тебе надо — ты и иди.

Стало быть, непоседа Мак-Соммерс успел разругаться с рыцарями ордена. Нет уж, мил друг, ты мне там нужен, чтобы меня потом в подлоге не обвинили.

— Э нет, приятель, — схватил я его за рукав. — Пошли со мной, мне свидетель нужен будет, причем из вашего клана, что все предъявленное бейрону не изготовлено мной же.

Леннокс поворчал еще с полминуты и поднялся со мной по ступенькам крыльца.

— Чем могу служить? — За конторкой у входа сидел монашек, как в свое время в миссии Фладриджа. Вот странно — где-то монахи есть, где-то нет… Несоответствие, однако.

— Кто из старших офицеров в миссии? — сухо спросил у него я. С этими долгополыми долго говорить смысла нет, проверено.

— Майорд Фридрих фон Готтенвальд, — ответил монашек без заминки. — Прикажете сообщить о вашем приходе?

— Непременно и немедленно, — отдал я команду. — Скажи ему, что в миссию ордена пришел друг ордена, тан Западной Марки Хейген, и с ним сопровождающий — Леннокс Мак-Соммерс.

— Чего это я сопровождающий? — проворчал у меня за спиной Леннокс.

— А кто еще? — Я повернулся к Ленноксу. — Ты же со мной сюда пришел, не я с тобой?

— Это ты меня припер, — уточнил Мак-Соммерс. — Я и идти-то сюда не хотел!

Монашек посмотрел на нас и припустил вверх по лестнице, забавно приподняв полы своей рясы. Вот интересно — а кому они молятся, местные монахи, коли тут с богами дефицит? Может, никому, просто с ними игра выглядит антуражней? Или это какой-то совсем уж тайный орден, что-то вроде «Никелокефалистов Четырнадцатого Дня от пришествия Святого Геннадия»?

— Тан, добрый день! — послышался голос с верхней площадки лестницы. — Я сейчас к вам спущусь!

Раздался дробный стук каблуков, и перед нами предстал мужчина средних лет, плечистый, с аккуратной бородкой, одетый в охотничий костюм и ботфорты.

— Майорд фон Готтенвальд, — щелкнул он каблуками. — Рад познакомиться со столь прославленным рыцарем, как вы.

— Я не рыцарь, — мягко сказал я. — Но я тоже рад знакомству.

— Воином, — поправился Фридрих. — Конечно же воином! Чем могу вам помочь?

— Вот какое дело, почтеннейший майорд… — Я показал рукой на Леннокса, стоящего с независимым видом и вызывающе держащего ладонь на рукояти своего меча, на этот раз — полуторного (клеймор, видимо, был парадно-праздничным оружием). — Бейрон Фергус, местный предводитель, почему-то не хочет верить моему слову и просит подтверждения того, что я и в самом деле тан.

— Это унизительно! Это можно счесть оскорблением! — посерьезнел фон Готтенвальд. — Может быть, вам имеет смысл убить его за такие слова, а я бы мог быть секундантом на поединке?

Леннокс отчетливо-громко скрипнул зубами.

— Нет, мой друг, — ответил я майорду. — Я не вижу в этом большого оскорбления, просто в этих местах и жизнь-то ценится недорого, а слово — так и вообще ничего. И если человек говорит, что он тан, он должен это подтвердить, поскольку именно так можно понять, стоят ли его слова хоть какого-то доверия.