Через пятьдесят минут Женька неохотно постучалась в кабинет. Нельзя, чтобы кто-нибудь застал Ворона с сыном, Колю надо побыстрей вернуть в группу, чтобы ни у кого не возникло никаких вопросов. Не хочется, конечно, прерывать свидание отца с сыном, но у нее нет выхода.

Через пять минут мужчина ушел, едва остановившись возле Женьки — чтобы сказать спасибо и как-то напряженно кивнуть, и она бы ощутила разочарование от такого быстрого ухода, если бы не эта рука на ее плече… Проходя мимо нее, мужчина развернул ее к себе, и Женькино плечо утонуло в его большой ладони, и почему-то она посчитала это достойной наградой за все, что она сумела сделать для этого человека… Для Игоря Ворона.

О чем папа разговаривал со своим сыном, она не знает. Все это время Женька просидела на лестнице, отрешенно рассматривая выкрашенные серой краской железные прутья, плавно перетекающие к перилам в витиеватый узор. И когда Ворон ушел, Женька боялась застать Колю в слезах, с судорожно стиснутыми кулачками, и это видение изводило ее, пока она — специально медленно — открывала дверь кабинета. Но Коля не плакал, и это приятно поразило ее. Ясные серые глазки засияли навстречу Женьке, и это стало ей второй наградой — за то, что она сделала для Коли. Пусть она поступила неправильно, недальновидно, да как угодно! Никто теперь ей не докажет, что она не должна была помогать ребенку увидеться с папой!

Женька усмехнулась. Как же сильно можно тосковать по этому мужчине, если даже ей — а кто она ему? да никто! — смертельно не хватало Ворона, когда они с Денисом смотрели последний спектакль… Разумеется, это разные вещи, и сравнивать их неправомерно, и все же — если без Ворона-артиста сцена показалась ей пустой, то какой же пустой кажется его детям жизнь без Ворона-отца? Большого, сильного, красивого… Когда Коля приник головой к его животу, Женьку внезапно охватило тянущее беспокойство, похожее на голод, ей захотелось прикоснуться к Ворону, прижаться к нему и остаться рядом до тех пор, пока он ее не прогонит, а он — не прогонит, она же видела, как он гладил сына, как он на него смотрел!.. Непонятно, как могла его жена проделать с этими двумя родными существами такую жестокую штуку!

До конца рабочего дня Женька просидела в своем кабинете, изредка поглядывая в окно на бегающих по площадке детей. Пару раз она заметила Колю, мальчик резво бегал с ребятами и выглядел довольным и счастливым. И даже потом, когда за ним пришла мать, его улыбка только слегка полиняла, но не исчезла совсем, а Женька так боялась увидеть это ежевечернее преображение… Только не сегодня. Но — не забудет ли Коля свое счастье уже завтра, через неделю, через месяц? Одна встреча с отцом — этого мало, и она это прекрасно понимает! Но пока малыш счастлив, и она, глядя ему вслед, тоже… А больше ей ни о чем думать сейчас не надо.

Одевшись перед зеркалом, Женя уныло поглядела на свое отражение. Ее короткие ярко-красные волосы, так радовавшие ее все это время, вдруг показались ей искусственными. Впрочем, глупости. Она хорошо выглядит, просто… Он ее не узнал. Все дело в этом, и волосы тут не при чем! Она сильно изменилась с лета, и Венера, и Трофим так сказали, она похудела и сделала модную прическу, поэтому от прежней Женьки с длинными мягкими волосами ничего не осталось. Она не стала хуже, она теперь просто другая!

Именно поэтому Игорь Ворон не узнал ее. Конечно же, только поэтому… А вовсе не потому, что она для него никогда ничего не значила. Может быть, это и так, только размышлять об этом Женька не будет. Она рада, что ее задумка удалась. Она никак не ожидала, что отец Коли Савельева и Игорь Ворон — один и тот же человек, и даже потом, вглядываясь в личико мальчишки, она так и не нашла сходства между ними, разве что ясные глаза, но у Ворона они глубокого синего (или серого?) цвета, а у Коли — небесного… Но какая разница, отец и сын так любят друг друга, что смотреть на них было приятно и грустно одновременно.

