— Не могу поверить, — пробормотал Грегори. Виктория обратила к Хейли залитое слезами лицо.

— Как мы можем выразить вам свою благодарность? — спросила она дрожащим голосом. — Вы вновь спасли жизнь Стивену.

— Я молю Бога, чтобы это было так, — прошептала Хейли. — Я молю Бога, чтобы это было именно так.

Хейли смотрела в окно гостиной. Она наблюдала, как светлеет небо с приближением рассвета. Час назад врач наконец заверил всех, что Стивен будет жить. Пуля только задела кожу, но он потерял много крови и поэтому долго не приходил в сознание. Родственники пошли к нему в комнату; Хейли осталась в гостиной, несмотря на приглашение Виктории. Она ведь не член их семья, да и предпочитала побыть одна.

Она обернулась, почувствовав чье-то осторожное прикосновение. Рядом стояла Виктория.

— Я только что от Стивена, — сказала она.

— Как он?

— Спит. Доктор дал ему опия.

Хейли крепко зажмурила глаза и с облегчением вздохнула:

— Возблагодарим Господа.

Виктория улыбнулась.

— И поблагодарим вас. Если бы не вы, его бы не было в живых.

Хейли опустила глаза, стиснув пальцами складку своего простого коричневого платья. Она взяла с собой это платье, поскольку намеревалась переночевать здесь.

— Спасибо, что позволили мне остаться, Виктория, но теперь мне нужно возвращаться домой.

— И вы можете думать об этом сейчас? Но ведь только-только светает. И вы не спали.

— Мне нужно поскорее вернуться домой. И уехать отсюда.

Виктория испытующе посмотрела на нее, но Хейли стояла на своем. Наконец Виктория сказала:

— Как хотите. Но разве вам не хочется повидать Стивена? У него уже все побывали.

— Нет, — решительно сказала Хейли, качая головой. — В этом нет необходимости.

На лице Виктории отразилось недоумение.

— Почему же вы все-таки не хотите видеть его? Неужели в парке произошло что-то такое, о чем вы мне не рассказали?

Хейли опустила голову и уставилась на ковер. «Я — маркиз Гленфилд… И в качестве такового не имею ни желания, ни необходимости продолжать этот разговор. Все, что связывало нас в прошлом, миновало…» Хейли сдержала слезы, навернувшиеся на глаза.

— Нет. Ничего не произошло.

— Так ступайте к нему, — подтолкнула ее Виктория, крепко сжав руку. — Вы нужны ему.

Ах, если бы это было правдой!

— Нет, я не нужна ему.

— Нужны, Хейли. И вы знаете, что нужны. Пойдемте. Я с вами.

Стоя у кровати Стивена и глядя на него, Хейли испытала странное чувство вернувшегося прошлого. На голове у него была белая повязка, завиток волос цвета воронова крыла падал на лоб. Лицо было спокойное, дыхание ровное. Это был тот самый человек, которого она спасла и выходила у себя дома. Неужели с тех пор прошло всего лишь несколько недель? Кажется — целая жизнь. За эти недели изменился весь ее мир; она вознеслась к вершинам восторга и тут же была сброшена в бездну отчаяния. Она полюбила глубоко и навсегда; полюбила незнакомца, человека, которого, как выяснилось, она совсем не знает. Человека, который четко объяснил ей вчера вечером, что она для него ничего не значит и он не хочет более иметь с ней ничего общего. «Если бы ты только оказался тем, за кого я тебя принимала, простым домашним учителем, одиноким, нуждающимся во мне человеком… которому я нужна. И который необходим мне». По щеке ее медленно скатилась слезинка. Непозволительно хотеть того, что тебе не принадлежит. Хейли отвернулась от постели раненого и шагнула к двери. Остановившись, она обернулась и бросила взгляд на спящего Стивена. Она оплакивала утрату человека, которого полюбила, — Стивена Барретсона. Она желала другому — маркизу Гленфилду — долгой и счастливой жизни. Каким бы он ни был человеком. Она тихо закрыла за собой дверь.

Прошла целая неделя, прежде чем Хейли хоть как-то пришла в себя. Конечно, нельзя сказать, что она чувствовала себя хорошо, но по крайней мере ей не было совсем уж худо. Она старалась гнать от себя воспоминания о Стивене, но удавалось ей это плохо. К счастью, у нее было очень много дел, и самое важное из всех — день рождения Келли, которой исполнялось семь лет. Хейли много думала над тем, как устроить малышке праздник, который бы запомнился ей надолго Все готовили подарки, стараясь спрятать их ненадежнее от любопытных глазенок вездесущей Келли.

— Так и не смогла найти ни одного подарка, — пожаловалась ей девочка накануне дня рождения.

— А тебе и не полагается их находить, — улыбаясь, ответила Хейли. — Никаких подарков до завтрашнего дня.

— Везде все обыскала. Даже в комнате у Уинстона. — Келли наклонилась к сестре и прошептала: — У него под носками лежат картинки с неодетыми дамами.

Улыбка сбежала с лица Хейли.

— Келли, это дурно — рыться в чужих вещах. Я уверена, что эти дамы… что это подруги Уинстона.

— Ой, вряд ли. Они такие гадкие и…

— Давай-ка мы с тобой найдем Памелу с мальчиками и вымоем Уинки, Пинки и Стинки, — предложила Хейли в полном смятении. — Не могут же они прийти к нам на праздник грязные.

— Конечно, — согласилась Келли. Хейли все же удалось отвлечь ее внимание от подружек Уинстона.

И вскоре Олбрайты всем семейством спустились к озеру, держа в руках ведра и мыло. Они свистнули, и три здоровенные псины выскочили из леса. Мальчики наполнили ведра водой и вылили ее на подбежавших собак.

Уинки, Пинки и Стинки, решив, что это игра, громко залаяли, завиляли хвостами и бросились в воду, пытаясь съесть куски мыла. Все задыхались от смеха и намокли до нитки, когда веселье неожиданно прервал чей-то звонкий голос:

— Сдается мне, что всякий раз, когда я появляюсь у вас, застаю милых леди семейства Олбрайт в самом невообразимом виде. Голос принадлежал Маршаллу Уэнтбриджу, а его обладатель широко улыбался сестрам. Памела густо покраснела и бросила на Хейли взгляд, выражающий досаду.

— Здравствуйте, Маршалл, — отозвалась Хейли, махнув ему рукой. Она искоса взглянула на Памелу. — Не хотите ли присоединиться к нам?

Маршалл подошел, снимая на ходу куртку и не сводя глаз с Памелы. Положив куртку на траву, он без признаков малейшего колебания вошел в воду по колено.

— Чем я могу быть полезен? — спросил он, и на его привлекательном лице появилась задорная улыбка.

Хейли бросила ему мокрую тряпку, неловко угодив в рубашку, по которой расплылось темное пятно.

— Поймайте собаку, хотя бы одну, и попробуйте вымыть ее. — Она подняла руку и помахала ею. — Желаю удачи.

Все шестеро потратили больше часа, прежде чем во внешности собак появились какие-то изменения. Едва они ловили и мыли одну из них, как псина тут же убегала в лес и возвращалась, извалявшись в земле и листьях. Но в конце концов животные успокоились и приобрели более или менее благообразный вид. Совершив сей подвиг, сопровождаемый смехом и шутками, Хейли послала Келли и мальчиков вперед умыться и переодеться. Сама же, наклонившись, принялась собирать с земли тряпки и остатки мыла. Покончив с этим занятием, она увидела, что Памела и Маршалл стоят рядом, держась за руки. Хейли быстро отвела взгляд, не желая им мешать. Она хотела уже идти к дому, когда Памела и Маршалл подошли к ней. От взгляда Хейли не укрылось, как сияют их лица. Вид растрепанного и взъерошенного Маршалла заставил Хейли улыбнуться. Интересно, подумала она, что сказали бы его коллеги из Королевского медицинского колледжа, если бы увидели его в эту минуту?

— Очень мило с вашей стороны, что помогли вымыть собак, — улыбаясь, сказала Хейли.

Маршалл усмехнулся:

— Не помню, когда я так веселился.

Хейли взяла в руки ведра.

— Надеюсь, вы извините, если я вас покину. Мне необходимо умыться.

— Если вы не возражаете, — торопливо и несколько смущенно проговорил Маршалл, — мне хотелось бы поговорить с вами.

Поставив ведра на землю, Хейли внимательно посмотрела на молодого человека.

— Конечно, Маршалл. Откашлявшись, он начал:

— Ну… э-э… поскольку в вашем доме нет ни матери, ни отца, а вы старшая, которая опекает… — Он оборвал свою запинающуюся речь и вновь откашлялся; лицо его из румяного стало пунцовым. — Так вот, должен сообщить вам, что я просил Памелу выйти за меня… замуж. — И он снова откашлялся.