Женька вышла из садика и натянула на голову капюшон. От мороза в голове стынут мысли, а на душе разливается грусть, от которой с каждым шагом как будто становится холоднее. Когда-нибудь она обязательно опять придет в театр русского танца и посмотрит на Ворона, и ей особенно хорошо будет от ощущения собственной причастности к его жизни… Краешком, мимоходом, но она все-таки прикоснулась к нему, подарила ему — пускай всего на один час! — счастье, которое теперь согревает и его, и Колю, и ее саму… Жаль, что он не вспомнил ее, но — ведь это же не самое главное. Конечно, не главное… И все же очень жаль.

Сделав несколько шагов в сторону остановки, Женька вдруг резко остановилась, наткнувшись взглядом на высокую фигуру в черной куртке. Мужчина кивнул ей и, подойдя вплотную, аккуратно взял под локоть. Так естественно, словно всегда это делал, как будто это обычное для него занятие — придерживая Женьку под руку, идти рядом с ней, поглядывая на нее с высоты своего роста и улыбаясь, совершенно не замечая ее изумленных и встревоженных глаз и напряженных плеч.

Разговор у них получился самым обыкновенным, ни о чем и обо всем одновременно, они оба как будто сговорились не затрагивать болезненных тем, и только иногда в их взглядах и улыбках проскальзывало что-то по-настоящему важное… Но все равно Женька навсегда запомнила этот вечер, потому что это был первый раз, когда Игорь Ворон проводил ее до дома.

Потом она узнает обо всем — и о том, что он никогда ее не забывал и, увидев сегодня, и обрадовался, и испугался одновременно, и что он даже если бы хотел, не смог бы выкинуть ее из памяти, потому что она не такая, как другие женщины, и что с ней ему легко — и говорить, и идти, и сидеть рядом, и что его колено не случайно касалось ее ноги, когда они летом сидели в кафе на одной лавке, и это было чудесное ощущение… Ворон расскажет ей и о том, что не хотел верить своим чувствам и боялся Женьки, и когда Лада сказала ему, что у Жени есть парень и что ей никто, кроме него, не нужен, он испугался окончательно и бежал — от нее, от себя, от желаний и чувств, и это было долгое бегство, длиной во все лето и осень, но оно оказалось бессмысленным.

Очень скоро Женька узнает обо всем этом, но — все это уже станет ненужным и неважным, потому что в этот первый раз, в снежный ноябрьский вечер, Игорь Ворон проводил ее от садика до подъезда ее дома, и когда они остановились, прощаясь на крылечке, Женька в одночасье избавилась от надоевшей жабьей шкурки и превратилась в принцессу небывалой красоты. Потому что Игорь Ворон притянул ее к себе за плечи и поцеловал, и это был тот самый невозможный поцелуй, о котором она боялась думать… но думала и мечтала с тех самых пор, как разбила стенд и выкрала снимок летящего Ворона.

А когда тебя так целуют, весь мир может подождать…

— Ну и как все прошло? — Венера сгрузила в хрустальную салатницу первую порцию нарезанных овощей, уселась с ногами на табуретку и снова взялась за нож. Гора вареной картошки, морковки и соленых огурцов перед ней значительно уменьшилась с тех пор, как Женька взялась ей помогать.

— По моему, наши праздники никогда не закончатся, — Женька сдула прилипшую ко лбу прядь и притворно вздохнула. — Но вообще-то все получилось мило и славно, у мамы было такое красивое платье! И прическа с макияжем, естественно, и Иван Семенович выглядел таким элегантным! Я за них была рада, честное слово! Только дядя Саша в конце вечера начал коленца выделывать, но на свадьбе обязательно кто-нибудь перепивает, закон такой.

Женька сегодня еле вырвалась из объятий родственников. Никакой организм не выдержит такую щедрую и веселую свадьбу, три дня сплошного праздника! А сегодня ночью к их персональному веселью присоединится вся страна, и с боем Курантов придется снова сесть за стол и чокнутся бокалами!.. Нет, похоже, Женьке придется хотя бы на время спрятаться от мамы с Иваном Семеновичем гостей, родных и близких и прочих приглашенных, и встретить Новый год вдали от дома! Впрочем, это не идет вразрез с ее планами.